О чем не сообщил ТАСС Подлинная история «Трианона» - Перетрухин Игорь Константинович
Под медленным из-за мизерных доз воздействием яда Ольга чувствовала себя все хуже и хуже. Наступало критическое состояние. Почувствовав это, она попросила Трианона срочно позвонить отцу в больницу и сообщить ему о болезни. Вскоре приехала «скорая помощь» и увезла ее туда, откуда она уже не возвратилась. Опасность разоблачения была устранена, но Трианону надо было еще более подкрепить свою непричастность к смерти Ольги. Этим объясняются и его крокодиловы слезы на кладбище, и другие уловки, которые должны были еще более усилить его алиби.
Трианон был настолько уверен в себе, что даже не счел необходимым уничтожить учебник с сохранившимися там закладками.
Вероятнее всего, он не успел согласовать свои действия с сотрудниками ЦРУ США в Москве, так как его подгонял страх за свою жизнь, и сообщил им об отравлении Ольги Серовой позже. Косвенно об этом свидетельствует фраза в адресованном ему письме: «Мы очень неохотно даем вам еще один спецрезервуар» — и упоминание о «недопустимости опрометчивого его использования».
Они совершенно справедливо опасались, что любое неосторожное применение яда может привести к тому, что его заподозрят в убийстве, и, соответственно, правоохранительными органами будут проведены оперативно-следственные мероприятия с использованием технических средств, что уже грозит разоблачением его как агента иностранных спецслужб. И в этом они были правы.
Что касается упомянутого в инструкции бинокля, то, по всей видимости, именно его и не хватало Трианону во время прогулки на катере по акватории залива в городе Находка, где дислоцировались корабли нашего Тихоокеанского флота.
В 23:25 содержимое контейнера было разложено на большом столе в приемной КГБ, за которым уже сидели Марта Петерсон и американский консул господин Гросс. Оба имели понурый вид, так как совершенно справедливо полагали, что предстоящей разговор будет не из приятных. Небольшой зал был ярко освещен для производства необходимых в таких случаях съемок.
Генерал-майор Евгений Михайлович Расщепов изложил консулу обстоятельства, при которых на Краснолужском мосту была задержана сотрудница американского посольства Марта Петерсон, и предложил ознакомиться с содержимым изъятого у нее контейнера со шпионскими атрибутами.
По просьбе Расщепова консул несколько раз обращался к Петерсон с вопросами по поводу предназначения тех или иных предметов, обнаруженных в контейнере, но она всякий раз односложно отвечала по-английски: «Заткнись!». И только после того, как ей по указанию Председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова, находившегося в то время на лечении в Кисловодском санатории «Красные камни», были возвращены принадлежавшие ей лично и изъятые при задержании золотые брелоки с цепочкой, она сказала по-русски: «Спасибо!».
В связи с тем, что Марта Петерсон, как вице-консул, пользовалась дипломатической неприкосновенностью, после указанной выше процедуры и ее протоколирования, в три часа ночи, она была освобождена и вместе с консулом на его автомобиле уехала в американское посольство.
Надо полагать, что в ту же ночь она подробно информировала о провале операции по связи с Трианоном известного нам резидента ЦРУ США в Москве.
Трудно со всей очевидностью ответить на вопрос, о чем же говорили в ту ночь в резидентуре ЦРУ на седьмом этаже американского посольства на улице Чайковского.
Может быть, даже и о том, что Марта Петерсон в процессе проведения тайниковой операции с Трианоном допустила серьезную ошибку оперативного характера. Вместо того чтобы, заложив контейнер в обусловленное место, пройти дальше через мост на противоположную сторону Москвы-реки, она сразу же возвратилась назад и тем самым обозначила конечный пункт своего движения. И если бы мы не знали, к какому именно месту она идет, и осуществляли за ней наружное наблюдение, то в данной ситуации, когда действовать надо было с особой в таких случаях осторожностью, наши разведчики— не побоюсь сказать об этом при всем к ним уважении — могли бы и не заметить закладку контейнера, которая продолжалась всего две-три секунды, и к тому же в условиях ограниченной видимости. Тщательно обследовав конечный пункт движения Марты Петерсон, можно было без труда обнаружить заложенный в тайник контейнер.
Нелишним будет упомянуть в данном контексте, что нашим руководством было предусмотрено именно два вышеуказанных варианта поведения американского разведчика. Хотя основная часть группы захвата, повинуясь логике оперативного мышления, находилась у противоположной стороны моста, это никак не отразилось на результате проведенной операции.
Затруднительно сказать, что именно заставило Марту Петерсон поступить таким образом. Может быть, это был страх? Очутиться вдруг в чужом городе в ночное время на безлюдном железнодорожном мосту, да еще с такой психологической нагрузкой! Хотя в трусости, откровенно говоря, Марту Петерсон заподозрить трудно. Или, возможно, это была ошибка оперативного характера, допущенная сотрудниками резидентуры ЦРУ США?
Вероятнее всего, мы так и не узнаем, каким образом все это объяснил в своей шифрованной телеграмме на имя руководства ЦРУ резидент американской разведки Роберт Фултон или уже сменивший его в том году Гарднер Хаттавэй. Со всей определенностью можно сказать только одно: ее составление было совсем не простым делом!
В тот же день, не теряя времени, американцы обратились в Отдел США МИД СССР с настоятельной просьбой срочно принять их представителя. Эта встреча состоялась и была соответствующим образом официально оформлена:
«Запись беседы с советником посольства США в Москве Дж. Мэтлоком 16 июля 1977 года:
По согласованию с руководством отдела в 13:30 принял Дж. Мэтлока в связи с его настоятельной просьбой.
Сославшись на указание Госдепартамента срочно довести нижеследующее до руководства МИД СССР, Мэтлок сказал:
„Вам, по всей видимости, известно о задержании вечером 15 июля вице-консула посольства Марты Петерсон.
Я хочу сообщить вам, что мы намерены отозвать г-жу Петерсон в ближайшее время — скорее всего 17 июля. Мы также намерены организовать ее отъезд таким образом, чтобы не привлекать к нему внимания. Мы надеемся, что этот инцидент не получит огласки“.
Мэтлок добавил, что он делает вышеприведенное сообщение исходя из установившейся практики.
Сказал Мэтлоку, что его заявление будет незамедлительно доведено до сведения руководства.
Примечание: в 14:00 о содержании беседы с Мэтлоком было сообщено по телефону заместителю министра иностранных дел СССР тов. Корниенко Т. М.
Первый секретарь посольства США О. Крохалев».
17 июля 1977 года Марта Петерсон, объявленная персоной нон грата, самолетом из аэропорта Шереметьево-2 вылетела в Вену.
Вскоре после прибытия в США она «за проявленное мужество при исполнении служебного долга» была награждена медалью ЦРУ. Мы не знаем, была ли это медаль «За выдающуюся службу» или «За особые заслуги», но это для нас не имеет большого значения [15].
В тот же день посол США в Москве господин Тун был приглашен в МИД СССР, где заместителем министра иностранных дел Г. М. Корниенко ему была вручена нота протеста и предъявлены шпионские атрибуты, изъятые при задержании сотрудницы посольства Марты Петерсон и аресте советского гражданина Огородника, разоблаченного как агента ЦРУ США по кличке Трианон.
По указанию руководства мне как официальному сотруднику службы безопасности Министерства иностранных дел надлежало присутствовать при этой процедуре и давать возможные пояснения. Но крайне неотложные дела, к моему немалому огорчению, помешали этому. Поэтому туда поехал кто-то другой. Откровенно говоря, у меня не было большого желания видеть и слушать этого политикана Корниенко, который, как и его шеф, не жаловал нас своими симпатиями. Мне просто хотелось посмотреть на выражение лица посла США господина Туна, когда ему будут предъявлены изъятые у вице-консула М. Петерсон вещественные доказательства ее шпионской деятельности на территории СССР и так называемый спецрезервуар, предназначавшийся агенту ЦРУ Трианону и содержавший ампулу с быстродействующим ядом, которую он мог бы использовать в дальнейшем по своему усмотрению.
