Германский генеральный штаб - Куль Ганс (библиотека книг .txt) 📗
Поэтому неудивительно, что этот вопрос в разное время освещался различно.
В случае выигрыша войны, операционный план превозносится: победитель всегда оказывается прав. Операционный же план побежденного неизбежно сочтут неправильным и целиком осудят.
Но дело обстоит не так просто. Развертывание германских сил против Австрии в 1866 г. по плану Мольтке было весьма трудной операцией: 1-я армия двинулась из Лаузица, 2-я армия из Силезии в Богемию, разделенные друг от друга большим расстоянием; в свою очередь 2-я армия шла по горным проходам в трех отдельных колоннах. Австрийцы, действуя по внутренним операционным линиям, могли, если бы они вовремя развернулись в Северной Богемии, напасть превосходными силами на одну из прусских армий при выходе из гор, а другую задержать в горах более слабыми силами. Чем дольше задерживалась нами мобилизация, тем труднее становилось положение. Приходилось очень и очень подумать о таком порядке вступления в Богемию. Мольтке отдавал себе в этом отчет, но полагал, что другой возможности, кроме быстрого продвижения вперед, не было. Так и поступили. Правда, Вильгельм I решился на это не сразу. Счастье было к нам благосклонно, хотя австрийцам все же удалось нанести поражение у Траутенау одной из отдельных колонн нашей 2-й армии. Решительные действия командующих другими колоннами, прекрасная обученность войск и преимущества игольчатых ружей сгладили неудачу. Небезопасный план, который мы должны были принять по географическим и другим соображениям, в период выполнения вылился в блестящую операцию. Это показывает, какую роль играет выполнение.
Профессор доктор Штейнгаузен утверждает, что шлиффенский план, основанный на проходе через Бельгию, имел прямо-таки магическую силу над нашим Г.Ш., который как будто поклялся выполнить его; этот план якобы лежал в основе всех мероприятий по подготовке к войне; при возникновении войны он властно господствовал над всеми стратегическими и тактическими взглядами в армии. (Проф. Штейнгаузен ссылается на упоминавшуюся книгу Иммануэля). «На него возлагались все надежды; он являлся единственным условием успеха; в него пламенно веровали».
Для специалиста комментарии к этим замечаниям излишни. Для непосвященных я только отмечу, что операционный план сам по себе никогда ни одним офицером не рассматривался как единственное условие успеха. Какой-нибудь операционный план должен быть налицо. После тщательного обсуждения принимается обыкновенно тот, который кажется наилучшим. Само собою разумеется, что этот план является «основанием для всей подготовки. Обычно рассчитывают; что выполнение плана оправдает надежды, но также великолепно знают, что осуществлять его придется только до момента развертывания и предварительных операций. Затем являются на сцену не могущие быть. учтенными намерения противника. Задуманные наилучшим образом планы могут рухнуть. Происходят случайности и неожиданные изменения в обстановке. Свободное искусство командования и заключается в том, чтобы все это учесть, согласовать свой решения с изменившимся положением, не выпуская при этом из вида своей окончательной цели. На этом основании операционный план большей частью ограничивается развертыванием и группировкой войск для первых операций, их завязкой и постановкой одной общей цели. Если слишком долго придерживаться плана как территориально, так и по времени, то можно попасть в опасный фарватер. Главнокомандующий неизбежно учтет все возникающие возможности и продумает по мере сил всю обстановку. Только никогда он не будет видеть в операционном плане, единственное условие успеха». Ему известно, что самое важное заключается в выполнении.
Наполеон сказал однажды, что он никогда не составлял никакого операционного плана. На самом же деле у него всегда. имелся план.
В 1796 г. таковой им был даже со всеми деталями зафиксирован письменно; был у него план и при Маренго, Ульме и Йене. Одним словом во всех случаях были твердо определены развертывание, предварительные передвижения и общая цель. В смысле же выполнения плана, внесения в него изменений,. использования положения и ошибок противника, он оставлял за собой свободу действий. Вот что он имел в виду, утверждая, что не составлял плана.
Профессор др. Штейнгаузен спрашивает: «был ли действительно шлиффенский план верным средством победы»? Можно удивляться подобной постановке вопроса, как будто вообще может существовать «верное средство для победы».
Критик идет дальше: «Рабская зависимость от шлиффенского плана обусловила в известном смысле механический способ ведения войны. Отсутствовал свободный творческий дух, который при каждом положении создал бы новые условия». Но тут ни причем ни Г.Ш., ни операционный план, это уже относится к военному искусству, является привилегией высшего командования и лежит на его ответственности. К тому же упрек в «рабской зависимости» необоснован; к сожалению, мы недостаточно придерживались шлиффенского плана.
Однако такие преувеличения не освобождают нас от добросовестного исследования вопроса, был ли шлиффенский план правильным. Составление проекта операции является делом Г.Ш.
Указывалось на то, что старший Мольтке имел в виду произвести нападение на восточном фронте, а на французском обороняться (Готхейм). Этим способом можно было бы избежать вступления в Бельгию со всеми его тяжелыми политическими последствиями.
Необходимо выяснить ход развития операционного плана на случай войны на два фронта, разрабатывавшегося до 1914 г. фельдмаршалом графом фон Мольтке.
В большей части работ по разработке его принимал участие и я, а потому могу о нем говорить.
Фельдмаршал граф фон Мольтке
Непосредственно после войны 1870—71 г. фельдмаршал граф фон Мольтке считал Германию достаточно, сильной, чтобы в случае войны с Францией и Россией вести наступление на обоих фронтах. Не как только боевая способность Франции усилилась, это стало невозможным. Приходилось решать, на каком фронте наступать и на каком — обороняться.
Сначала Мольтке был за наступление против Франции и за оборону на Восточном фронте. Он исходил из того соображения, что французская армия могла развернуться быстрее и уже на 12-й день мобилизации быть на границе. Поэтому, при условии немедленного наступления на западе, надо. было считаться с возможностью в течение третьей недели иметь большое решительное сражение.
В случае успеха мы должны были бы постараться его использовать, но продолжать преследование до Парижа мы не могли бы. В этом случае Мольтке предполагал предоставить дипломатии добиться прекращения военных действий на Западе, хотя бы на основании status quo ante, чтобы иметь возможность усилить наши войска на Востоке. Он полагал, что до четвертой недели русские еще успеют продвинуться до Вислы.
Возможно, что в данном случае играло роль воспоминание о том, как трудно оказалось нам в 1870/71 г. окончательно разбить Францию. Но все же надо сказать, что этот план имел большой пробел, заполнение которого должна была взять на себя дипломатия. Мольтке возлагал на нее, должно быть, большие надежды. Но в этом случав он имел ввиду Бисмарка. Строить наши расчеты таким же образом мы теперь уже не могли. Скоро и сам Мольтке отказался от такого намерения. Этому способствовало также заключение союза с Австро-Венгрией в 1879 г. Вмешательство Австрии могло иметь место только на Востоке.
В 1879 г. и в 1880 г. план Мольтке состоял уже в том, чтобы вести наступление против России, а против Франции обороняться. Обосновывал он это следующим образом:
С тех пор, как французская армия реорганизовалась, Париж заново укрепился и против германской границы был возведен ряд крепостей и фортов, ни в коем случае нельзя было уже рассчитывать здесь на быстрый исход борьбы. На длительность сопротивления следовало рассчитывать еще потому, что приходилось принимать во внимание французский патриотизм, наличие которого Мольтке признавал с 1870/71 г.; в это время другой противник располагал бы против нас свободой действий.
