Сталин - Волкогонов Дмитрий Антонович (версия книг .TXT) 📗
Проживи Ленин еще хотя бы 5 - 10 лет, может быть, что-то развивалось бы по-иному. Хотя именно он положил начало тоталитаризму. Это не абсолютизация роли личности, это вера в те силы, которые "держали в умах и руках" великую идею. К сожалению, эта идея, родившись почти полтора столетия назад, нигде так и не смогла в максимально полной форме материализоваться. Прежде всего потому, что она утопична. Деяния Сталина заставили слишком многих усомниться в возможности гуманистической ее реализации. Поэтому, говоря о том "наследии", которое оставил Сталин, следует сказать, что Маркс и Энгельс непосредственно неповинны в той больной тени, которая надолго накрыла их великие идеи. Благодаря Сталину марксизм как бы обмелел. Мы перестали видеть его подлинную сущность. А она, по моему мнению, не одномерна, а многомерна. Одномерное видение марксизма, к чему за тридцать лет Сталин и его пропагандистская машина постепенно приучили миллионы людей, стало им представляться как набор догматов, которые привели к "обмелению" не только теории, но и самой революции. Марксизм устарел и выродился. Ленин бы содрогнулся, представь он хоть на минуту, хоть на одну сотую то зло, которое принесет его делу первый генсек партии. Жан Жорес, излагая историю французской революции, написал знаменательные слова: "Великие вершители революции и демократии, трудившиеся и сражавшиеся более века назад, не ответственны перед нами за дело, которое могло быть выполнено только несколькими поколениями. Судить о них так, словно они должны были завершить драму, словно истории не предстояло продолжаться после них, - сущее ребячество и несправедливость. Их дело неизбежно было ограниченным; но оно было великим"1150. Суд над Сталиным нельзя буквально превращать в суд над Лениным, как это порой часто делают, ибо Ленин, говоря словами Жореса, не во всем "ответствен перед нами за дело, которое могло быть выполнено только несколькими поколениями". Но истоки неудачи берут начало у Ленина.
Эти поколения, как мы знаем, повел тот, кто совершил самое страшное преступление, поставив знак равенства между великой идеей и собственной властью. Все преступления Сталина производны от этого, главного преступления. Эта констатация определяет характер и содержание сталинского "наследия" и его роль в истории. Трудно не согласиться с Милованом Джиласом, который приходит к выводу, что "Сталин - один из наиболее чудовищных насильников в истории"1151. Сталинское "наследие" можно было бы выразить формулой: страдания, несчастья, гибель миллионов - во имя "счастья" остальных. Главной жертвой сталинизма стала свобода. "Вождь народов" не был императором, но, наверное, ни один монарх не обладал такой неограниченной властью, как Сталин.
Нельзя не признать, что Сталин полнее, чем другие, использовал не только социальные, экономические и идеологические факторы, которые помогли ему сначала удержаться, а затем и прочно стать на ноги, но и национальные особенности русского народа. Д.С. Мережковский еще в начале века писал, что "одна из глубочайших особенностей русского духа" заключается, в том, что "нас очень трудно сдвинуть, но раз мы сдвинулись, мы доходим во всем, в добре и зле, в истине и лжи, в мудрости и безумии, до крайности"1152. Можно оспаривать это категорическое утверждение крупного русского писателя, но нельзя не признать, что Сталин тонко использовал в своих целях национальные, этнические, исторические особенности народов, прежде всего русского.
Набрасывая последние штрихи к политическому портрету человека, который оставил такие глубокие шрамы в истории советского (да и только ли его?!) народа, необходимо сказать, что собственно в сталинском наследии не осталось (и не могло быть!) ничего позитивного. То, что мы ценим, что есть у нас непреходяще важного, нужного, создано и существует не благодаря Сталину. Сталин, одержавший, казалось, так много личных "побед", в конечном счете потерпел полное историческое поражение. Чтобы оценить его "наследие", реликты которого дают себя знать и сейчас, хотелось бы напомнить некоторые выводы и оценки последнего сталинского съезда.
XIX, съезд ВКП(б) - так партия еще называлась при его открытии - отделяет от предыдущего целых тринадцать лет. Сталину давно уже не нужны были партийные форумы. Жизнь ЦК после войны стала еще более бесцветной. По сути, этот орган руководства партией между съездами исполнял при Сталине роль партийной канцелярии; назначались кадры, давались указания республиканским и областным партийным организациям, принимались постановления, поразительно похожие по духу одно на другое. Большинство этих постановлений были по сельскому хозяйству: о мерах по ликвидации нарушений устава сельхозартели в колхозах; об обеспечении сохранности государственного хлеба; о колхозном строительстве в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР; об укрупнении мелких колхозов и задачах партийных организаций в этом деле; о постановке пропаганды и внедрении достижений науки и передового опыта в сельском хозяйстве и другие тому подобные попытки оживить чахнущую деревню.
За долгими ночными разговорами на ближней даче Сталина, где сидели рядом с "вождем" такие "аграрии", как Молотов, Берия, Маленков, рождались лишь волевые, тупые в своей настойчивости идеи, которые все дальше загоняли в тупик сельское хозяйство. В этой обстановке, когда Сталин чувствовал, что деревня ему отвечает долгой, неосознанной, пассивной, но неумолимой местью за его надругательство над хлеборобом, животноводом, он хватался часто за эфемерные, призрачные возможности. Именно по его инициативе в гору пошел Лысенко, по его предложению вновь (как и накануне войны) в сентябре 1946 года было принято постановление Совмина и ЦК ВКП(б) о проверке и изъятии "незаконно захваченных земель как со стороны отдельных колхозников, так и организаций и учреждений для подсобных хозяйств". Нарушители, говорилось в документе, будут "отдаваться под суд как нарушители закона и враги колхозного строя". Именно Сталин предложил (и, естественно, это вошло в постановление) создавать в министерствах сельского хозяйства СССР и республик управления сельскохозяйственной пропаганды во главе с первыми заместителями министра... Все напрасно. На волевые, надуманные решения, прежде всего административно-репрессивного характера, село отзывалось немым равнодушием.
