Зачем Сталин создал Израиль? - Млечин Леонид Михайлович (читать книги без TXT) 📗
По словам Хрущева, Сталин был подвержен антисемитизму: «Однако публично Сталин ревниво оберегал чистоту своих риз и внимательно следил, чтобы не дать повод к обвинению его в антисемиизме. Любой человек, сказавший такое о Сталине, если бы он находился на досягаемом расстоянии, был бы немедленно уничтожен.
На деле Сталин был заядлым антисемитом. Он мне давал и прямые директивы о расправе с евреями в московской организации после войны, когда я вернулся с Украины. Этот разговор был не один на один, а, как всегда, у Сталина за столом.
Началось с того, что на одном московском авиационном заводе молодежь проявила недовольство, а зачинщиков приписали к евреям. Тут Сталин мне и говорит:
— Надо организовать отпор. Русских молодых людей вооружить палками и пусть они у проходной, когда кончится работа, покажут этим евреям.
Берия с Маленковым тогда злословили:
— Ну что, получил указание?»
Константин Симонов вспоминает, как весной пятьдесят второго года во время обсуждения литературных произведений, выдвинутых на сталинскую премию, Сталин произнес целый монолог, как бы возмущенный тем, что вслед за литературным псевдонимом стали указывать настоящую фамилию автора: «Зачем это делается? Если человек избрал себе литературный псевдоним — это его право. Но, видимо, кому-то приятно подчеркнуть, что у этого человека двойная фамилия, подчеркнуть, что это еврей. Зачем насаждать антисемитизм? Кому это надо?»
Сталин говорил это, зная, что его слова в тот же день разнесутся по всей Москве.
И только в очень узком кругу, среди своих, он высказывался откровенно.
Вячеслав Александрович Малышев, заместитель председателя Совета министров, тщательно записывал все слова вождя в свой рабочий дневник. Судя по его дневнику, на заседании президиума ЦК первого декабря пятьдесят второго года Сталин говорил: «Любой еврей — националист, это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США. Они считают себя обязанными американцам. Среди врачей много евреев-националистов.
По указанию Сталина госбезопасность готовила новую кампанию репрессий. Все делалось, как в тридцать седьмом, по испытанному шаблону. Только на сей раз в главные жертвы намечались евреи.
ВЫШИНСКИЙ В РОЛИ МИНИСТРА
Новым министром иностранных дел был назначен Андрей Януарьевич Вышинский.
Вышинский стал не только министром, но и разведчиком номер один — возглавил Комитет информации, который объединил всю советскую разведку — то есть главное разведывательное управление генерального штаба и первое главное управление министерства госбезопасности.
Иностранные дипломаты Вышинскому не доверяли, знали, что договориться с ним ни о чем невозможно, компромисс исключен. Он и не пытался убедить партнеров в необходимости принять советские предложения.
Холодная война была в разгаре. Возможно, вождь исходил из того, что период серьезных переговоров закончился. За столом переговоров добиться ничего нельзя. Остается только демонстрировать силу и превосходство. Вышинский для этой роли подходил идеально.
Он, пожалуй, первым из профессиональных юристов показал, что можно вообще обойтись без доказательств, достаточно просто ругаться: «мразь, вонючая падаль, навоз, зловонная куча отбросов, поганые псы, проклятая гадина».
Государственный секретарь Соединенных Штатов Дин Ачесон, тоже юрист, хотя и придерживавшийся иных представлений о праве и юриспруденции, так отзывался о своем коллеге и партнере Вышинском: «Прирожденный негодяй, хотя и занятный».
Впрочем, при желании Андрей Януарьевич мог быть утонченно-любезен и очень приятен в общении.
При Вышинском усугубилась органическая слабость советской дипломатии — отсутствие привычки высказывать свое мнение. Молотов еще имел смелость иногда это делать. Вышинский же никак не мог себе этого позволить. А более низких этажей желающих стать камикадзе и вовсе не находилось. Никто не решался выйти за рамки уже принятого, одобренного, принятого начальством. Это касалось не только внешнеполитических шагов, но даже формулировок. Нового слова боялись, как огня. Наверх, начальству шла та же жвачка.
Советские дипломаты во главе с Вышинским плохо понимали, какие процессы происходили в мире. В Москве все еще рассчитывали на усиление противоречий между империалистическими державами. Слабым звеном считались Франция и Италия, потому что после войны там были сильные компартии. Вышинский постоянно докладывал Сталину об успехах советской дипломатии, которая пыталась разжечь разногласия между Западной Европой и Соединенными Штатами.
Восьмого марта сорок девятого года Бен-Гурион представил новое правительство Израиля.
Пятнадцатого марта заведующий отделом стран Ближнего и Среднего Востока министерства иностранных дел Бакулин подписал справку о новом составе израильского правительства.
Он отметил, что Шаретт родился в Херсоне, что министр транспорта Давид Ремез в двадцать пятом приезжал в Москву на сельскохозяйственную выставку в составе второй делегации еврейских рабочих Палестины, а в мае сорок третьего года от имени евреев Палестины передал в подарок Советской армии автомашины с медикаментами.
Голда Меир стала министром труда и социального страхования. Это означало, что она вот-вот покинет Москву.
Бакулин пометил в справке то, что раньше не фигурировало в материалах, связанных с Израилем:
«После назначения Голды Мейрсон посланником Израиля в СССР т. Зарубин информировал нас о том, что прогрессивные круги лондонских евреев характеризуют Мейерсон как агента американской разведки».
Генерал Василий Михайлович Зарубин перед войной принимал участие в уничтожении польских военнопленных, во время войны был резидентом внешней разведки в Вашингтоне. После возвращения в Москву вместе с женой, Елизаветой Юльевной Горской, бывшей подругой Якова Блюмкина, работал в центральном аппарате. Когда аппарат госбезопасности начали очищать от евреев, жену Зарубина тоже уволили, несмотря на все ее прежние заслуги.
Восемнадцатого марта сорок девятого года телеграммой из Москвы временный поверенный в делах Израиля в СССР Мордехай Намир сообщил директору восточного департамента МИД Израиля Ш. Фридману о развернувшейся в Москве кампании против космополитизма:
«Представители стран Запада предрекают начало курса на официальный антисемитизм, а в будущем и ухудшение отношений России с Израилем, видя признаки этого в нападках на сионизм. Я не склонен придерживаться этой точки зрения…»
Четырнадцатого апреля Голда Меир нанесла министру иностранных дел Вышинскому прощальный визит.
Она подтвердила, что на территории Израиля не будут создаваться иностранные военные базы и еврейское государство не присоединится ни к каким союзам, направленным против третьих стран, «особенно против СССР, так как дружба с Советским Союзом является одной из основ политики Государства Израиль».
Она вновь поставила вопрос о покупке советского оружия и принятии на учебу группы израильских офицеров. Напомнила, что по этому поводу военный атташе полковник Ратнер беседовал с генералом Антоновым.
В записи беседы Вышинский пометил, что ответил так: это вопрос «острый и сложный, могущий создать ряд затруднений».
В более подробной израильской записи это звучит так.
— В свое время, — напомнила Голда Меир, — мы через нашего военного атташе обратились к генералу армии Антонову с просьбой о поставках некоторых видов вооружений и о предоставлении возможности повышения профессиональной квалификации для наших офицеров. Материалы по проблеме поставки вооружений были переданы в свое время господину Бакулину. Мне бы хотелось привлечь ваше внимание к этому вопросу.
— Что касается военных поставок, — ответил советский министр, — я просто не в курсе событий, потому что много времени находился в поездках по Европе. По-видимому, этим занимались наши оборонные учреждения. Постараюсь выяснить. Но вам должно быть ясно, что это проблема, сопряженная с немалыми сложностями и опасностями.
