Екатерина Великая. «Золотой век» Российской Империи - Чайковская Ольга Георгиевна (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
«Вашей светлости письмо, мне поданное на сих днях, напомянуло ту жалость, которую я всегда о вас и вашей фамилии имела. Я знаю, что Бог нас наипаче определил страдание человеческое не токмо облегчить, но и благополучно способствовать, к чему я особливо (не похвалившись перед всем светом) природною мою склонность имею. Но избавление ваше соединено еще с некоторыми трудностями, которые вашему благоразумию понятны быть могут. Дайте мне время рассмотреть оные, а между тем я буду стараться облегчить ваше заключение моим об вас попечением и помогать детям вашим, оставшимся на свете, в познании закона Божия, от которого им и настоящее их бедствие сноснее будет. Не отчаивайтесь о моей к вам милости, с которой я пребываю. Екатерина».
Ей мало было официальных донесений, мало и писем Антона-Ульриха, ей нужно было, чтобы кто-нибудь живой, умный, дельный, приметливый и дипломатичный приехал в Холмогоры и увидел все собственными (и как бы ее) глазами. Для этой-то миссии и выбрала она Бибикова. Она дала ему инструкцию, где говорилось, что он может пробыть в Холмогорах столько, сколько ему понадобится, чтобы внимательно изучить быт семьи, их «все нынешнее состояние, то есть: дом, пищу и чем они время провождают, и ежели придумаете к их лучшему житью и безнужному в чем-нибудь содержанию, то нам объявить, возвротясь, имеете». Думаю, что намерения Екатерины улучшить положение семьи были искренни, она встречалась с Иваном Антоновичем, нашла его психически больным человеком, полагала, что и его сестры и братья, тоже выросшие в неволе, если от него и отличаются, то, во всяком случае, малоразвиты. Отпускать их за границу, что было бы милосердней всего, она тем не менее не решалась и придумала – надо сказать, весьма неудачно – предложить Антону-Ульриху уехать из России одному, «а детей его для тех же государственных резонов, которые он, по благоразумию своему, сам понимать может, до тех пор освободить не можем, пока дела наши государственные не укрепятся в том порядке, в каком они благополучию империи нашей новое свое положение теперь приняли». Ход мысли тоже для нее характерный: отцовские чувства сильно уступают в цене государственным соображениям, которые, как ей кажется, герцог Брауншвейгский вполне должен понять. Она же со своей стороны была совершенно откровенна.
Конечно, Бибикова она послала на разведку, но все же тот факт, что в Холмогоры был послан не хитрый лазутчик – а мало ли было у нее таких, и весьма исполнительных! – но человек чести, да еще известный своим умом и обаянием, говорит о том, что намерения Екатерины отнюдь не были враждебными. Она действительно хотела знать, как идут дела в Холмогорах и каковы их обитатели.
Сугробы и сугробы. И двор и сад завалены снегом. Дом каменный, старый, во втором его этаже вся семья. Маленькие окошки, в них один и тот же вид – на метель и вьюгу. Недолгим северным летом они еще гуляют в саду, а бесконечной северной зимой «за великими снегами и пройти никому нельзя, да и нужды нет» (так докладывает комендант). Что делается в мире, им неизвестно, все, что они видят, – те же комнатушки, из года в год, каждый день; спертый воздух, которым они дышат, вреден им, они бледны, они недомогают, у отца их уже цинга. Они не знают мира, и мир о них позабыл.
Как подъезжал Бибиков к частоколу, к воротам? Услышали ли они его колокольчик? Сразу ли поняли, кто он и что означает его приезд?
Как бы то ни было, в этом крошечном душном больном мирке появился – с мороза, как с воли! – молодой генерал, да к тому же еще веселый и обаятельный. Мы знаем, с каким заданием он приехал, – что мог он им сказать? Что на свободу выйдет только отец, а дети, все четверо, останутся за частоколом?
Из книги о Бибикове, написанной его сыном, мы кое-что знаем об этом визите. «Главнейшая цель сделанного Александру Ильичу препоручения состояла в том, чтоб, вошед в доверенность принца и детей его, узнал способности, мнения каждого, о чем при начале еще не утвержденного ее (Екатерины. – О. Ч.) правления нужно было иметь сведения. Откровенность, веселый нрав и ловкость (это слово в тот век имело совсем иное значение, оно означало вовсе не «изворотливость», а скорее всего «находчивость». – О. Ч.) обращения уполномоченного доставили ему в сем совершенный успех. Но все усилия его склонить принца Антона разлучиться с детьми были напрасны, а потому Александр Ильич старался по крайней мере смягчить, даже некоторым образом усладить его состояние. Хотя все сие действительно предписано в данной ему от человеколюбивой государыни инструкции, но особенная ревность в исполнении сей статьи была такова, что отправился в путь благословляем и осыпан живейшими знаками уважения и самой приязни от всех принцев и принцесс».
Бибикову разрешено быть в Холмогорах столько, сколько ему понадобится, он пробыл тут несколько недель. Можно предположить, что и ему, и его хозяевам не хотелось расставаться.
Пушкин, который многое знал об этой давней истории, свидетельствует: «Бибиков возвратился, влюбленный без памяти в принцессу Екатерину». Эйдельман основательно полагает, что тут произошла ошибка – и семейного предания, и Пушкина, который за ним следовал: Екатерина была нелюдима, глуха (это ее, маленькую, уронили тогда на лестнице), косноязычна, в то время как принцесса Елизавета была очень хороша собой, «нраву несколько горячего» и «наиболее понятлива» (донесение администрации).
Да, им вряд ли хотелось расставаться, но Бибиков торопился с отчетом. Не будем и пытаться представить себе, каково было расставание.
«Приехав в столицу, – рассказывает Бибиков-сын, – Александр Ильич изъявил к состоянию их искреннее участие: он подал императрице донесение о добрых свойствах, а особенно о свойствах и дарованиях принцессы Екатерины, достоинства коей описал так, что государыня холодностью приема дала почувствовать Александру Ильичу, что сие его к ним усердие было, по ее мнению, излишнее и ей неприятное».
Ну а теперь представим себе, как все это выглядело с точки зрения Екатерины. Она посылала Бибикова разузнать, что там за узники, несчастные, неграмотные, косноязычные, – немощное семейство. И вот, оказывается, среди них есть принцесса, едва ли не сказочная, хороша собой, исполнена ума и дарований. Готовая наследница, способная выступить с блеском, способная очаровать! Бибиков был, видно, и впрямь влюблен без памяти, если не подумал о впечатлении, какое мог произвести его рассказ. Он был поражен холодностью императрицы, а «холодность свою изъявила она столько, что он испросил позволения употребить неблагоприятствующее для него время на исправление домашних его обстоятельств и уехал с семьей своею в небольшую свою вотчину в Рязанской губернии».
Этот разговор Екатерины с Бибиковым, когда тот вернулся из Холмогор, для нас важен.
Прежде всего – по последствиям. Сношения Екатерины с узниками были прерваны. Антон-Ульрих заклинал Екатерину «кровавыми ранами и милосердием Христа» отпустить их за границу, напоминал, что она сама обещала помочь им в их беде и что генерал Бибиков подтверждал эти обещания, – ответа он не получил. Режим их содержания едва ли не ужесточился, во всяком случае, стала строже секретность, пришла, например, инструкция, как хоронить «любого умершего из семьи» – пастора не звать, отпевать ночью, покойного называть просто по имени, не упоминая, что он принц. Надо думать, по этим правилам хоронили и Антона-Ульриха – «во 2-м часу ночи со всякими предосторожностями». Принцесса Елизавета горько жаловалась на то, что они, «в неволе рожденные», только тем и виноваты, что родились на свет, умоляла об одном, чтобы им дали хотя бы «малые свободы», – все было напрасно. Самое страшное преступление Екатерины, справедливо говорит Эйдельман, заключалось в том, что она подала несчастным людям большие надежды и нагло их обманула.
Но как нам, знающим, что она вовсе не злодейка, объяснить подобную бесчеловечность по отношению к людям, которые действительно виновны лишь в том, что они родились на свет? Вспомним, как была она незлобива по отношению к своим врагам, когда пришла к власти, – ко всем, даже к «Лизке» Воронцовой.
