Врачебные тайны дома Романовых - Нахапетов Борис Александрович (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
Нужно отметить, что женился Енохин очень поздно, его жена была моложе его на 33 года (!) и, надо полагать, делала со своим престарелым мужем всё, что ей хотелось (детей у них не было).
Многолетний сотрудник И.В. Енохина, Н.П. Евфанов писал: «Продолжительная служба, значительные должности, многие оригинальные бодрые черты в характере и, наконец, исключительное значение Енохина приобрели ему обширную известность почти во всех классах русского общества, а военные врачи, которых он любил, как свою семью, все его знали, любили и почитали. Самым любимым, задушевным помыслом его постоянно была наша военно-медицинская часть, её история, нынешний быт, развитие и назначение в скором будущем. Долго находясь во главе нашего управления и личными инициативами дав ему многие существенные полезные движения, Енохин наслаждался уверенностью в том, что мы идём вперёд, готовы к трудам, не робеем перед трудами; это доставляло ему утешение, особенно отрадное в старости, недугах, когда человек, отживая, самому себе даёт отчёт в прожитом времени».
Не все, однако, отзывались о Енохине столь положительно. Уже упоминавшийся князь П.В. Долгоруков — наш отечественный Зоил — не обошёл И.В. Енохина своим критическим вниманием. Он писал в своей газете «Правдивый»: «Из числа людей, самых приближённых к государю, особенную важность имеет — не по способностям своим, потому что редко можно встретить подобный пример бездарности, но по своим ежедневным сношениям с государем — его доктор Иван Васильевич Енохин. Енохин ежедневно утром пьёт кофе с государем с глазу на глаз, что даёт ему возможность говорить государю, о чём ему вздумается. Сверх того он сопровождает государя во всех его путешествиях. Человек ума самого ограниченного, но хитрый и весьма пронырливый, он превосходно умеет подслуживаться. При дворе все смеются над Енохиным, но все чрезвычайно за ним ухаживают. Самые важные лица в Петербурге из числа тех, кто за глаза наиболее насмехаются над Енохиным, ездят по большим праздникам с поздравлениями к Ивану Васильевичу и при встрече с ним жмут ему руку с самой приятнейшей улыбкой».
На эту инвективу откликнулся герценовский «Колокол» (№ 134 от 22 мая 1862 г.), в котором была напечатана анонимная заметка следующего содержания:
«Мы получили за подписью „русский врач“ письмо, защищающее доктора Енохина от нападок на его характер и деятельность во втором номере „Правдивого“. Доктор Енохин был и есть честный человек: никто не упрекнёт его в своекорыстном употреблении влияния или в пользовании за счёт казны. Енохин в немецкой сфере, в которой находится, остался русским. Преобладание немецкого элемента в России сильно отразилось и в медицинском мире. Со времён Блументроста, не воспрепятствовавшего умереть Петру I, и до Мандта, помогшего умереть Николаю I, и от Мандта до сих пор врачи немцы первенствуют в России и теснят русских врачей. Можно даже сказать, что медицинская часть в России, подобно винному откупу, стала монополией немцев: все придворные врачи (за исключением Енохина и завещанного им царю доктора Шестова) немцы; главные доктора гражданских больниц, главные администраторы по врачебной части — немцы; аптекари — немцы; немец в России нейдёт только в фельдшера да в странствующие коновалы, потому что это — звания мало прибыльные. Против этого господства врачей-немцев борется Енохин.
Енохин, благодаря лёгкости его сношений с царём, успел значительно улучшить быт военных врачей, хлопочет о реформе военных госпиталей; просит царя за людей, которых сделали несчастными другие. Так, например, Енохину обязаны прошением разжалованные в фельдшеры студенты С.-Петербургской Медико-хирургической академии, жаловавшиеся царю на дурное содержание в Академии при Пеликане. Енохин добрый человек. Енохин старается об образовании русских военных врачей, которых благодаря ему посылают теперь для усовершенствования за границу, в клиники русских университетов».
И.В. Енохин почти с благоговейным уважением отзывался о своём первом покровителе Я.В. Виллие. Являясь одним из его душеприказчиков, он очень много сделал для выполнения воли Я.В. Виллие по строительству Михайловской клинической больницы за счёт большей части огромного (около 15 млн. руб.) наследства Я.В. Виллие. И.В. Енохину принадлежит главная заслуга в выборе и покупке участка земли для строительства, в привлечении к проектированию выдающегося архитектора И.В. Штрома, который «создал монументальной красоты здание, с правильным и удобным распределением подробностей, благоразумным и осторожным применением всех современных усовершенствований к нашим местным и климатическим особенностям».
Незначительную сумму из своего состояния Я.В. Виллие определил для сооружения себе «приличного памятника». И.В. Енохин проявил инициативу в выборе места установки памятника — перед конференц-залом Академии, он же организовал конкурс на лучший проект памятника, победа в котором досталась скульптору Д.И. Йенсену и архитектору А.И. Штакеншнейдеру. При закладке монумента 29 августа 1858 г. в его основание были положены бронзовая медаль и медная доска. На последней среди прочих было выбито имя И.В. Енохина.
Торжественное открытие памятника 9 декабря 1859 г., приуроченное ко дню вступления Виллие на русскую службу, было начато речью Енохина. Обратив внимание присутствующих на пример западноевропейских держав, воздвигающих памятники не только славным героям и государственным людям, но и своим знаменитым врачам — Гарвею, Дженнеру, Везалию, Биша и Ларрею, он подчеркнул воспитательное значение открываемого памятника: «Памятник Виллие на юных питомцев Академии произведёт глубокое нравственное впечатление, воодушевит их новыми силами, воспламенит новым усердием к научению одной из виднейших отраслей человеческих знаний и послужит поучительным примером, как должно выполнять высокое призвание врача и служить государю и отечеству».
Как уже отмечалось, Енохин обладал завидным здоровьем, практически никогда не болел, постоянно был бодр и весел и имел привычку постоянно напевать что-нибудь про себя. Но годы брали своё, и осенью 1862 г. принимая участие в манёврах на Ходынском поле, он сильно промок и простудился. Лихорадка осложнилась расстройством сердечной деятельности и удушьем. Домашнее лечение не помогало, и Енохин решился уехать за границу. Согласно докладу командующего императорской Главной квартирой в Царском Селе, «11 сентября 1862 г., государь император всемилостивейше соизволил уволить Енохина в отпуск за границу до излечения болезни с сохранением получаемого им содержания. Для сопровождения командировать младшего врача Пажеского корпуса Зенкевича» (Зенкевич — тот самый уже упоминавшийся племянник жены И.В. Енохина, которая так же, как и жена Зенкевича, сопровождала мужа в его последней поездке за границу).
И.В. Енохина консультировали и лечили лучшие врачи Европы — Ф. Фрерихс, Г. Андраль, А. Труссо, Ж.-Б. Луи, П.-Ж. Манэк. От консультации лейб-медика Наполеона III Ф. Ларрея — сына знаменитого хирурга наполеоновских армий Д. Ларрея И.В. Енохин отказался по некоторым морально-этическим соображениям.
Однако лечение, в том числе и на курорте Ницца, не помогало, и последний месяц своей жизни И.В. Енохин провёл в скромном частном пансионе в Париже, на улице Бальзака, неподалёку от Триумфальной арки.
Сохранилось описание Енохина в этот период его жизни, сделанное многолетним его сотрудником Евфановым:
«Белая седина головы, необыкновенная худоба лица, совершенно ввалившиеся щёки, особое страдальческое выражение и цвет глаз и лица. Не только подкожный жир, но как будто и клетчатка и мясные части израсходовались на поддержку организма; сухая, тонкая, дряблая и шероховатая кожа большими складками отделялась на животе и бёдрах и болталась на скелете. Вместе с тем Енохин почти до последнего дня сохранял ясный ум и способность к размышлениям.
Будучи учёным медиком и беспрерывно читая медицинские книги, И.В. Енохин отдавал должное западноевропейской науке и, находясь во главе Военно-медицинского управления, всемерно способствовал распространению её достижений в России. При этом он оставался здравомыслящим патриотом, говоря: „В России всё своё, особенное, не похожее на другие страны: и климат, и земля со своими произведениями, и степень народного образования, и устройства общественные с их вековыми привычками. И хорошее, да чужое иногда нам не годится, не приемлется, не принесёт пользы. Нужно знать своё и развивать свои средства“. Перед смертью он мечтал о русской пище, ему хотелось разваренных ершей, немножко грешневой каши и стаканчика кваса».
