Психиатрические эскизы из истории. Том 2 - Ковалевский Павел Иванович (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Наполеон не унывал. Он опять засел за историю Корсики. Епископ Марбеф впал в немилость. Пошли новые веяния. Можно было предвидеть возвращение героя Корсики, генерала Паоли. Наполеон вновь переделал сочинение, еще больше выдвинув свой корсиканский патриотизм и нелюбовь к Франции. Нашелся в Париже охотник, который соглашался издать сочинение на половинных расходах. Но Наполеон уже не увлекался и не напечатал своего сочинения, а стал выжидать обстоятельств. Одновременно с этим Наполеон писал и другие сочинения, но у всех их была одна и та же судьба – покой в портфеле, так как они были ниже всякой критики во всех отношениях.
Наконец, обстоятельства установились так, что Паоли должен был подняться. Тогда Наполеон посылает Паоли письмо с историей Корсики. В этом письме он излагает, что данная история пишется вынужденно, пишется с целью вызвать французскую администрацию на суд общественного мнения, сравнивая ее с администрацией Паоли в Корсике, самую историю Корсики он посвящает Паоли. Но и на этот раз Наполеон понес фиаско. В очень милых и вежливых словах Паоли отклонил от себя эту честь и дал несколько благоразумных советов автору; между прочим, и то указание, что он еще слишком молод писать историю. Тогда Наполеон делает последнюю версию со своей историей Корсики. Он ее переделывает еще раз и посвящает французскому министру финансов Неккеру. Но в то время Неккер пал и история Корсики не увидела света.
Этот пример прекрасно рисует нравственный облик Наполеона того времени, хватающегося за все, дабы только дать себе какой-нибудь ход. Дела его шли вовсе не так, как бы он хотел. Наполеон впал в уныние. «Единственным моим утешением служит усиленный труд, – пишет он матери. – Я одеваюсь в мундир всего раз в неделю и, со времени моей болезни, сплю очень мало, до невероятности мало: ложусь спать в десять часов, а встаю в четыре часа утра, ем же всего раз в день, а именно в три часа пополудни и нахожу такой режим полезным для своего здоровья».
Видя неуспех во всех своих начинаниях, Наполеон взял продолжительный отпуск домой, рассчитывая, вероятно, совершенно покончить со службой и пробивать себе карьеру на почве патриотизма и в смуте корсиканских дел. Все неудачи очень огорчили его, сделали еще более замкнутым, еще более сосредоточенным. Книги для него стали не только духовною пищею, утолявшею его умственный голод и душевную жажду, но и друзьями-собеседниками, прочитав которые он мог подумать, поразмыслить и составить свой собственный взгляд на прошлое и настоящее.
В то время революция во Франции начала занимать и охватывать всех все больше и больше. Париж есть сердце и душа Франции. Его бурная жизнь отражается тем ли, другим способом и на периферии Франции. Правда, это отражение обратно пропорционально расстоянию периферии от центра; тем не менее, всякое движение в Париже невольно отражается и на отдаленных частях Франции. Революционное направление разлилось по всей Франции. Достигло оно и Корсики. Но здесь оно приняло особенное направление. Корсика не была Францией. Корсика была Корсика. Она только считалась под протекторатом Франции, но мнила себя чем-то самостоятельным. Правда, еще на днях в Париже было провозглашено полное присоединение Корсики к Франции; но это решение имело чисто либеральный характер. Присоединение Корсики к Франции было провозглашено с тою целью, чтобы дать и Корсике те свободные государственные устои, кои ныне провозглашались во Франции. Но многие корсиканцы начали понимать дело иначе. Они принимали эти свободные государственные устои, но с тою заднею мыслью, чтобы Корсика была свободна не только сама в себе, но и сама по себе. Они не только хотели свободы общественной жизни, но и независимости политической. Это направление мысли стало особенно любо Наполеону. Он горячо схватился за эту мысль, но не с тем, однако, чтобы в случае надобности принести свою жизнь на алтарь отечества, а чтобы составить благим свое личное существование, для чего он не задумался бы пожертвовать и отечеством. Понятие патриотизм представлялось средством для понятия карьеризм. Это, впрочем, было не только во времена Наполеона, но часто повторяется и ныне.
Наполеону в это время было двадцать лет. Слоон характеризует его для этого времени так:
«Этого юношу можно было признать самоуверенным и склонным держать свои замыслы в тайне, честолюбивым и расчетливым, властолюбивым, но добродушным… В эпоху, когда все помешаны были на френологии, адепты ее находили на черепе Наполеона органы того, что у них называлось способностями воображения, причинности, индивидуальности, сравнения и локализации. На общечеловеческом языке это значило, что они приписывали ему большую способность образного и индуктивного мышления, знание людей, мест и предметов. Он обладал способностью в большей степени, чем кто-нибудь до него и после него, охватывать одним взглядом массу подробностей. Он располагал обширным запасом сведений, вмещающихся в рамку историко-философских теорий, набросанных изящно и в то же время размашисто. Суждения его о политике и людях не имели научного характера, но отличались отчетливостью и практичностью. Он искренне ненавидел рутину и от всего сердца презирал мелочные свои служебные обязанности. Его увлекали подвиги великих завоевателей. Он тщательно обдумывал и анализировал их походы. Особенно ослеплял его блеск великолепия Востока…»
Появившись на корсиканском горизонте, Наполеон мог рассчитывать на очень многое уже потому, что он был единственным офицером, получившим надлежащее военное образование. Искренне или неискренне, трудно сказать, он представлялся горячим патриотом, во всем проявлявшим ненависть к Франции и, быть может, мечтавшим совершенно отделить от нее Корсику. Молодой офицер держался наготове принять на себя, при первом удобном случае, роль верховного руководителя судьбами родного края, к сожалению, обстоятельства сложились так, что эти надежды рушились. Несмотря на то что Наполеон состоял офицером французской армии, его на Корсике почти все считали корсиканским революционером. Действительно, он примкнул к партии революционеров и был одним из видных ее деятелей. Он написал и прочитал в клубе демократов замечательный политический памфлет против изменников отечества, который произвел полный фурор, так что клуб постановил безотлагательно напечатать этот памфлет. Авторское самолюбие Наполеона было удовлетворено, – его литературный труд увидел в печати свет. Наполеон настаивал на том, чтобы и Корсике даны были те же права и учреждения, как и всей Франции, а главное – национальная гвардия. Он рассчитывал стать во главе этого войска. Но мечтам его не пришлось осуществиться. Французское национальное собрание не пожелало организовать на Корсике национальную гвардию. Наполеон возвратился во Францию. Притом он значительно просрочил время своего отпуска; тем не менее, он не только не подвергся взысканию, но за все время получил жалованье и даже повышение по службе в чин капитана. Вместе с этим Наполеона перевели в другой полк. Положение здесь Наполеона стало хуже прежнего. Его тянули к себе корсиканские смуты. Наполеон вновь просится в отпуск. Его не отпускают. Тогда он удаляется на Корсику самовольно и, состоя капитаном французской армии, добивается того, чтобы его в то же время на Корсике назначили подполковником национальной гвардии. В это время Франция готовилась вступить в войну с соседними державами, поэтому правительство объявило, чтобы все офицеры, находящиеся в отпусках, немедленно явились к своим частям. Наполеон, занятый на Корсике якобинским движением, и не подумал прибыть в свой полк, почему он был исключен из списков французской армии. Это, однако, нисколько не обеспокоило Наполеона. Мало того, он с крайнею дерзостью потребовал из полка себе жалованье и даже получил его, хотя на деле был дезертиром армии. Таким образом, Наполеон достиг необыкновенного положения: получая жалованье как офицер французской армии, он в то же время стоял во главе корсиканской армии, готовой всегда стать против Франции. Своими интригами на Корсике Наполеон довел дело до того, что ему неизбежно пришлось оставить остров, причем его снабдили даже благоприятными письмами к парижским якобинцам, лишь бы только отделаться от него на Корсике.
