Падение Константинополя в 1453 году - Рансимэн Стивен (книги бесплатно .TXT) 📗

Появились уже и некоторые другие греческие правители. К востоку от Византии находилась Трапезундская империя Великих Комнинов, разбогатевшая на доходах от своих серебряных рудников и торговли вдоль старинного торгового пути из Тебриза и глубин Азии. В Эпире образовалась Эпирская деспотия династии Ангелов, одно время даже соперничавших с никейцами в стремлении отвоевать константинопольский престол, однако вскоре утративших всякое значение. На Балканах Болгария и Сербия поочередно претендовали на гегемонию на полуострове. В Греции — на материке и островах — возникли мелкие франкские феодальные княжества и итальянские колонии. Для того, чтобы вытеснить венецианцев из Константинополя, византийцы обратились за помощью к Генуе, потребовавшей, однако, вознаграждения за это; и теперь генуэзская колония Пера, или Галата, расположенная на другом берегу Золотого Рога, прибрала к рукам большую часть столичной торговли [6]. Византийцам угрожали со всех сторон. Итальянские властители были готовы отомстить им за уничтожение Латинской империи. Славянские князья на Балканах домогались императорского титула. Турок в Азии удалось на время утихомирить; не будь этого, Византия вряд ли сумела бы выстоять. Однако, когда во главе их появилась династия блестящих военных предводителей Османов, стало очевидным, что в скором времени турки вновь заявят о себе. Возрожденной Византийской империи с ее сложными обязательствами в Европе и постоянной угрозой с Запада нужно было значительно больше денег и солдат, чем она имела. И она экономила за счет своих сил на восточных границах, пока не стало слишком поздно и оттоманские турки не прорвали ее оборонительные рубежи [7].

Наступило время разочарований. Весь XIV век был для Византии периодом политических неудач. На протяжении нескольких десятилетий казалось, что сильное Сербское королевство сумеет завладеть всей империей. Византийские провинции были опустошены мятежом каталонских наемников (Каталонской компании). Личные и династические раздоры при дворе являлись причиной нескончаемых гражданских войн, особенно обострявшихся, если в них принимали участие светские и религиозные партии. Император Иоанн V Палеолог, правивший на протяжении 50-ти лет — с 1341 по 1391 г., свергался с престола не менее трех раз — своим свекром, затем сыном и, наконец, внуком, — хотя в конце концов умер он все-таки на троне [8].

В стране свирепствовали опустошительные эпидемии чумы. «Черная смерть», разразившаяся в 1347 г., в разгар гражданской войны, унесла не менее трети населения империи [9]. Турки, воспользовавшись неурядицами в Византии и на Балканах, переправились в Европу и продвигались все дальше и дальше, пока в конце столетия войска султана не вышли к Дунаю и Византия не оказалась окруженной его владениями почти со всех сторон. Все, что осталось от Византийской империи, — это сам Константинополь, несколько городов на фракийском побережье Мраморного и Черного морей (включая Месемврию на севере), Фессалоника и ее окрестности, несколько небольших островов и Пелопоннес, где деспоты Мореи, младшая ветвь царствующего дома, добились некоторых успехов, отвоевав у франков часть своих владений. Несколько латинских государств и колоний уцелели в Греции и на островах Архипелага. Герцоги-флорентийцы все еще правили в Афинах, а князья-веронцы — на островах Эгейского моря. Все остальное было уже захвачено турками [10].

По прихоти судьбы культурная жизнь Византии в этот период политического упадка была более бурной и плодотворной, чем когда бы то ни было. В художественном и интеллектуальном отношении эра Палеологов была поразительной. Мозаики и фрески в церкви Хоры в Константинополе, относящиеся к началу XIV в., обладают такой живостью, свежестью и красотой, что по сравнению с ними произведения итальянских мастеров того же периода выглядят примитивными и незрелыми. Произведения столь же высокого качества создавались и в других местах столицы, а также в Фессалонике [11]. Однако искусство такого высокого уровня обходилось недешево. Денежные затруднения становились все более ощутимыми. Во время коронации 1347 г. заметили, что драгоценные украшения в диадемах Иоанна VI и императрицы были в действительности сделаны из стекла [12]. К концу столетия, хотя было еще достаточно произведений искусства малых форм, новые церкви строили только в провинциях, например в Мистре на Пелопоннесе и на Афоне, и отделаны они уже были гораздо скромнее. Между тем интеллектуальная жизнь, значительно менее зависящая от финансовых возможностей, продолжала блестяще развиваться. В конце XIII в. Константинопольский университет был заново отстроен известным первым министром Феодором Метохитом, человеком образованным и обладающим большим вкусом; отделка церкви Хоры также связана с его именем [13]. Он способствовал появлению блестящей плеяды византийских ученых.

Наиболее известные ученые XIV в., такие, как историк Никифор Григорас (Григора) [Здесь и ниже в скобках приводятся другие варианты написания некоторых известных греческих фамилий XV в., встречающиеся в византинистике. (Примеч. ред.)], богослов Григорий Паламас (Палама), мистик Николай Кавасилас (Кавасила), философы Димитрий Кидонис и Акиндинос (Акиндин), учились в Университете в одно и то же время и испытали влияние Метохита. Его преемник на посту первого министра Иоанн Кантакузин также поощрял их, однако впоследствии, когда он узурпировал императорскую корону, многие из них с ним порвали.

Каждый из этих ученых обладал оригинальным мышлением; несмотря на дружбу, они вели оживленные дискуссии друг с другом, как на протяжении почти двух тысячелетий греки постоянно спорили о том, кто выше — Платон или Аристотель. Они спорили о семантике и логике, но их дискуссии неизбежно вторгались в область богословия. Православная традиция была весьма чувствительной к философии. Ревностные церковнослужители верили в обучение философским дисциплинам, используя термины Платона и методологию Аристотеля. Однако православная богословская наука в целом отвергала философию, считая ее неспособной разрешить проблемы, связанные с Богом, поскольку Бог по своей сущности был выше человеческого познания. Конфликтная ситуация возникла в середине XIV в., когда кое-кто из философов под влиянием западной схоластики выступил против традиционного церковного толкования мистицизма, защитники которого должны были в связи с этим сформулировать свою доктрину и провозгласить веру в извечную Божественную энергию. Это привело к острой полемике, посеявшей вражду между прежними друзьями и партиями. Доктрина о Божественной энергии получила поддержку главным образом среди монахов, в большинстве своем антиинтеллектуалов. Главный выразитель их идей, Паламас, именем которого часто называют эту доктрину, был человеком глубокого ума, не воспринимавшим, однако, идеи гуманизма. Тем не менее в число его приверженцев входили такие высокообразованные интеллектуалы-гуманисты, как Иоанн Кантакузин и Николай Кавасилас. Их победа никак не была, вопреки распространенному мнению, победой обскурантизма [14].

Существовала, однако, другая, главная проблема, которая касалась не только богословов и философов, но и политиков, — проблема объединения с римской церковью. Раскол между двумя церквами к тому времени был уже полным, и триумф паламизма способствовал еще большему его углублению. Однако для многих византийских государственных деятелей было очевидным, что империи не выжить без помощи Запада. Если эту помощь можно получить только ценой подчинения римской церкви, грекам следует на это пойти. В свое время Михаил Палеолог, отвергая западные планы возрождения Латинской империи, пытался склонить свой народ к унии с Римом, заключенной на Лионском соборе. Но большинство византийцев отнеслись к унии резко отрицательно, и, когда угроза для империи миновала, его сын Андроник II отрекся от унии. Теперь, когда империя оказалась окруженной почти со всех сторон турками, положение стало еще более угрожающим. Уния стала необходима не для того, чтобы откупиться от врагов-христиан, а чтобы заручиться поддержкой в борьбе против куда более опасных врагов-неверных. На православном Востоке не было никого, кто мог бы оказать помощь. Христианские государи придунайских стран и Кавказа были слишком слабы, да и сами находились в серьезной опасности, а русские, обремененные к тому же множеством собственных проблем, слишком далеки [15]. Но захочет ли хоть одно католическое государство спасать тех, кто, по его мнению, стали схизматиками? Не будет ли оно считать турецкое нашествие справедливой карой за раскол? С мыслями об этом император Иоанн V в 1369 г. отправился в Италию, к папе, чтобы признать его главенство над собою лично. Но он предусмотрительно отказался признать эту власть для своих подданных, тщетно надеясь, что позднее ему удастся побудить их последовать его примеру [16].