Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 - Редер Эрих (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Каждый год я информировал все подчиненные мне, службы о необходимых военных потребностях, особо подчеркивая то, что основа основ – это строительство новых кораблей и подготовка необходимых для них кадров. В решении этих вопросов не допускалось ни малейшего промедления. И я не уставал напоминать подчиненным, что их обязанности увеличиваются пропорционально тем громадным суммам, которые выделяются в их распоряжение.
В середине 1934 года я набросал общий план развития флота, снабдив его оценочными значениями средств, необходимых для этих целей. План этот послужил основой доклада, который я, как и главы других видов вооруженных сил, должен был сделать лично Гитлеру в Берхтесгадене в августе 1934 года. Доклад мой, наряду с теми конкретными цифрами, которые я мог привести, был одобрен в целом, особенно Ялмаром Шахтом, президентом Рейхсбанка. Он расценил запросы флота как умеренные и отнюдь не утопические. Достигнутое понимание на государственном уровне сделало наши дальнейшие расчеты гораздо более простыми.
В 1934 году произошло еще два важных события, которые, будучи по существу своему прежде всего политическими, стали заметными вехами и для флота. Первое из них произошло 30 июня, когда на военно-морской верфи Вилыельмсхафена был спущен на воду наш третий «карманный» линкор. Корабль этот был назван «Адмирал граф Шпее» в честь вице-адмирала графа Шпее, под командованием которого мне довелось служить на старом линкоре «Дойчланд» в походе по Юго-Восточной Азии и чьи подвиги при Коронеле и Фолклендских островах я описал в двух томах, посвященных действиям крейсеров, «Истории германских военно-морских операций». Я был горд, получив предложение произнести речь при спуске этого корабля на воду. В присутствии многих флотских офицеров, большой толпы зрителей и до обидного небольшой группы участников битвы при Фолклендах, во время которой адмирал фон Шпее погиб вместе с двоими своими сыновьями, я отдал долг памяти старому крейсеру, его отважному экипажу и его незабвенному командиру. Когда «Адмирал граф Шпее» скользнул по рельсам стапеля в воду, Хуберта, дочь адмирала, разбила о его форштевень бутылку с шампанским, нарекая его именем отца.
В этот самый период по всей стране происходили весьма драматические события. То, что впоследствии было названо мятежом начальника штаба СА Эрнста Рема, который был подавлен силой по личному приказу Гитлера. Как было первоначально объявлено, этот мятеж представлял собой серьезную угрозу безопасности государства, и срочные и жесткие меры по его подавлению были официально санкционированы министром юстиции доктором Гюртнером, который не был членом гитлеровской партии.
На следующий день военный министр генерал фон Бломберг выпустил обращение, в котором подчеркивал, что вооруженные силы, будучи защитниками нации в целом, не должны принимать участия во внутренних политических битвах. Разумеется, военно-морской флот никоим образом в них не участвовал.
Постепенно, однако, просочилась и другая информация, согласно которой во время этой правительственной полицейской операции имели место меры, которые были не только морально неоправданны, но и являлись в высшей степени незаконными. Это в еще большей степени убедило меня, что флот, равно как и все другие вооруженные силы, должен оставаться совершенно в стороне от всех политических баталий и возвести непреодолимый барьер перед теми, кто пытается подвигнуть его на обратное.
Другим событием государственной значимости была смерть фельдмаршала фон Гинденбурга, президента Германии, последовавшая 2 августа 1934 года. Он был одним из величайших людей нашего времени, и я был горд тем, что служил под его началом в составе пяти сменивших друг друга кабинетов министров. Его четкая концепция отдельных сфер солдата и политика и его неколебимая верность конституции всегда оставались для меня примером.
Когда в качестве преемника фон Гинденбурга Гитлер стал также и главнокомандующим всеми вооруженными силами, я, естественно, присягнул на верность ему, как это сделали и генерал фон Бломберг, генерал от артиллерии барон фон Фрич и генерал авиации Геринг. Поступая так, никто из нас не испытывал ни малейшего колебания, поскольку, будучи законным преемником фон Гинденбурга в глазах мировой общественности, выдвинутым на этот пост самим фон Гинденбургом, его назначение в качестве рейхсканцлера никем не оспаривалось и германский народ неоднократно своим голосованием выражал ему доверие. Надо признаться, что в то время общественное доверие Гитлеру было таково, что никто бы не смог назвать другого политика, больше него подходящего для поста президента.
Как только мы все принесли присягу в письменной форме, Гитлер по собственной инициативе заверил нас в том, что не следует ожидать каких-либо кардинальных перемен в структуре вооруженных сил. Разумеется, никто из нас, армейцев, не мог в тот момент предвидеть развитие событий в будущем.
В тот момент чаяния флота были сконцентрированы в основном на строительстве новых кораблей и подготовке экипажей для них. Разрешенные Германии по Версальскому договору 15 000 офицеров и матросов были недостаточны даже для того, чтобы укомплектовать личным составом те корабли, которые было нам разрешено иметь тем же договором, не говоря уже о тех, что мы надеялись получить в 1933-м и 1934 годах. Больше всего нас беспокоил некомплект молодых офицеров, поскольку требовалось три с половиной года, чтобы дать новобранцу образование, достаточное для производства его хотя бы в первое офицерское звание.
Одной из мер, чтобы выйти из такой ситуации, стало увеличение числа набираемых кандидатов в офицеры и выделение двух, вместо одного, учебных крейсеров для подготовки их к производству в офицеры и унтер-офицеры. Другой мерой стал набор в военно-морской флот большого числа молодых специалистов торгового флота для ускоренной подготовки их к производству в офицеры. Имея уже богатый опыт морской практики, они нуждались только в специальной краткосрочной подготовке с учетом военно-морской специфики. Германские судоходные компании любезно согласились отпустить всех, кто выразит желание перейти на военный флот. Эти бывшие специалисты торгового флота оказались превосходным офицерским материалом, и многие из них отличились потом в ходе Второй мировой войны: капитан-лейтенанты Приен, Эндрасс и Блейхродт, ставшие командирами подводных лодок, Колауф и Фельдт, командовавшие торпедными катерами.
Отбор кандидатов в офицеры осуществлялся управлением подготовки кадров в Киле. Его сотрудники хорошо понимали молодых, имели свои концепции надежности и обязательности на флоте. Отнюдь не случайно командиры парусных учебных судов становились потом прекрасными командирами вспомогательных крейсеров и подразделений флота.
После окончания первичной подготовки будущая карьера флотского офицера находилась в руках отдела офицерских кадров адмиралтейства. Этому отделу я уделял особое внимание, считая его одним из главных, бывших под моей командой. Когда вопрос касался отбора и назначения командиров кораблей и флаг-офицеров, все самые важные решения принимались лично мною.
Ответственный момент на флоте – это назначение офицеров на те или иные должности, которым они наиболее соответствуют по своим личным и профессиональным данным. Далеко не каждый офицер соответствует должности, на которую он может быть назначен, исходя из его возраста и предшествующей подготовки. До подобного назначения необходимо тщательно проанализировать должностные обязанности того поста, на котором он находится в настоящее время, а также то, насколько успешно он справляется с нынешней службой. Принимая во внимание разницу в характерах, интеллекте, усердии и здоровье любой полудюжины офицеров, а также невозможность в равной степени познакомиться с ними всеми лично, приходится признать, что при принятии решений о назначении офицеров время от времени неизбежно случаются ошибки.
Я с готовностью признаюсь в том, что и сам порой тоже допускал ошибки при решении о назначении офицера на ту или иную должность, равно как и при решениях о производстве в офицеры. Несмотря на самый тщательный анализ, в котором мне весьма помогали мои кадровики и другие советники, я со временем понимал, что то или иное мое решение было ошибочным. Но я также должен сказать, что за мои решения, как бы горьки они ни были для заинтересованных в них офицеров, никто никогда не держал на меня зла; этого не позволяли те тесные узы дружбы и братства, которые связывали всех служивших на флоте. Столь же верными мне оставались и те немногие офицеры на высших должностях, которых я по причинам расхождения в основных взглядах считал необходимым переместить, или те, которые сами просили о назначении на другую должность. Со своей стороны я никогда не давал основания им считать, что я, так или иначе, утратил к ним доверие из-за наших расхождений во взглядах.
