Последние атаки - Ворожейкин Арсений Васильевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Теоретически все правильно, но не рано ли доверяться этой технике? Она пока еще не отлажена, и авиаторы ее как следует не успели освоить. Да и обхитрить ее не так уж сложно. Стоит прийти вражеским самолетам на низкой высоте — и ни один локатор их своевременно не заметит. А сегодняшний неудачный вылет на бомбежку вражеского аэродрома выдал наши намерения. Пока командование готовит повторный удар, почему бы непотревоженному противнику не нанести ответный визит?
Странно, в ожидании полета Петр Воронин стал каким-то раздражительным. Раньше он этого за собой не замечал. Очевидно, потому, что на земле, начиная с Халхин-Гольских событий, ему частенько не везло. И в эту войну тоже не везет. В 1942 году после академии, когда ехал на фронт, попал под бомбежку и случайно уцелел; прошлым летом был ранен на посадке, и недавно два эрликоновских снаряда продырявили реглан.
Не везло. Впрочем, так ли? Столько раз один на один встречаться со смертью и отделываться лишь легким испугом — это ли невезение? Дело, наверное, в другом — нервы сдают. И не удивительно. За десять месяцев провести больше семидесяти воздушных боев, побывать в стольких переплетах, постоянно видеть перед собой небо, тревожное и бескрайнее небо. Столько войны! Металл и тот устает. Наверное нужен отдых.
У своего самолета Петр увидел редкую на фронте картину: девушки — укладчица парашютов Надя Скребова, оружейницы Тамара Кочетова и Аня Афанасьева — сидели за капониром и смотрелись в зеркало. На их головах — венки из полевых цветов. Идиллия да и только! Золотистые кольца венков переплетены голубыми и белыми цветами, отчего венки похожи на сказочные короны, а девушки в синих комбинезонах — на каких-то прелестных фей. До чего же они хороши своей девичьей непосредственностью и даже какой-то детской наивностью.
— А вот вы где прячетесь! — улыбнулся Воронин, выступая за капонир.
— Ой! Товарищ майор, — по-ивановски окая, раньше всех опомнилась Надя Скребова. — Мы вас и не заметили. — И, сняв с головы венок, надела пилотку и поднялась. Девушки, как положено солдатам, стояли в полной форме, держа в руках только что сплетенные венки. На зардевшихся лицах виноватая застенчивость и ожидание. Они, видимо, приготовились выслушать нотацию.
— Ничего, девчата, — дружелюбно улыбнулся Петр, — отдохните, если со всеми делами управились. А венки — это хорошо. Ведь весна… — И, тряхнув головой, озорно добавил: — Вот доживем до победы — замуж вас отдадим. Всем полком на свадьбу заявимся!
Подошел к самолету Лазарева. Там, переговариваясь между собой, стояло еще несколько летчиков эскадрильи. Лазарев пристально смотрел на восток. Кроме него, никто не уловил там никакого звука. У Сергея после ожогов лица резко обострилось обоняние, осязание и слух. И сейчас его необычно чуткое ухо поймало там подозрительный шум, и он, вглядываясь в небо, воскликнул:
— Немцы!
Теперь все уже видят быстро приближающиеся два самолета. По конфигурации и маневру — «фоккеры». С приглушенными моторами они снижались с большой высоты и на предельно максимальной скорости обходили аэродром с востока, беря курс на запад.
На старте в готовности к немедленному вылету стояла шестерка «яков». Они сами без сигнала могли взлететь на перехват этой пары. Но никто на аэродроме, кроме Лазарева, не слышал так тихо подкравшихся к ним вражеских истребителей. Конечно, теперь их уже не догонишь, по осторожность вражеских самолетов наводила на мысль; не пришли ли они, чтобы оценить обстановку на аэродроме и передать своей ударной группе, может быть, уже находящейся в воздухе, с какого направления лучше всего нанести удар.
Не теряя ни секунды, Воронин кинулся к телефону. И только успел доложить командиру полка о противнике, напомнить, чтобы он немедленно поднял на прикрытие аэродрома дежурных истребителей, как разорвав тишину, раздался выстрел. Голова сразу повернулась на тревожный звук. Над КП, искрясь, взвился в небо зеленый шарик ракеты. Вдогон полетел второй. Это значило — немедленный взлет дежурной эскадрильи. Она стояла на противоположной окраине летного поля. И в это же самое время с юго-востока, со стороны солнца, из нашего тыла, откуда только что прошмыгнули разведчики, послышался нарастающий гул. Вскоре появились четыре фашистских истребителя. От них оторвались бомбы и посыпались на середину летного поля. Сзади четверки «фоккеров», вытянувшись в колонну, неслась основная волна фашистских пикировщиков — Ю-87. Что-либо сделать было уже поздно. Воронин бросился за насыпь капонира. Здесь же укрылись механик Мушкин и три девушки.
От взрыва бомб тяжело ухнула и застонала земля. Все содрогалось и тряслось. За бомбами хлынули волны снарядов и пуль. Огонь свирепствовал на аэродроме. Прижавшись ко дну ямы, Петр посматривает вверх. Один за другим, дыша смертью, проносятся лобастые тела «фоккеров». Недалеко вспыхнул бензозаправщик. Вот-вот взорвется цистерна, и тогда всех, кто укрылся за капониром, наверняка зальет горящим бензином.
А тут новая беда: на высоте метров двести — четыре «фоккера». От каждого отваливаются и рассыпаются по два контейнера с мелкими бомбами, и они, широко разлетевшись по небу, черной тучей несутся вниз. Теперь не уйти, не укрыться. И промаха не будет…
Взрывы, огонь, едкий дым… И тишина. Петр чувствует сильное жжение в правой ноге и что-то теплое в груди. Тяжело, словно во хмелю поднимается на колени. Голова кружится, горло сжимает тошнота.
На юго-востоке — солнце, а на западе, за Тернополем, виднеются уходящие вражеские самолеты. Рядом стоит Мушкин. Он тоже, как и комэск, смотрит на запад. Бензозаправщик пылает вовсю, Воронин слышит, как с треском, словно ломая преграды, буйно дышит пламя. А рядом — три девушки с венками. Лежат неподвижно, и под ними расплываются алые лепестки…
Глаза у девушек какие-то страшно спокойные. Лица чужие, глубокие рваные раны… и тут только доходит до Петра, что это жизнь красными лепестками уходит от них. Девушки! Возможно, они еще живы? Петр наклоняется к Наде Скребовой, но подкашивается правая нога, и он валится на бок. Из-за голенища сапога обильно льется кровь. Мушкин, сняв с себя поясной ремень, туго перетягивает им раненую ногу командира. Кто-то расстегивает его реглан и извлекает крупный осколок от бомбы. Он пробил кожу реглана, гимнастерку и застрял в нательной рубахе.
