Загадки Русского Междуречья - Назаров В. Н. (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
Тайнознатство, к которому мы оказались причастны, – ключ к пониманию многих аспектов древнейшей истории и предыстории всех краев и областей нашего Отечества, – ведь оно восходит к истокам индоевропейского, славянского и русского менталитета. До сих пор в речевой форме общения жителей Веневского, Заокского районов Тульской области и прилегающих к ним территорий не различаются слова мужского и женского рода, при полном исключении среднего. Этот несомненный отголосок древней культуры сохранил свое влияние на быт и речь последующих поколений, крепко удерживающих память о матриархате. Николай и Елена Рерих в книге «АУМ» (статья 231) отмечают: «Очень полезно изучать древние языки, в них запечатлена история мысли человечества.(…) Язык есть летопись народа, словарь есть история культуры».
Вместе с тем язык как явление культурной и духовной жизни имеет ноосферную природу. Существующие теории происхождения и функционирования языка лишь в очень незначительной степени раскрывают его сущность, полностью игнорируя связь и взаимодействие языка с энергоинформационным полем Вселенной, порождающим первичные смыслы, которые в дальнейшем оформляются в виде лексем и синтаксических структур. Ограниченность и беспомощность теоретической лингвистики в свое время точно подметил и удачно охарактеризовал великий мыслитель Алексей Степанович Хомяков (1804 – 1860) в своем незавершенном энциклопедическом труде (названном после его смерти «Семирамида»):
(Языкознание) «занимается только одним, именно скоплением (агломерацией) звука, и редко, редко доходит до его растительности (по их выражению – динамическое развитие). Томы пишутся за томами, теоретические грамматики являются на свет без числа, но во всем этом мало пользы для науки и плохая пожива для историка, кроме сбора материалов, для которого надобно было избрать путь простее и прямее. Исследования испещряются названиями аффиксов, суффиксов… и прочих искусно составленных латино-санскритскою ученостью… но наука сравнительной филологии подается вперед самыми медленными шагами. Критики страдают в этом деле, как и всегда, недугом односторонности».
Наши далекие пращуры, вне всякого сомнения, лишены этих недостатков, и мы полностью полагаемся на их ноосферную интуицию, позволяющую считывать вселенскую информацию любой степени сложности и преобразовывать ее в виде приемлемых образов. Говоря о себе собирательно «мы» (рис. 29), авторы вполне отдают себе отчет, что волею судеб первоисточником исходной информации и нынешним ее хранителем оказался только один из нас – художник по духу и призванию Виктор Федорович Аристов; двое других – доктора философских наук Валерий Никитич Дёмин и Владимир Николаевич Назаров – попытались осмыслить древний пласт народного мировоззрения как профессиональные ученые – специалисты в области философии, культурологии, теологии и религиоведения. Сколь бы невероятными с точки зрения обыденных и традиционных представлений ни показались нижеследующие материалы, мы придерживались фактов, и только фактов, а дело читателей – судить, насколько это удалось. Начнем с того, что поразило нас – каждого в отдельности: оказывается, и поныне продолжает жить особый русский язык, о существовании которого многие даже не подозревают. Он известен в самой гуще народной, и быть приобщенным к нему считается столь же естественным и понятным, как и употребление обычного языка. Однако назначение тайного языка вовсе не в осуществлении обычных коммуникативных функций, а в удержании в памяти и сохранении для потомков некоторой системы древних понятий и духовных ценностей, с помощью которых осуществлялась на протяжении веков и тысячелетий организация повседневной жизни и утверждение принципов высоконравственного поведения.
Чтобы не быть голословными, приведем три жизненных правила, на которые еще совсем недавно ориентировался в тульской глубинке стар и млад:
1. «Вди заро пяти» = «Войди в завтра задом».
2. «Жути шн оте питися бере погани» = «Страшись сын и дочь испить вод отечества из рук погани».
3. «Знамо сияж икати вир» = «Познай богов своих, и тебя озарит высший свет».
Вроде и русский язык, да не совсем. Что-то знакомое слышится в вычурных словах, но даже в Словаре Владимира Даля многих из них не отыщешь. Расшифровка смысла принадлежит одному из тех, кто на протяжении веков пользовался этими древними вербальными формулами в соответствии с заложенным в них сакральным знанием. Еще в детстве любознательный мальчик Витя Аристов прислушивался к странному говору и седовласой бабки своей, и других родичей, что появлялись невесть откуда. Слышать-то слышал, понимать понимал, а вот записать догадался спустя несколько десятилетий, под старость так сказать, да и то после многочисленных уговоров семьи и специалистов, вовремя уловивших, что речь идет об уникальном феномене русской духовной культуры.
Как появлялось и как закреплялось тайное знание? По-всякому – всего и не упомнишь; но наиболее яркие моменты врезались в память. Вот один из таких эпизодов, где смешались реальное и ирреальное. Случилось это летом 1966 года, уже после того, как Виктор Аристов отслужил в армии и вернулся навсегда в родные приокские края. Страсть живописца повсюду преследовала его. Однажды во время работы над пейзажем он почувствовал, что кто-то стоит сзади за спиной и молча следит за движением кисти. Старика по фамилии Селянин, с окладистой бородой, бесцветными глазами, но пронизывающим взором, он знавал и раньше, но поговорить по душам довелось только теперь. О своих впечатлениях расскажет сам художник, – встреча состоялась на просторах Оки тридцать пять лет назад:
«Каждая произнесенная им (дедом Селяниным. – В. Д.) фраза точно окружала частоколом. Казалось, я попал в какую-то незримую западню, из которой не было выхода. Плавная речь старика вползала в меня легким ознобом. Оказалось, что ему были прекрасно известны многие мои детские проделки, отчего разговор наш походил на некое воспоминание совместно прожитого и пройденного пути.
За неторопливым разговором не заметили, как подкрались сумерки. Солнце клонилось к закату, а по небу расползалась вечерняя заря. Дед встал на колени, сложил ладони и прикоснулся большими пальцами ко лбу. Затем, как бы омываясь лучами заходящего солнца, встал, подставив последним закатным лучам обнаженную грудь, на которой явственно проступала татуировка магического знака, знакомого мне с раннего детства.
– Слушай меня и поступай согласно сказанному. – То была не просьба, не приказ, а нечто выражающее само существо этого необычного человека; его речь, как священное песнопение, полностью приковывало внимание. – Внимательно и не моргая смотри на диск Солнца. Если захочется моргнуть, не отрывая от Солнца взора своего, поведи вправо и влево головой: желание сморгнуть должно исчезнуть. Запоминай игру диска и его цветоносное свечение.
Я внимательно впился в горизонт, ожидая исчезновения солнца. Вдруг диск его разделился надвое, затем из огненного жара появился еще один, третий. Неожиданно все трети превратились в квадраты и закружились вокруг общего центра. Красота несказанная!
– Не моргая опусти взор свой под ноги и запомни цвета предметов, особенно их тени! – раздался повелительный голос Селянина.
Увиденное навсегда поразило меня своей насыщенной светоносной светностью. В открывшемся видении не было корпусных красок. Все – и земля, и дальние горизонты, и трава, и не просохшие от дождя лужи – преобразилось и засияло каким-то неземным, внутренним, глубинным светом.
Солнце шагнуло за горизонт. Кисельное пространство обступило нас, и чудилось: мы всего лишь мелкие светящиеся крупинки этого «бульона». Я взглянул на моего таинственного спутника и обомлел: над головой старца сиял нимб. Его руки светились, как люминесцентные рекламные лампы, а на обнаженной груди зафосфоресцировал орнамент совы, готовой вцепиться в жертву. Я оцепенел от видения. Ломота миндалин и ком в горле как-то неожиданно прокатились по всему телу и тяжестью осели в стопах ног. В голове закружились образы прошлого, многие события детства и юности роем промелькнули перед глазами. Поля передо мной вдруг оказались покрытыми дремучим лесом, на берегах реки белыми черепами проступали то ли известковые, то ли кварцевые отложения. В ногах ощущалась необычайная легкость, как будто я вот-вот взлечу ввысь и поднимусь к небу… Я мог только догадываться, кого представлял старик Селянин, услышав от него знакомую с детства фразу: «Знамо сияж икати вир» («Познай богов своих, и тебя озарит высший свет»).
