Тайные операции нацистской разведки 1933-1945 гг. - Сергеев Федор Михайлович (версия книг TXT) 📗

И СНОВА ПРИЕМ С «ПРЕВЕНТИВНОЙ ВОЙНОЙ»

История убеждает, что каждое правительство-агрессор стремится во что бы то ни стало дезинформировать мировую общественность, создать видимость, что к непосредственным военным действиям его принуждают обстоятельства— интересы самообороны. Пожалуй, трудно отыскать случай, когда какое-либо государство прямо, откровенно призналось бы в том, что оно решилось на неспровоцированную агрессию, на развязывание войны ради завоевания чужих территорий. Особенностью гитлеровской военной стратегии являлось прежде всего то, что вооруженное нападение на другие страны осуществлялось без объявления войны, но при активном использовании устраиваемых разведкой провокаций, затевавшихся с единственной целью — получить повод для агрессии. Ведь утверждало же гитлеровское правительство, будто конфликт с Польшей был спровоцирован ею, и причиной войны нацисты объявили смехотворное стремление «не допустить окружения Германии». Наряду с описанной нами акцией в Гливице нацисты тогда же готовили и другую аналогичную провокацию. Как выяснилось в ходе следствия по делу задержанного в Варшаве агента-террориста, засланного СД, в Польшу во второй половине августа 1939 года проникло из Германии несколько лазутчиков с заданием совершать убийства крестьян из состава немецкого национального меньшинства, чтобы Берлин смог возложить ответственность за это на поляков.

Для оправдания захвата немецко-фашистскими войсками в апреле 1940 года Дании и Норвегии в ход была пущена самая неуклюжая, какую можно только придумать, версия: эту откровенную агрессию пытались представить как «меру защиты» названных стран от вторжения англичан. При этом абверу и СД, в основу действий которых был положен все тот же патентованный метод немецкого нападения, было предложено ни в коем случае не давать основание к тому, чтобы можно было заключить, что Германия стремится создать здесь опорные пункты для своих будущих военных операций.

«Мы и впредь будем говорить всему миру, — заявлял Гитлер, — что были вынуждены захватить определенный район для обеспечения порядка и безопасности». И в последующие годы свою агрессивную политику нацистские главари обосновывали подобным же образом. Точно так было и при нападении фашистской Германии на Советский Союз. Действуя в соответствии с одобренной Гитлером программой дезинформации, Канарис развертывает целенаправленную кампанию по распространению ложных слухов о якобы все возрастающей угрозе безопасности рейха со стороны Советского Союза, вооруженные силы которого «готовы вот-вот нанести превентивный удар по Германии». Будто бы «именно военные приготовления СССР поставили Гитлера перед необходимостью принять меры к укреплению обороны на Востоке, вынудили его прибегнуть к „радикальному ответу на нависшую опасность“ [186].

Поскольку кампания по дезинформации приобретала исключительно важное значение, все, что было связано с ней, находилось постоянно в центре внимания самого Гитлера и верховного главнокомандования вермахта. Для распространения нужных слухов широко использовались средства массовой информации, дипломатическая переписка, а также агентурная сеть нацистской разведки за рубежом. Дезинформацией, сработанной в недрах абвера, снабжались немецкие военные миссии в нейтральных странах и военные атташе этих стран в Берлине. Штаб оперативного руководства вермахта специально дал поручение абверу ввести в заблуждение советского военного атташе в Берлине, с тем чтобы отвлечь его внимание от передвижений германских войск близ границы Советского Союза.

Действия нацистских служб «тотального шпионажа» сводились к тому, чтобы «подкрепить» конкретными фактами и сделать всеобщим достоянием версию о превентивном характере нападения на СССР, содействуя тем самым решению поставленной Гитлером главной задачи: переложить ответственность за возникновение кровопролитного конфликта на Советское правительство. Например, в очень популярном в то время в Германии «недельном обозрении» (еженедельные выпуски кинохроники. — Ф. С.) сотрудники отдела пропаганды вермахта неизменно демонстрировали кадры, показывающие советские войска и оснащение Красной Армии. Нацисты не делали тайны из того, что эта мера была рассчитана на создание впечатления, «как велика опасность, идущая с Востока». Заявляя о том, что будто бы «сегодня на нашей границе стоят 150 русских дивизий» и что «Москва развертыванием своих сил нарушила положение договора о дружбе, совершив „подлое предательство“ [187], нацисты в подтверждение инсценировали высказывания «советских офицеров» о якобы предпринимаемой подготовке «запланированного советского наступления».

Подводя некоторые итоги широко развернувшейся накануне и в ходе вторжения кампании по дезинформации, в которой наряду с абвером активное участие принимало также главное имперское управление безопасности, шеф последнего Гейдрих докладывал 7 июля 1941 года: «Согласно сообщениям, повсеместно с успехом распространяется мысль о том, что от Советского Союза исходила некая „угроза“ для рейха и что фюрер снова нанес удар в нужный момент».

Теперь доподлинно известно, что интенсивно проводившаяся дезориентация в сочетании со скрытностью переброски и сосредоточения войск позволили германскому командованию добиться ощутимых результатов в обеспечении внезапности вторжения на территорию СССР и тем гарантировать себе очевидные преимущества в начальный период войны. [188]

Суммируя изложенное выше, можно сделать вывод, что не слишком считавшиеся с международно-правовыми нормами и даже демонстрировавшие полное пренебрежение к ним высшие руководители нацистского режима, прибегая с помощью абвера и СД к различным приемам маскировки своих экспансионистских замыслов, делали все для того, чтобы переложить ответственность за развязывание войны на других [189]. Объяснение этому следует, очевидно, искать прежде всего в том, что хотя война в то время и считалась законным средством осуществления политики, однако в мировом общественном сознании оправданной признавалась лишь оборонительная война. Агрессивная же война была поставлена международным правом вне закона.

Второе, не менее существенное обстоятельство, отмечаемое западными авторами до сих пор, заключается в том, что руководители третьего рейха сознавали опасность того, что признание агрессивной сущности собственных устремлений отрицательно скажется на моральном духе солдат вермахта и союзников. Разве можно было раскрыть перед миром, собственным народом, что речь идет о физическом истреблении миллионов людей, захвате чужих земель и богатств. В день внезапного нападения на нашу страну Гитлер как фюрер и верховный главнокомандующий вермахтом в приказе-обращении «К солдатам Восточного фронта», вступавшим в войну против Советского Союза, внушал, что СССР проводил агрессивную политику и теперь Германия вынуждена принять ответные акции. «Главное состоит в том, — заявил Гитлер 16 июля 1941 года своим сообщникам, — чтобы не говорить всему миру о наших целях. Это не нужно. Важно, чтобы мы сами знали, чего хотим».