Очерки времен и событий из истории российских евреев (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945) - Кандель Феликс Соломонович
Вопрос: "Разрешено ли женщине в гетто искусственно прерывать беременность, так как постановили нечестивые, что каждая еврейская женщина, которая забеременеет, будет убита вместе с зародышем?"
Ответ: "Поскольку не вызывает сомнений, что будут умерщвлены и женщина, и ее зародыш, то, конечно же, следует разрешить искусственное прекращение беременности, чтобы спасти жизнь женщины".
Вопрос: "Разрешается ли ходить по улицам города, которые вымостили плитами, взятыми с еврейских могил?"
Ответ: "Вне всякого сомнения, запрещено еврею ходить по улицам, вымощенным могильными плитами, которые взяли проклятые нечестивцы с еврейских кладбищ, чтобы не наступать на эти камни и не добавлять унижения мертвым – в дополнение к тем унижениям, которое уже нанесли им злодеи".
В особом положении находились дети, которых, как правило, убивали в первую очередь, и родители, желая их спасти, отдавали сыновей и дочерей христианским священникам, обращавшим их в свою веру. Это была сложная, мучительная проблема, которая требовала раввинского разъяснения, и рав Э. Ошри постановил:
"В гетто Каунаса, в дни гибели и убийств, когда теряли мы цвет наш, потомство наше, спросили меня… разрешено ли это? Разрешено ли отдавать детей иноверцам, чтобы их прятали до конца войны и падения Гитлера, да будет проклято его имя, когда неизвестно, выживут ли их родители, и детям придется оставаться среди иноверцев, жить в их вере и по их обычаям?
Ответ… Если ребенка не отдадут иноверцам, то он наверняка погибнет, а среди иноверцев дети останутся в живых. Возможно также, что останутся в живых и родители, которые потом заберут ребенка и вернут его в еврейство. Возможно даже, что сами иноверцы передадут ребенка в еврейское заведение, и могут еще открыться иные пути спасения…"
5
Руководители юденратов находились в безвыходной ситуации. Хотели они того или нет, сопротивлялись или покорно подчинялись, но волей-неволей они оказывались проводниками нацистской политики, выполняя распоряжения германской администрации. Это и поставили им в вину после войны, обвинив в сотрудничестве с оккупантами; выживших судили советские трибуналы, их присуждали к расстрелу или к длительным срокам тюремного заключения. Однако в те страшные времена лишь у председателей еврейских советов была хоть какая-то возможность повлиять на решения немцев, и если им не удавалось сохранить жизнь обитателей гетто, то кое-где они ее продлевали – в надежде на то, что часть из них доживет до освобождения.
Даниил Кловский, гетто Гродно: "Штраф за малейшее нарушение был один – смерть. И если мы "отвечали" перед гестаповцами только за себя да еще за своих близких, служащие юденратов – за всех нас. Они были, по сути, нашими заложниками в руках гестапо…"
Сотрудники еврейских советов пытались бороться с голодом и болезнями, организовывали бесплатные столовые и раздачу продовольствия, детские дома для сирот и дома для престарелых, создавали в гетто больницы, амбулатории, аптеки, проводили профилактические меры для предотвращения эпидемий, открывали бани, где выдавали мыло и полотенца. Не было почти лекарств, перевязочных материалов, хирургических инструментов; врачи, стоматологи, фармацевты, медсестры в тяжелейших условиях оказывали медицинскую помощь под постоянной угрозой собственной гибели; они скрывали от немцев инфекционных больных, потому что при появлении эпидемии эсэсовцы могли уничтожить всех жителей гетто, опасаясь распространения болезни.
В гетто Каунаса кухня для малоимущих отпускала по пониженным ценам до 800 обедов в день; в гетто Вильнюса работали столовые, которые содержали за счет пожертвований; в Белостоке выдавали в день тысячи обедов – безвозмездно или за небольшую плату. В Бресте еврейский совет содержал детский дом на 80 мест, детский сад на 135 детей, больницу на 75 кроватей, дом престарелых на 80 человек, а также ночлежный дом, в котором ночевало порой до 300 бездомных.
Ружка Корчак:
"Гетто живет лихорадочно, опасно, но живет. Во всех практически областях обнаруживается творческая сила и непоколебимая жизнестойкость еврейского Вильно. Возникают мастерские, даже солидные фабрики, и это – невзирая на невероятные трудности, без средств, почти без сырья и станков... Работают слесарные, столярные, портняжные мастерские, фабрика керамики, выпускаются пасты, мыло, варенье, плетеные и кожаные изделия…
Особое место занимают механические мастерские под руководством инженеров Маркуса и Рейбмана. Мастерские разделены по отраслям: слесарные, токарные, точная механика, работы по жести, обточка дерева, сварка, цех по изготовлению мебели, деревянных сабо и прочего… Все необходимые производству станки были сконструированы еврейскими инженерами… Во всех этих мастерских заняты сотни евреев… Гетто мало-помалу превратилось в важный для немцев промышленный центр…
В этом и заключалась политика Я. Генса: сделать гетто экономически выгодным и тем самым увеличить шансы на защиту его жителей от уничтожения. "Работа спасает жизнь!" – гетто уверовало в этот лозунг, подстегиваемое могучим желанием выжить..."
Яков Генс был главой гетто в Вильнюсе и начальником еврейской полиции. Он считал, что лучше пожертвовать некоторыми, чем потерять всех, перед каждой акцией торговался с немцами о количестве требуемых евреев, стараясь отдавать стариков и неизлечимо больных, а потому определял – кому жить и кому умереть. Григорий Шур, из дневника: "19 октября 1942 года, в понедельник, из Вильно выехала "карательная экспедиция"… для "чистки" евреев в Ошмянах. К великому стыду и позору, экспедиция состояла из евреев, которые должны были сами произвести эту " чистку" своих несчастных собратьев… "Работа" свелась к тому, что участники экспедиции выбрали 406 евреев и застрелили самым холодным и циничным образом… Первоначально гестапо требовало 1500 молодых женщин и детей… Но благодаря стараниям г. Генса удалось "отделаться дешевле": выбрали 404 человека старшего возраста и двух малых детей, их-то и отдали в руки палачей. Это считалось за "удачу"…"
После акции в Ошмянах Генс сказал сотрудникам юденрата: "Мы отобрали таких, кому жить оставалось недолго… и пусть простят нас те, кем пришлось пожертвовать. Вы должны знать, что это мой долг – обагрить руки в крови своего народа, ибо на мне, на вас лежит обязанность сохранить молодежь, интеллигенцию, наше завтра… Я только жалею, что мы отсутствовали во время акций в Кимлишках и Быстрице, где уничтожили всех евреев".
В сентябре 1943 года Генса вызвали в гестапо и сразу же застрелили. Из воспоминаний узников гетто: "Каждый знал, что у Генса была масса возможностей спасти себя… но он пренебрег личной безопасностью. Он верил в свои способности и был до последнего мгновения убежден, что сможет спасти остатки гетто…" – "Хотя раньше было два мнения о Якове Генсе, были у него сторонники и противники, теперь все сходились в одном: гетто потеряло человека, игравшего огромную роль в жизни евреев… Весть об убийстве Генса молнией пронеслась по гетто и поразила его обитателей. Все сразу почувствовали себя осиротевшими и беззащитными".
Эфраим Бараш, председатель юденрата Белостока: "Счастье, что мы не можем предвидеть будущее, ибо в противном случае не захотели бы оставаться в живых".
6
В Транснистрии, в гетто Жмеринки, главой еврейской общины стал адвокат из Черновиц Адольф Гершман. "Это был выхоленный самодовольный мужчина лет сорока. Носил драгоценные перстни, щеголял дорогой тростью. На именины к нему пришла целая делегация румынских и немецких офицеров…" – "Он был деспотом. Он был, если угодно, монархом. Он не терпел ни малейших отступлений от своих распоряжений. Он требовал беспрекословного подчинения. Он не считался ни с кем и ни с чем. За любую провинность евреи получали тяжкие наказания. Но он сохранил евреям Жмеринки жизнь".
