Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября - Коняев Николай Михайлович (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
А пермские чекисты сразу почувствовали вкус настоящей чекистской работы.
Через неделю после расстрела великого князя Михаила чекисты Добелас и Падернис замучили Андроника, архиепископа Пермского.
С выколотыми глазами и отрезанными щеками чекисты провели священномученика по улицам Перми, а потом живьем закопали в землю. Участвовал в этой расправе и знакомый нам чекист-каторжанин Николай Васильевич Жужгов.
Арестованного вместе с архиепископом Андроником, епископа Соликамского Феофана чекисты утопили в Каме.
Государю императору Николаю II и его семье оставалось жизни всего месяц…
Вчитываешься в материалы дела «Каморры народной расправы», и порою даже обидно становится за Моисея Соломоновича Урицкого и его коллег по ЧК.
Столько злобы, столько хитрости и энергии вкладывали они, чтобы создать подобие антисемитских контрреволюционных заговоров, а у русских присяжных поверенных, статистиков, профессоров, офицеров, художников, журналистов не только никакой погромной организации не было, но, более того, на допросах они обнаруживали какую-то патологическую неспособность к заговорам вообще.
«Бобров известен только как работник по службе в обществе дачных недвижимостей… Виктор Павлович Соколов известен довольно давно, как умный человек, деятельный в смысле политической жизни работник. Он принадлежит к партии монархистов, кроме того, состоял членом, вернее, товарищем председателя «Союза русского народа»… С Ревенко я познакомился в «Обществе попечительства о беженцах»… Что касается «Каморры народной расправы», то я о ней услышал только в камере» {176} .
«Я никогда ни в какие партии не входил и теперь ни в какой не состою. Я человек дела, и не при моих годах (68 лет) начинать эту партийность» {177} .
«С тех пор, как я поступил на военную службу, прекратил литературную деятельность и вообще отдалился от всяких политических вопросов, так как хотел жить более спокойно, а политика успокоения в жизнь не вносит» {178} …
«Ни в какой политической партии как до революции, так и после нее не состоял и не состою. Будучи студентом, никакими общественными и политическими делами не занимался, даже после революции, будучи на военной службе, когда меня выбрали в Совет рабочих и солдатских депутатов, мне пришлось отказаться и просить о переизбрании, так как определенных политических тенденций у меня и тогда не было и я даже не представлял себе задач и работы этого Совета» {179} …
Подобные «признания» раздражали Моисея Соломоновича.
Он чувствовал, что, отпираясь от участия в партийности и заговорах, его подследственные тем самым противодействуют «революционной кристаллизации», которую пытались всеми силами ускорить большевики.
Порою Урицкому начинало казаться, что тут и кроется главный заговор.
И в каком-то смысле он был прав.
Некоторые из подследственных декларировали свою беспартийность, осознавая ее, как совершенно определенную нравственную ценность.
Александр Константинович Никифоров, инженер, арестованный за участие в «Беспартийном союзе спасения Родины», служил в Русском обществе выделки и продажи пороха.
На допросах он держался, не теряя чувства собственного достоинства и, кажется, не испытывая ни малейшего страха перед кривоногим, визгливым уродцем, возглавлявшим Петроградскую ЧК.
«Вся моя жизнь протекала в работе.
Я с детства не воспринимал различия между классами. Властью пользовался как старший товарищ и никогда не думал о доходных местах, отказывался от мишуры.
Я личной собственности не признаю и, сколько бы ни заработал, намереваюсь израсходовать на общественные, просветительские цели…
Против Советской власти не действовал совершенно принципиально, так как признаю за ней воспитательное значение по схеме «каждый сам себя бьет, коли нечисто жнет».
По укладу ума я не политик, потому что полагаю: стойкость любой демократической системы зависит от нравственного уровня граждан. В области внешней политики примкну к той группе, которая раскрепостит славянство.
Так как я никогда не лгу, то лишен возможности действовать тайно… (Выделено мной. — Н.К.)
Сознаюсь, что интернационалистом быть не в силах, потому что быть в этом отношении исключением среди соседей-эгоистов равносильно потере независимости…
По существу сделанного мне допроса относительно участия в «Беспартийном союзе спасения Родины» повторяю, насколько мне известно, «Союз» распался, и если аналогичный «Союз» существует, то ничего общего с бывшим не имеет.
Об этом я могу заключить логически, судя по составу прежнего «Союза», который главным образом ныл, ругался и сплетничал. Повторяю, после третьего собрания я заявил сопредседателю, что все — ерунда, и я выбываю» {180} .
Наверное, нет нужды комментировать эти, не лишенные некоей надменности показания. Каждое слово дышит здесь умом и благородством, той высокой порядочностью русского интеллигента, которую невозможно сломить никакими пытками.
Читая подобные показания, понимаешь, почему даже такой пытливый человек, как Исаак Эммануилович Бабель, предпочитал «не интересоваться» настроениями узников чекистских застенков. Уж он-то знал, как неуютно чувствуешь себя рядом с такими людьми.
Нескрываемое презрение к чекистской сволочи сквозит в каждом слове Александра Константиновича Никифорова. Оно выражено и в холодной, не унижающей себя даже до насмешки, констатации юридической безграмотности Урицкого.
«Мне инкриминировалась запись в члены «Беспартийного союза спасения Родины», который девять месяцев тому назад распался… Инкриминируемый факт произошел до утверждения Советской власти, а именно год тому назад. Следовательно, если бы «Союз» и был объявлен контрреволюционным, то я не подлежу ответственности, ибо закон обратного действия не имеет» {181} .
Почему Урицкий взялся за аресты членов «Беспартийного союза спасения Родины», понятно…
Уж если перетряхивать население Петрограда в поисках антисемитов и погромщиков, то никак не миновать организации, программная цель которой «неделимая, единая, великая Россия».
Запутало же Моисея Соломоновича сходство в звучании «Беспартийного союза спасения родины» с «Союзом защиты родины и свободы» в Москве. К тому же, увлекшись идеей создания на базе «Каморры народной расправы» целой сети погромных организаций, Урицкий не обратил внимания, что «Беспартийный союз спасения Родины», просуществовав несколько недель, распался еще до Октябрьского переворота… {182}
Как бы то ни было, но в восемь часов вечера 19 июня Урицкий подписал целую пачку ордеров на арест членов «Беспартийного союза спасения Родины».
И, как всегда бывает в таких случаях, нелепость нахлестывала на нелепость.
Ордер № 755 был выдан товарищу Юрше на арест В. А. Цветиновича.
Тов. Юрша в тот же вечер арестовал недоучившегося кадета Всеволода Алексеевича Цветиновича, отец которого был присяжным поверенным, а мать занималась переводами с иностранных языков.
Молодость «преступника» Юршу не смутила. По его соображениям, и недоучившийся кадет вполне мог оказаться чрезвычайно опасным заговорщиком.
Всеволода бросили в тюрьму…
Однако на следующий день на Гороховую приехал его брат — Василий Алексеевич Цветинович и заявил, что он должен увидеть Урицкого.
Товарищ Урицкий принял дерзкого выпускника реального училища, и тот задал ему неожиданный вопрос: действительно ли чекисты арестовали того Цветиновича, которого собиралась арестовать?
