О чем не сообщил ТАСС Подлинная история «Трианона» - Перетрухин Игорь Константинович
Г. Ф. Григоренко был опытным, волевым и знающим свое дело организатором. Многие побаивались его, так как он нетерпимо относился к некомпетентности и поверхностности в оценке тех или иных ситуаций, халтуре и очковтирательству.
Задаваемые им участникам совещания вопросы носили четкий и целеустремленный характер. Мне было несколько жаль тех уважаемых начальников, которые не смогли дать таких же таких ответов на поставленные им вопросы. Вопросов же было немало. А все ли учтено в подготовке к захвату американского разведчика? А какие меры предусмотрены на случай возникновения непредвиденных обстоятельств? А что произойдет, если?.. Каковы ваши действия? Должны быть предусмотрены все возможные ситуации, которые могут так или иначе осложнить проведение мероприятия. А именно…
Утешало одно: претензий к отделу у Григория Федоровича не было, а на вопросы, заданные Костыре и мне, мы дали вполне обстоятельные ответы.
1 июля в предполагаемых местах постановки сигнала «Паркплац» были припаркованы две черные «Волги» с соответствующими номерными знаками.
В этот день установленный американский разведчик Артур совершил поездку на автомашине по городу и на улице Плющиха, на небольшом пустыре около трансформаторной будки, остановил ее, открыл капот и долго копался в моторе. Все это продолжалось с 18:30 до 19:00. Затем он выехал по направлению к центру города.
Я по указанию руководства выезжал на это место, но ничего подозрительного там не обнаружил. Поведение Артура было непонятным, хотя можно было предположить, что это каким-то образом связано с акцией, намечаемой, скорее всего, на 7 июля. Надо было рисковать.
В район Краснолужского моста были стянуты значительные силы сотрудников с целью обеспечения возможной операции по захвату американского разведчика.
Томительно тянулось время, и вдруг около 23:00 на мост, обычно пустующий в это время, по пешеходной дорожке хлынула масса людей. Оказывается, в Лужниках закончилось представление знаменитого американского балета на льду «Холидей он айс».
Разрозненные группы довольно шумно шли через мост почти до 24 часов. Полагая, что это могло послужить срыву операции со стороны американцев, был дан сигнал отбоя.
Однако главной причиной нашей неудачи было, по всей видимости, то, что не удалось определить место постановки сигнала «Паркплац».
Но тут неожиданно помогли сами американцы. В своей радиограмме Трианону они подсказали то, что нам и было нужно:
«Мы подобрали наш пакет у „Лес“ без затруднений 28 июня. Даем вам выбор обменяться у „Сетунь“ в то же время 15, 19 или 21 июля. Пакетом будет кусок бетона с желтой чертой на стороне, которая открывается. Наш сигнал подбора — молочная картонка у автобусной остановки на набережной, как раньше. Готовность для „Сетунь“ — ваша машина у „Паркплац“ 18:30–19:00 13, 17 или 19 июля или пометьте „Дети“ 14, 18, или 20 июля. Или же будем ожидать вашу доставку нам у „Кольцо“, как назначено».
В самый разгар работы по подготовке нового мероприятия вдруг выяснилось, что срок возможного пребывания тела Огородника в морге военного госпиталя истек, труп должен быть немедленно предан земле. К тому же, как нас предупреждали ранее, холодильная камера находилась в неисправности и не могла длительное время поддерживать необходимую температуру. О каких-либо переговорах с администрацией госпиталя не могло быть и речи.
По указанию руководства пришлось срочно оставить все дела и заняться подготовкой к похоронам. А для этого требовалось немало времени.
Когда вся подготовительная работа была закончена, в ритуальный зал военного госпиталя имени Н. Н. Бурденко были приглашены близкие родственники А. Огородника: мать, отец, брат, сестра с мужем, а также Ольга Фомина. Бывшую жену Александру Арутинян было решено по этому поводу не информировать, так как она, нарушив данное нам слово не разглашать факта смерти ее бывшего мужа, почти сразу же рассказала об этом одному из своих близких знакомых. К счастью, каких-либо вредных последствий это не возымело. Но на похороны мы ее не пригласили.
Раннее утро 12 июля 1977 года. Ритуальный зал военного госпиталя имени Н. Н. Бурденко. Здесь уже собрались родственники Огородника. Через несколько минут туда доставляют из морга гроб с телом покойного, и родственники подходят к нему для прощания. Мать первая внимательно осматривает со всех сторон голову сына и убеждается в отсутствии на ней каких бы то ни было явных признаков насилия. Еще раньше она высказывала предположение, что это мы убили его при задержании, возможно, даже и не желая этого. Теперь этот вопрос, видимо, отпал. Внимательно смотрел на голову сына и отец, подошедший к гробу после матери. Прощались молча.
Гроб с телом погрузили в ритуальный автобус. Туда же сели и родственники, кроме матери и сестры, которые на кладбище не поехали.
На подмосковном Хованском кладбище стелилась низкая серая облачность и почти непрерывно моросил мелкий, похожий на осенний, дождь, что еще больше подчеркивало и без того унылую кладбищенскую обстановку.
В последний путь Огородника проводили отец, брат, муж сестры подполковник Соколов, Ольга Фомина, а также, по долгу службы, мы с Володей Гречаевым и Юрой Шитиковым. В то время эта часть большого загородного кладбища только осваивалась, была лишена какой-либо растительности и, сплошь покрытая мокрой глиной, производила удручающее впечатление. Исключение составляла разве что асфальтированная дорожка для проезда катафалков.
По-человечески нам было всех жаль, и особенно одетую во все черное Ольгу, чье горе можно было понять: она не только потеряла любимого человека, но и лишилась всяких надежд, рухнувших в одночасье. Могильщики, по обыкновению при такой погоде, были уже слегка навеселе и категорически возражали против того, что процесс похорон фотографируется. Среди них, между прочим, находился один из бывших работников Московского уголовного розыска, по каким-то неизвестным нам причинам сменивший профессию. Он-то по этому поводу и беспокоился больше всех.
Хотя дождь постепенно перестал, небо по-прежнему оставалось неприветливо хмурым.
Когда погребение было закончено, провожавших родственников отправили в город на служебном автобусе, а мы на отдельной машине возвратились на работу, чтобы доложить руководству о завершении земного пути Огородника и вновь включиться в подготовку очередного оперативного мероприятия. Все расходы, связанные с похоронами, были произведены за счет Комитета государственной безопасности.
Сейчас, по прошествии многих и многих лет, на территории Хованского кладбища в летнюю пору шумят листвой большие деревья, а по весне поют обитающие в этом тихом месте лесные птицы. Ежегодно посещая своего боевого командира военных лет капитана 2-го ранга Виктора Ивановича Шленского, волею судеб покоящегося на том же участке кладбища, что и Огородник, но несколько поодаль от него, я заглядываю и на могилу Трианона. С некоторых пор рядом с ним лежит и его мать, для которой он так и остался сыном вне зависимости от того, как сложилась его судьба, и обвинять ее не в чем.
А ведь все могло бы быть у Огородника иначе: были бы и радость жизни, интересная работа и многое, многое другое. Но он все решил по-иному, и в результате жизнь его завершилась трагедией. Оказавшись в стане неприятеля, он сознательно нанес нашей стране ощутимый ущерб. И хотя ему удалось избежать и суда, и заслуженного приговора, он по-прежнему остается предателем, которому нет и не может быть прощения. И если бы знали об этом все, кто покоится рядом, они отодвинулись бы от него подальше. Ведь предатели, в какой бы стране они ни находились, никогда не были в почете.
На совещании у Григоренко, на котором присутствовали Бояров, Кеворков, Курышев и Костыря, было решено принять адресованное Огороднику предложение американцев для проведения мероприятия «Сетунь» 15 июля с использованием запасного знака «Дети», вычисленного нами еще раньше.
В ночь с 14-го на 15 июля на улице Крупской на фонарном столбе под знаком «Дети», указывавшим на то, что по соседству находится средняя школа, была поставлена видная издалека метка. В инструкции американской разведки своему агенту было сказано:
