Тайны волхвов. В поисках предания веков - Джилберт Эдриан (книги хорошего качества txt) 📗
Представляется, что 6 июля того же года при дворе Антиоха в Коммагене собралась группа «мудрецов», или волхвов. Им предстояло многое обсудить, в том числе и реальную угрозу, которую для зороастрийского учения представляло упорное продвижение римлян в Анатолию и Месопотамию. На том собрании, кроме Антиоха, вполне могли присутствовать и цари соседних стран. Антиоха же, полагаю, избрали и короновали как лидера братства, представлявшего собой нечто вроде масонского общества. На это, а не на «подтверждение» Помпеем указывает, считаю я, Гороскоп Льва. Ему было поручено хранить зороастрийскую традицию, показывая ее связи с греческим и, следовательно, римским пантеоном. Так он дал богам двойные — греческие и персидские — имена и создал любопытный синкретизм, ставший государственной религией Комма-гена. Таким образом, надеялся он, даже если римляне завоюют Месопотамию, то позволят народу свободно исповедовать религию, которая не покажется им слишком чуждой. На деле римляне сами обратились в эту новую религию, — с незначительными изменениями — получившую название «митраизм» и распространившуюся по всей империи вплоть до Германии и Британии. Насколько хорошо они понимали ее эзотерическое значение — это, конечно, вопрос открытый, но она придала моральную силу римским легионам и в каком-то смысле подготовила почву для большего откровения христианства.
Неизвестно, в какой степени это предвидел сам Антиох. Но он оставил послание — «легоминизм», как назовет его Гурджиев — в виде своих памятников. Он, похоже, хотел, чтобы мы знали, что он изучал «Герметики», и жаждал при жизни быть хорошим правителем. Его последние слова в Арсамее служат подходящей эпитафией:
«Пусть все и те, кто пытается отправлять религиозные обряды, посмотрят на лица Богов, следуя благоприятным свойствам счастливых верующих в утешение; и пусть у них будет хорошая жизнь».
Читая это после посещения того, что когда-то было его счастливым царством, можно испытывать лишь уважение к человеку, умершему примерно за тридцать лет до рождения Иисуса. Он сам, несомненно, был волхвом, и вовсе не маловероятно, что именно из маленького царства Коммаген явился, по крайней мере, один из волхвов, описанных в Евангелии от Матфея.
Открыв то, что я считал по меньшей мере частью тайны, окружающей Коммаген, я решил, что теперь вправе обратить свой взор обратно на Урфу/Эдесу, даже не подозревая, на какие удивительные загадки я наткнусь там.
ГЛАВА 8
ГОРОД ПАТРИАРХОВ
Урфа была когда-то красивым городом — «оком Месопотамии». Расположенная на скалистом отроге горной системы Антитавр и освежаемая каждый сезон водами Дай-сана, притока реки Балих, являющейся в свою очередь притоком полноводного Евфрата, она оказалась на торговых путях, ведущих из земель, находившихся далеко за Индией, к богатствам Александрии, Антиохии и Константинополя. Одних только этих факторов было бы недостаточно для ее возвышения над соседями. Она имела еще два стратегических преимущества, сделавших ее идеальным местом для строительства крепости и устройства столицы: плодородные земли для выращивания богатых урожаев и круглогодичные источники воды под самой цитаделью, позволявшие их защитникам выдерживать длительную осаду. В отличие от ближайшего соседа Харрана, ее название не было найдено в ассирийских анналах. Тем не менее почти нет сомнений в том, что это место обживалось еще в Бронзовом веке, а возможно, и гораздо раньше. Это обстоятельство отражено в местных легендах, утверждающих, что она была изначально основана еще библейским Нимродом, сыном Хуша и правнуком Ноя, и эта цитадель была известна как «Трон Нимрода». Он был, рассказывает нам Книга Бытия, «сильный зверолов перед Господом», а в Турции его часто связывали с древними развалинами, особенно с расположенными на высоких местах вроде горы Нимруд в Коммагене. Нимрод был также, согласно Библии, патриархом вавилонян и ассирийцев. Он же основал города Вавилон, Эрех, Аккад и Ниневию среди многих прочих. По утверждениям современных жителей Урфы, и она должна быть добавлена к этому списку.
Каким бы ни было ее прошлое как ассирийского или доассирийского города, в 302 году до н. э. Урфа была заново основана Селевком и получила новое, греческое название «Антиох из Каллирое», означавшее «Антиохия у прекрасной текущей воды». Название явно намекало на ключи, которые били в пещерах под крепостью и наполняли водой рыбные садки, которыми город славен еще и поныне. Был он также известен как Эдеса, получив, вероятно, свое название от македонской столицы, из которой прибыли иммигранты-греки, или как производное в результате эллинизации названия реки Дайсан, делающей петлю в границах города[58]. Однако местное, негреческое население называло свой город Орхай, или Урфа, отсюда и нынешнее название города.
Эдеса-Орхай недолго оставалась под владычеством Селевкидов. В 130 году до н. э. армия Антиоха Сидета была разбита парфянами. Это было началом конца династии Селевкидов, и с тех пор они уже не пытались править областями к востоку от Евфрата. Согласно сирийским летописям, незадолго до того, примерно в 132–131 годах до н. э., трон Эдесы захватила династии Ариев[59]. Эти цари, или, вернее, филархи, происходили из наботийского, то есть арабского, рода[60]. Династия эта удивительно успешно удерживалась у власти в трудные времена для весьма нестабильного региона. Хотя большинство официальных дел велось на греческом языке, их родным языком был сирийский. Хотя у него был свой рукописный шрифт, он был ответвлением арамейского — языка Сирии и Палестины во времена Иисуса.
С отступлением Селевкидов в области к востоку от Евфрата филархи, большинство из которых называли себя Абгар, смогли установить свое владычество над городом Эдеса (Орхай) и княжеством. Подобно своему соседу Коммагену, Осрхоэне, как стало называться это царство, стал буфером между Парфией на востоке и сначала Селевкидами, а затем Римской Сирией на западе. В политическом плане Абгары вынуждены были уравновешивать интересы обеих сторон, пользуясь мощью одних против других. Дело это было непростое, особенно когда одна или другая держава пыталась расширить свое влияние.
Во многих отношениях история — по крайней мере ранняя — Осрхоэна зеркально отражала историю Коммагена. Когда в 69 году до н. э. римляне нанесли поражение армянской династии Тигранов, царь Эдесы, подобно Антиоху, царю Коммагена, оказался на стороне побежденного. Точно так же в 62 году до н. э. Абгар II, возможно, сын побежденного царя, был — подобно своему соседу Антиоху — заново утвержден в качестве правителя своих земель. Тиграны, Антиох и Абгар имели много общего. Все трое были царями благодаря разделу македонского наследия, и все они теоретически были клиентами Парфии, но должны были принимать во внимание растущую военную угрозу со стороны Рима, уже поглотившего Понт и Сирию к западу от Евфрата. Неудача Митридата и его союзников в противостоянии сначала с Лукуллом и затем с Помпеем показала, что военное сопротивление не годилось перед лицом Рима, ставшего уже к тому времени сверхдержавой. У них практически не оставалось иного выхода, как согласиться на условия Рима, по крайней мере до той поры, когда Парфия смогла бы прийти им на помощь.
Временная передышка продлилась недолго. В ноябре 55 года до н. э. римский триумвир Красе, господствовавший вместе с Помпеем и Юлием Цезарем на римской политической сцене, выступил на Восток. Он завидовал победам, одержанным Лукуллом и Помпеем, и трофеям, с которыми первый вернулся в Рим. Хотя парфяне не давали Риму повода для тревоги, он был полон решимости воевать с ними, дабы поднять свой престиж. Поскольку третий триумвир Цезарь также успешно завоевывал новые земли для Римской Республики и, следовательно, славу для себя, Красе нуждался в победах, чтобы показать, что он не уступает своим партнерам.
