Людовик XV и его эпоха - Дюма Александр (читать бесплатно полные книги txt) 📗
Хотя инфанта и была отправлена в Испанию, король не стал от этого свободнее — инфанту решено было заменить какой-нибудь другой девушкой. Вследствие сего герцог Бурбонский бросил взор на Францию и на Европу, дабы найти принцессу, которая бы по летам своим могла тотчас вступить в брак с королем. Взоры герцога остановились на девице де Вермандуа, его сестре. Таким образом он делался шурином короля и, в случае регентства, мог найти себе опору во вдове короля.
Герцог посоветовался об этом с маркизой При, без согласия которой ничего важного не предпринимал, и маркиза одобрила намерение герцога.
Маркиза имела в это время весьма сильный вес в королевстве. Скажем теперь, каким образом она достигла этого.
В начале XVIII века, то есть эпохи, к которой относится наша история, существовала у подошвы Альпийских гор гостиница. Эту гостиницу содержал некто Парис, имевший четырех уже больших и видных собою сыновей, которые помогали отцу прислуживать проезжающим путешественникам. В 1710 году один провиантский чиновник, отыскивая в горе удобную для проезда дорогу, по которой можно было бы доставить в Италию жизненные припасы и фураж для армии герцога Вандомского, которая в них сильно нуждалась, остановился в гостинице Париса и рассказал хозяину о том затруднительном положении, в котором находился. Парис вызвался содействовать ему вместе с четырьмя своими сыновьями, знавшими все проходы в Альпах. Благодаря им Парис исполнил то, что обещал. Четыре молодых горца благополучно прибыли в Италию с транспортом, которым управляли во время дороги, и были представлены герцогу Вандомскому. Герцог поблагодарил их и определил всех четверых к себе на службу, назначив им состоять при обозах. С этого времени счастье не разлучалось с Парисами, которые по своему уму и способностям могли иметь в будущем большие надежды. Вскоре им представился случай приобрести кроме протекции герцога Вандомского еще протекцию герцогини Бургундской, и вот каким образом. Одна из прислужниц принцессы остановилась больная в гостинице Париса. Здесь ей были оказаны всевозможная помощь и внимание. Возвратившись по выздоровлении своем к принцессе, она рассказала о тех заботах и попечениях, которыми ее окружили во время болезни. С этого времени герцогиня Бургундская, так же как и герцог Вандомский, приняла под свое покровительство братьев Парисов.
В 1722 году Парисы сделали уже себе карьеру, ибо старший из них был назначен состоять при королевской сохранной казне. Притом же маркиза При, предугадывая назначение герцога Бурбонского главным управляющим государственными делами, не упускала из виду братьев Парисов, которых нашла людьми чрезвычайно умными, способными и проникнутыми честолюбием. Поэтому со времени назначения герцога Бурбонского преемником умершего герцога Орлеанского она составила из четырех братьев Парисов совет и препроводила их к герцогу. Маркиза по своему уму и воспитанию уже гораздо ранее этого умела снискать уважение к себе герцога, но теперь, когда ею был составлен комитет из Парисов, уважение к ней герцога перешло уже в истинное удивление.
Всякий проект, всякое изменение по какой бы то ни было части государственного управления, прежде чем быть представленными герцогу, обсуждались и рассматривались маркизой, ум и способности которой приводили в восторг Парисов. Герцог, со своей стороны, также был в восхищении от маркизы, своей любовницы, и радовался тому превосходству над ним, которого он никогда не мог бы подозревать в женщине.
Вот каким образом маркиза приобрела влияние над герцогом Бурбонским, первым государственным министром королевства.
У маркизы, как мы сказали, испрашивали мнения насчет бракосочетания короля с сестрой герцога Бурбонского, и она согласилась на этот брак в надежде, что принцесса Вермандуа, сделавшись, по ее ходатайству, королевой Франции, ни в чем никогда не откажет ей, чего бы она ни просила. Но в первое же свидание с принцессой маркиза увидела, что ей не добиться над сестрой и десятой доли того влияния, которое она сумела приобрести над ее братом, и немудрено, что после этого, расставаясь с нею, она дала себе клятву, что девица де Вермандуа не будет королевой Франции.
Маркизе нетрудно было это исполнить. Она поставила герцогу на вид одно обстоятельство, на которое, говорила она, сначала не обратила внимания, а именно: женив короля на принцессе Вермандуа, герцог попадал в полную зависимость от своей сестры и матери. Честолюбие и гордость их очень хорошо были известны герцогу, поэтому маркизе При нетрудно было отговорить его от этого лестного брачного союза.
Итак, король все еще оставался без невесты, а между тем необходимость требовала женить его. Герцог обратил свои взоры сначала на Россию. При первом слухе об отсылке инфанты князь Куракин написал об этом императрице Екатерине I, наследовавшей в то время после смерти своего августейшего супруга Всероссийский престол. 8 февраля 1725 года императрица предложила Франции взамен инфанты свою дочь Елизавету, но герцог, в условие заключения этого брака, хотел сделать обязательным свое назначение на Польский престол в случае смерти короля Августа. Переговоры, веденные им с этой целью, не имели, однако, успеха.
Тогда-то именно маркиза При устремила свое внимание на Марию Лещинскую, дочь польского короля Станислава Лещинского, свергнутого с престола и удалившегося в Виссенбург, в Эльзасе.
Каким образом мысль женить Людовика XV на дочери изгнанного короля пришла на ум маркизе? Мы объясним это.
Почти за год до описываемой нами эпохи герцог Людовик Орлеанский вступил в брак с принцессой Баденской; представителем его во всех переговорах, предшествовавших этой женитьбе и тянувшихся весьма долгое время, был граф д'Аржансон, второй сын д'Аржансона, начальника полиции и хранителя королевской печати.
В Страсбурге граф д'Аржансон виделся с королем Станиславом и его дочерью и по возвращении своем в Версаль как нельзя более расхвалил красоту молодой принцессы, имя которой среди важных событий, занимавших двор Франции, очень всех заинтересовало.
В это самое время приехал в Версаль граф д'Естре. Этот молодой человек служил офицером в одном из полков, посланных в Виссенбург для содержания почетных караулов при короле Станиславе. Граф д'Естре, происходя из хорошей фамилии, будучи статен и красив собою, понравился молодой принцессе, которая сказала о нем своему отцу и дала заметить графу, что она также, со своей стороны, интересуется им. Тогда король Станислав при первом случае, увидев графа д'Естре и отведя его в сторону, сказал ему, что, благодаря богатству, оставленному им в Польше, которое должно быть возвращено, он может еще надеяться выдать свою дочь за какого-нибудь магната. Но так как, прежде всего, он заботится только о счастье своей дочери, которую очень любит, то соглашается на заключение этого брака не иначе, как если граф присоединит к своему званию, и без того уже известному, какой-нибудь особенный почетный титул, как, например, герцога или пэра. Это предложение отца той, которую он любил и которой не решался открыться в своей любви, привело графа д'Естре в восторг. Он в тот же день отправился в Париж, представился регенту, объяснил ему свое положение, сказал, какое почетное звание предлагают ему условием брака, который осчастливит его на всю жизнь, и просил регента исходатайствовать у короля титул, требуемый от него королем Станиславом. Но регент, надобно заметить, вообще не любил фамилию д'Естре, поэтому он, как бы желая уклониться от просьбы графа, сказал ему, что не занимает еще достаточно важного места, чтобы жениться на дочери короля, хотя этот король в настоящее время и лишился своей короны.
Молодой полковник с отчаянием вышел от регента, к которому тотчас же вслед за ним вошел герцог Бурбонский. Регент, не умевший никогда кому-либо в чем отказывать, был еще встревожен после сделанного им графу отказа. После краткого разговора с герцогом он предложил ему жениться на дочери польского короля Станислава, так как жена герцога, урожденная принцесса Конти, умерла 20 марта 1720 года. Герцог отвечал на это предложение регента, что хорошо бы было до заключения этого брака знать, как еще пойдут дела короля Станислава. Однако настоящая причина его отговорки заключалась в любви герцога к маркизе При.
