Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков - Иннес Хэммонд (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗

Однако Франсиско Писарро плавал в свое время с Бальбоа. Проведя тринадцать лет в Индиях, он хорошо знал, что самая большая удача ожидает самых дерзких и тех, кто приходит первыми. Он возглавил в свое время экспедицию на север, но за все годы тягот и сражений получил в качестве вознаграждения лишь участок бедной земли и repartimiento. Ему было уже под пятьдесят. Его время истекало, как, вероятно, и время его друга Диего де Альмагро, еще одного сурового ветерана-наемника, который, вероятно, был еще старше. Вдвоем они договорились со священником собора в Дарьене, Эрнандо де Луке, являвшимся также учителем и казначеем общественных денег, и при его финансовой поддержке и с согласия губернатора начали снаряжать два небольших корабля для путешествия, результатом которого впоследствии стало открытие Перу. Писарро отплыл, как только первое из судов было готово; Альмагро последовал за ним позже на втором судне. Отплыл Писарро, согласно запискам его секретаря Франсиско Хереса, 14 ноября 1524 года, и с ним было сто двенадцать испанцев и несколько слуг-индейцев.

Миновав оконечность Пунта-Пинаса, он вошел в воды, что тогда назывались рекой Виру, – возможно, само название Перу является искаженной формой названия Виру, поскольку именно здесь Андагойа получил первую информацию об этой стране. Не имея представления об исполинских горных хребтах, отделявших его от цели его похода, Писарро предпринял неудачную попытку отыскать индейский сухопутный торговый путь, однако в верховьях реки его остановили топи, окруженные густыми джунглями, за которыми вдалеке виднелись дикие горы. Продвижение по суше оказалось невозможным, и после еще одной неудачной попытки пройти в глубь материка немного дальше к югу, он решил, что океан представляет собой меньшее из двух зол. Он направил свой корабль прочь от берега в надежде на благоприятный ветер, однако попал в типичную для этих мест полосу штилей и тропических штормов. Через десять дней недостаток пищи и воды вынудил его вернуться обратно к берегу, где прибрежные топи, густые заросли джунглей и влажность довершили начавшуюся в океане деморализацию его команды. Оказавшись перед лицом неминуемого голода, Писарро сделал единственное, что мог сделать, не поддавшись давлению большинства своих людей и не прекратив экспедицию, – он отослал зачинщиков назад, под командой одного из своих капитанов, Монтенегро, за припасами для экспедиции. Расстояние в морских милях казалось небольшим, однако вернулся Монтенегро только через шесть с лишним недель, и задолго до его возвращения Писарро и оставшиеся с ним люди вынуждены были питаться только моллюсками и водорослями на берегу моря да ягодами и кореньями в лесу.

За то время, что участники экспедиции маялись во влажных топях (местность эту Писарро назвал Пуэрто-де-ла-Амбре – Порт Голода), им удалось установить кое-какие контакты с местными жителями. Они увидели их грубые золотые украшения и познакомились с их смутными рассказами, вероятно на языке жестов, о могущественном королевстве на юге, захваченном еще более богатым и могущественным государством. Когда возвратился Монтенегро, полные желудки и близость золота немало поспособствовали поднятию духа участников экспедиции. Они сели на корабль и снова направились на юг, готовые вновь испытывать свою судьбу. Однако положение оставалось отчаянным. По-прежнему не было никаких вестей от Альмагро, а люди, ходившие с Монтенегро к Жемчужным островам за провизией, не могли забыть встречных ветров и штормов, испытанных ими на пути вдоль побережья. Как и большинство ранних исследователей, Писарро держался берега. Ему приходилось это делать, ведь береговая линия служила единственным проводником к лежащим далее землям. Шли вдоль низкого и топкого берега; почти постоянно шел дождь, видимость была отвратительная. Однажды, высадившись на берег, набрели на недавно покинутую деревню; там нашлось немного пищи, в основном маиса, и несколько грубых золотых украшений. Но кроме этого они обнаружили здесь явные признаки каннибализма. Снова на юг, в самую гущу яростного шторма. Наконец обогнули мыс и встали на якорь у покрытого мангровыми зарослями берега; корабль к этому моменту довольно сильно пострадал. Здесь стояло более крупное индейское поселение, но оно также оказалось покинутым; и здесь они нашли еду и еще некоторое количество таких же примитивных золотых украшений. Монтенегро отправился в глубь материка, но был атакован в предгорьях Кордильер [34]. Схватка была яростной; Писарро, пришедшего ему на помощь, отрезали от товарищей и уделили ему как лидеру особое внимание – он получил не менее семи легких ранений. В этом коротком сражении испанцы потеряли пять человек убитыми, семнадцать человек получили ранения.

Так окончилась первая попытка достичь сказочной страны золота. Корабль обратил корму к югу и с попутным ветром и течением быстро вернулся к Жемчужным островам в Панамском заливе. Тем временем Альмагро успел отплыть на втором судне. Пройдя вдоль берега и найдя по условным знакам три места, где высаживался Писарро, он, прежде чем повернуть назад, прошел на юг до самой оконечности Пунта-Чарамбира (4°16'с. ш.) низкого, затянутого дождевыми облаками мыса. За исключением легкого столкновения с индейцами в Кемадо, где был атакован Писарро, и потери глаза в результате попадания дротика, его путешествие, похоже, было чрезвычайно бедно событиями. Это общая схема открытий в Южной Америке – каждый первый прорыв на юг совершается медленно и с огромными трудностями, тогда как последующие путешествия проходят относительно легко. Альмагро, вернувшись на Жемчужные острова, нашел своего партнера на берегу в Чикаме, небольшом прибрежном местечке к западу от Панамы.

Писарро в своем общении с властями страдал комплексом неполноценности, вероятно, от недостатка образования – он не умел ни читать, ни писать. Он отправил в Панаму своего казначея Николаса де Риверу со всем добытым золотом – просить о второй, более крупной экспедиции. Альмагро, привезший больше золота, также отправился в Панаму. Хотя он едва ли мог похвастать лучшим образованием, нежели Писарро, он, очевидно, не сомневался в своей способности убедить губернатора. Однако обстоятельства изменились. Один из капитанов Педрариаса поднял мятеж в Никарагуа, и губернатор нуждался в людях для карательной экспедиции. Кроме того, если верить Хересу, партнеры потеряли в своих неудавшихся походах сто тридцать человек, а это конечно же очень много.

Если Педрариас в конце концов поддался убеждениям, то скорее благодаря усилиям фрея Эрнандо де Луке, нежели Альмагро или Риверы, хотя Овьедо в своей «Общей истории Индий» дает чрезвычайно живописное описание яростного спора между Педрариасом и Альмагро, где губернатор торгуется по поводу суммы, которую он Должен получить в качестве компенсации за выход из предприятия. Несмотря на добытое золото, первая экспедиция принесла значительные убытки. Тем не менее Альмагро согласился выкупить долю Педрариаса за 1000 золотых песо, сумму, которой, как он откровенно признался, у него не было. Однако он сумел занять эту сумму, и неудачливый губернатор продал свою долю золота инков за ничтожную, но сиюминутную прибыль. И здесь, неохотно согласившись на вторую экспедицию, он посеял семена будущей вражды, ибо назначил Альмагро наравне с Писарро ее руководителем.

Писарро ничего не оставалось, кроме как принять сложившуюся ситуацию. Трое партнеров – Писарро и Альмагро, теперь оба руководители экспедиции, и Луке, вложивший в нее 20 000 песо, – заключили в высшей степени подробный контракт, поделив в равных долях на троих будущие доходы от путешествия и все завоеванные территории. Этот контракт, датированный 10 марта 1526 года, был подписан Луке и засвидетельствован тремя гражданами Панамы, один из которых расписался за Писарро, а другой за Альмагро. С обоих руководителей экспедиции потребовали клятву о соблюдении контракта, а для надежности Луке тут же совершил торжественный церковный обряд. Однако существуют некоторые сомнения относительно положения самого Луке. 20 000 золотых песо в таком месте, как Панама, представляли собой громадную сумму, и есть предположение, что Луке действовал как представитель третьей стороны.