Наградная медаль. В 2-х томах. Том 2 (1917-1988) - Чепурнов Николай Иванович (читаемые книги читать .txt) 📗
Мы позавтракали в палатке, каждому дали на день сухой паёк, и поехали на машине. У очередного столба останавливались, одного высаживали с ломом и ехали дальше. Вылез я у своего столба, два шага сделал и провалился в снег по грудь: канава вдоль дороги. Вообще-то снега там немного бывает, климат ведь континентальный. Лопата оказалась и не нужна, орудовал только ломом и руками. Нащупывал границу камня и начинал его раскачивать. Иной раз камень уходит в сторону на метр. Расшевелишь его и не знаешь, что дальше делать. Но за день я столб поставил, спихнул его в яму, завалил камнями, установил надёжно. Холодать стало. Вырубил из снега кубики, сложил из них от ветра стенку буквой «П», развёл костёр и в банке из-под тушёнки растопил снег, согрел воду.
Поел я и только тогда осмотрелся как следует. Тайга оказалась не такой уж и пустой, как на первый взгляд. Кедровки пролетели, дятел. Тут я увидел в первый раз белку-летягу. Сначала думал — птица. Прямо возле меня слетела на дерево и пропала. Полез по снегу, подошёл к дереву — дупло. Мелкое, к счастью, и невысоко. Заглянул — вижу два больших глаза, мордочка лохматая. Зимой темнеет рано, появилась полная луна. Такая красота! С тех пор, как увижу полную луну, вспоминаю этот день, свой первый день работы на БАМе.
Холода бывали страшные. Помню, утром кто-то крикнул, что больше сорока. Все побежали на улицу посмотреть на термометр, никто из нас не знал такого мороза, интересно было. И вот в такой мороз надо тянуть провода. На «когтях» влезать на столбы и в них вворачивать штыри для изоляторов. Хорошо ещё, если ветра нет, а при ветре… Руки у многих прихватывало: чуть рукавицу снимешь, готово дело.
Ещё сложно было строить мосты. По весне работали, стоя в воде. Холодно. Речушки маленькие, а к весне сильно разливаются: вечная мерзлота, вода не впитывается, всё с сопок скатывается в виде бурных горных речек. Поэтому мосты строили с большим запасом, с расчётом на разлив: речка маленькая, а мост большой. Потом тянули кабель со свинцовой оболочкой и в битуме. Подсовывали его под рельсы. Из большой катушки тянули, как бурлаки. Кабель этот нужен для стрелок, семафоров. Есть такая железнодорожная специальность — СЦБ, что означает: сигнализация, централизовка и блокировка. Зимой работали с отогревом. Разводили костры, готовили на них завтрак, чтоб времени не терять. Часа три отогревали, прежде чем копать.
Но главная работа — рихтовка пути. Дорога лежит, по ней мог идти уже поезд, хотя шёл он на ощупь; рельсы подведены и не выровнены. Тепловоз с тремя вагончиками тихонько, со скоростью пешехода, пробирался, чтоб с рельсов не сойти. Пассажирское движение открывалось только через год, а пока нам везли щебень. Искривление рельсов в основном вертикальное. В сторону рельсы труднее повести, они собранными приходят. Опытный человек ложился и смотрел глазом, где выше, где ниже. Мы ломали, поднимали и подсыпали щебёнку, а потом её утрамбовывали. Были электрические утрамбовщики, вроде отбойных молотков, но приходилось трамбовать и чуркой. Перекладину к ней прибьёшь сверху и вбиваешь щебень. Это и есть рихтовка пути. Такая работа мне не нравилась: метров сто отрихтуешь за день, толчёшься на одном месте. А мы уже привыкли к простору, к передвижениям.
Не знаю, кто как, а я вспоминаю работу на БАМе с удовольствием. Жизнь проходила на природе. Я уже тогда интересовался животными и растительностью, но и все ребята нашей бригады без конца любовались красотой тайги. Встанешь — и прямо в лес. Все волей-неволей становились биологами, что-то замечали вокруг, птиц стали знать, наблюдали животных. Весной зацвёл багульник. Он зацвёл раньше, чем распустились лиственницы, и все сопки в один день стали розовыми. Красота! Глаз не отвести. Необычно и удивительно: лес, и вдруг розовый. Всё «горит», другого цвета нет. Потом появились огромные красные цветы — лилии, которые мы раньше видели только в садах. Саранками их называют, правильное название — лилия пенсильванская. Есть такая легенда: у Ермака в Сибирском походе погиб один из лучших воинов — Иван Саран. Похоронили его на холме, а когда казаки через год возвращались, то увидели на сопке красные цветы. Будто бы кровь Ивана Сарана проступила. С тех пор так и пошло: стали эти цветы называть саранками. Стоят они такими столбиками, видны издалека, и как-то странно видеть в тайге такие крупные цветы.
Появилось много бурундуков, стали их приручать, хлебом кормить. Заходили в лагерь и медведи. Мы все ждали обильного гнуса, нас пугали им перед отъездом: тайга, мол, это мошка и комары. Оказалось, не так уж они и страшны, не больше их там, чем под Москвой. Повыше, на ветерке, их совсем нет. Природа доставляла нам одни радости. Если не считать морозов с ветром.
К концу 1975 года в Тынду пошли пассажирские поезда. Перед этим должны были вбить последний, «серебряный» костыль. И вот все стали делать себе «серебряные» костыли, чтоб привезти домой. Оттачивали напильником до блеска, шлифовали, некоторые даже никелировали. Сейчас такой костыль у меня на письменном столе лежит.
Здорово поддерживала нас по утрам радиопередача «Для вас, строители БАМа». Её давали как раз во время завтрака. Здесь-то она шла в три часа ночи, её никто не слышал, а для нас она была огромной радостью, привыкли мы к ней, ждали.
Нам представлялось, что вся страна о нас думает и с нами говорит. Много наших песен передавали: «Веселей, ребята, выпало нам строить путь железный, а короче — БАМ».
И вот настал день, когда зажглись вдоль станции фонари дневного света. Кругом палатки, вагончики, стройматериалы, и вдруг рядом — городские лампады… Изящные дуги с фонарями. Как в Москве. И я подумал тогда: «Вот они, признаки будущего. Скоро здесь всё будет так же, как в центральной России».
Недавно побывал в тех местах со своими студентами. Огромный современной архитектуры вокзал, каменные многоэтажные дома, асфальт и эти изящные фонари.
Медаль «За преобразование Нечерноземья РСФСР». 1977 г.
Медаль «За преобразование Нечерноземья РСФСР» учреждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1977 года. Этим же Указом утверждены положение о медали и её описание.
В положении о медали сказано:
Медалью «За преобразование Нечерноземья РСФСР» награждаются рабочие, колхозники и служащие за ударный труд по выполнению долговременной программы развития сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР, проработавшие, как правило, не менее трёх лет в расположенных в этой зоне совхозах, колхозах, на предприятиях, в организациях и учреждениях, деятельность которых непосредственно связана с преобразованием Нечерноземья.
— Можно считать, что я родом с целины, — начала свой рассказ комбайнер Наталья Гончарова. — Мои родители приехали туда в 1955 году, к самому началу. Папа был комбайнером, а мама — прицепщицей. А уже потом переехали мы в Нечерноземье, на север, в село Боровлянка, где я окончила девятый и десятый классы.
Я и не думала быть механизатором, с шестого класса готовилась стать следователем, читала книги о работе милиции, у меня даже имелась специальная книга по криминалистике.
Семья у нас была большая, семь человек детей, я вторая. Старший брат после армии не вернулся домой, стал жить в другом месте, так что, считайте, я старшая. У нас всегда огороды были большие, работы в доме хватало.
Кончила школу, встал вопрос: идти учиться или работать? Меня не держали, но я понимала, что семье нужна помощь. Тут подошла уборка. Папа приходит как-то и говорит:
— Мне помощник на комбайн нужен, а со стороны не хочется брать. Что будем делать?
Посоветовались, подумали, мама и спрашивает:
— Может, ты пойдёшь?
Папа мой на комбайне работает тридцать пять лет. Я, когда маленькой была, носила ему поесть. Самые ранние воспоминания у меня — зерно. Отец брал нас с собой на работу. Сидим мы с меньшим братом в бункере, пока он до конца не набран. Зерно обыкновенное, пшеница. Пахнет, как пыль, прибитая немного дождём. Самый знакомый запах. Сидим в бункере, играем.
