История франков - Турский Григорий (книги онлайн полные версии TXT) 📗
3. Но когда они [Хильперик и Меровей] находились там [16], какие-то люди из Шампани, собравшись, напали на город Суассон и, изгнав из него королеву Фредегонду и Хлодвига, сына Хильперика, хотели подчинить себе город. Как только Хильперик узнал об атом, он отправился туда с войском, послав вестников сказать, чтобы те не причиняли ему никакой обиды, дабы избежать гибели обоих войск. Те же, пренебрегая этим, готовились к сражению. А когда началось сражение, сторона Хильперика взяла перевес и обратила в бегство своих врагов, из которых были уничтожены многие смелые и деятельные мужи. Обратив остальных в бегство, Хильперик вступил в Суассон. После этих событий Хильперик начал подозревать своего сына Меровея, в связи с его брачным союзом с Брунгильдой, в том, что это сражение произошло из-за его козней. Обезоружив и отдав его под стражу, он велел содержать его под домашним арестом, обдумывая, как с ним поступить далее.
А зачинщиком этого сражения был Годин, который ранее перешел от Сигиберта к Хильперику и получил от него много подарков; но, побежденный в сражении, он первый обратился в бегство. Его же виллы, которые король подарил ему из королевского фиска [17] в области Суассона, Хильперик отобрал и принес в дар базилике блаженного Медарда. Сам же Годин спустя немного времени внезапно скончался. Его жену забрал Раухинг, человек, преисполненный всяческого тщеславия, надменный, гордый и в высшей степени наглый. Он обращался с подчиненными, не проявляя ничего человеческого, но неистовствуя по отношению к своим ближним и выказывая безмерную и безумную злость, совершал гнусные злодеяния. А именно: если перед ним, как обычно, слуга во время пира держал факел, он приказывал ему обнажить ноги и прижимать к ним так долго факел, пока он не погасал; когда факел зажигали снова, он заставлял проделывать то же самое до тех пор, пока у слуги, державшего факел, не обгорали все ноги. Если же слуга пытался кричать или куда-нибудь уйти с этого места, он немедленно грозил ему обнаженным мечом, и бывало так, что когда тот рыдал, он ликовал от радости.
Далее, некоторые рассказывали, что в то время двое из его слуг, мужчина и девушка, как это часто бывает, взаимно полюбили друг друга. И после того как эта любовь продолжалась в течение двух или более лет, они поженились и укрылись в церкви [18]. Узнав об этом, Раухинг пришел к местному епископу и попросил немедленно вернуть ему слуг, которым он [якобы] простил их вину. Тогда епископ сказал ему: «Ведь ты знаешь, какое уважение следует оказывать божьей церкви. Ты же сможешь их получить только тогда, когда поклянешься оставить их брак в силе и вместе с тем пообещаешь освободить их от всякого телесного наказания». [118] А Раухинг после долгого колебания наконец, обратившись к епископу, положил свои руки на алтарь и, клянясь, сказал: «Я их никогда не разлучу, а сделаю так, что они навеки пребудут в этом союзе. Хотя мне и неприятно было, что это произошло без моего разрешения, однако я с этим охотно примирюсь, потому что ни он не выбрал чужую служанку, ни она – чужого слугу». Епископ простодушно поверил обещанию хитрого человека и возвратил их с условием, что они не будут наказаны. Получив их и поблагодарив епископа, Раухинг отправился к себе домой. Он тотчас же приказал срубить дерево, обрубить с него сучья, вогнать клинья с обоих концов ствола и выдолбить его. Затем он приказал положить колоду в вырытую в земле на глубине трех или четырех футов яму. Потом велел положить туда девушку, как кладут мертвых, а сверху – слугу; закрыв их крышкой, он наполнил яму землей и заживо похоронил их, говоря при этом: «Я не обманул, давая клятву в том, что они будут вовеки неразлучны». Когда об этом известили епископа, он поспешно прибежал туда и, браня Раухинга, с трудом добился того, чтобы их откопали. Слугу все же он вытащил живым, а девушку нашел уже задохнувшейся. Вот такими именно делами отличался этот негоднейший человек, способный только на издевательства, хитрости и всякие гнусности. Вот почему он и заслужил такой конец жизни, которую он так недостойно вел. Об этом мы собираемся рассказать впоследствии [19].
Референдарий [20] Сиггон, хранитель перстня-печати короля Сигиберта и приглашенный королем Хильпериком на ту же должность, какую он занимал во времена правления его брата, также оставил Хильперика и перешел на сторону короля Хильдеберта, сына Сигиберта. А его [Сиггона] имущество, которое у него было в Суассоне, получил Ансовальд. И многие другие, которые перешли из королевства Сигиберта к Хильперику, вернулись к Хильдеберту. А жена Сиггона спустя немного времени умерла, но он снова женился.
4. В эти дни Рокколен, посланный Хильпериком, прибыл в Тур и вел себя чрезвычайно кичливо. Расположившись лагерем на другом берегу Луары, он направил к нам послов [21], разумеется для того, чтобы мы выгнали из святой базилики Гунтрамна, которого обвиняли тогда в смерти Теодоберта [22]; если же мы этого не сделаем, то он, Рокколен, прикажет предать огню город и все его окрестности. Услышав это, мы направили к нему посольство, говоря, что то, чего он требует, никогда не делалось с давних времен и никоим образом нельзя допустить поругания святой базилики; если это произойдет, то не будет благополучия ни ему, ни королю, отдавшему такое приказание; пусть он лучше боится святости великого епископа, чья чудотворная сила выправила вчера расслабленные члены [23]. Он же, ничего этого не боясь, во время своего пребывания в епископском доме, находящемся по ту сторону Луары, разрушил сам дом, сбитый гвоздями; а гвозди растащили пришедшие вместе с ним из Ле-Мана люди, набив ими свои сумы; они же уничтожили годовой запас зерна и все опустошили.
А тем временем, когда Рокколен вел себя так, его покарал бог. Но он, сделавшись желтым от царской болезни [24], все же отдал нам грубое приказание: [119] «Если вы сегодня не выгоните герцога Гунтрамна из базилики, то я истреблю всю зелень вокруг города, так что это место будет пригодным только для пашни». Между тем наступил святой день богоявления [25], и Рокколен все больше и больше начал страдать. Тогда по совету своих людей он переправился через реку и прибыл в город. И вот когда из главной церкви вышли с пением и шли к святой базилике [св. Мартина], он верхом на коне следовал за крестом, а впереди несли хоругви. Но как только он вошел в святую базилику, его гнев и угрозы смягчились. По возвращении из церкви он не смог в этот день принимать пищу. Затем, так как он сильно задыхался, он уехал в Пуатье. Когда же был великий пост, он то и дело ел крольчатину. Он уже распорядился о том, чтобы с мартовских календ обложить налогами и наказать жителей Пуатье [26], но накануне испустил дух. Так успокоились его гордыня и высокомерие.
5. В то время Феликс, епископ города Нанта [27], написал мне письмо, полное упреков, в котором он сообщал, кроме того, и о том, что мой брат [28] был убит потому, что он, стремясь получить епископство, сам убил епископа. Но написал он об этом лишь потому, что жаждал получить церковную виллу. И так как я не хотел давать ему эту виллу, он в бешенстве обрушил на меня, как я сказал, тысячу упреков. Я же ему, между прочим, ответил: «Помни слова пророка: „Горе прилагающим дом к дому и присоединяющим поле к полю! Неужели они одни населят землю?“ [29]. О если бы ты был епископом Марселя, то корабли никогда не привозили бы ни масла, ни других товаров, а привозили бы только одну бумагу [30], благодаря которой ты имел бы больше возможности порицать добрых людей. Но недостаток в бумаге положил конец твоему многословию». Он ведь был весьма жаден и хвастлив. Но я, пренебрегая этим и чтобы не показаться ему таким же, объясню, каким образом покинул свет мой брат и как быстро возмездие господне настигло его убийцу.
