Станция Вашингтон. Моя жизнь шпиона КГБ в Америке - Швец Юрий (читаем книги онлайн TXT, FB2) 📗

Старый, опытный генерал долго читал и перечитывал доклад. На первый взгляд, доклад выглядел безупречно. Лорд поставлял информацию, он даже пригласил своего знакомого из КГБ к себе в Белый дом и вроде бы согласился на встречу с ним… Могло ли быть правдой то, что, наконец, попытка проникновения увенчалась успехом? Неужели в самом сердце американского правительства был заложен источник? Очень похоже на то!

И все же, и все же… Он не мог понять, в чем дело, но старый генерал чувствовал, что что-то не так. Он отказался подписать рапорт, решив подождать и посмотреть, что будет дальше. Произошло именно то, чего можно было ожидать. Лорд не предоставил никакой секретной информации, зато доставил массу головной боли Кремлю. Генерал благодарил себя за то, что у него хватило ума не сообщать наверх об "успешном проникновении".

Никогда не забуду бравурное выступление заместителя резидента, когда он рассказывал эту историю.

"Так что же произошло?" — спрашивал он с загадочным видом. "С одной стороны, у нас есть источник в Белом доме, причем на очень высоком посту. Это значит, что проникновение удалось, так? С другой стороны, где же информация?" Он театрально разводит руками, на его лице изображено детское изумление.

Разумеется, оперативник, поддерживавший контакт с Лордом, был наказан и предупрежден о необходимости сдерживать свою буйную фантазию в будущих отчетах.

Резидентура проникла и в Конгресс, и в Белый дом. В 1982 году — я тогда был новичком в Североамериканском управлении в Москве — я читал интересное досье на одного конгрессмена. Я открыл его на первой странице — и прочел принудительно до самого конца. Вот это дело! Сотрудник резидентуры, прикрывавшийся должностью первого секретаря советского посольства в Вашингтоне, разрабатывал перспективного американского законодателя. Это была великолепная операция.

Он заходил в офис конгрессмена на Капитолийском холме, они вместе спускались в кафетерий, покупали по чашке кофе и разговаривали. Оперативник демонстрировал феноменальное мастерство собеседника. С невероятным мастерством и тонкостью он проникал в самые потаенные уголки души законодателя, неумолимо затягивая его все дальше и дальше в ловушку, из которой уже не выбраться. На каждую встречу офицер приносил целые ворохи информации, которую предоставлял конгрессмен. Вербовка казалась неизбежной.

Снедаемый нетерпением, я проскочил в самый конец папки, где ожидал найти служебную записку на имя начальника разведслужбы о вербовке представителя. Вместо этого я обнаружил конверт, в котором лежала вырезка из газеты "Вашингтон пост" с интервью с "объектом разработки". Боже мой, какая катастрофа!

Конгрессмен рассказал интервьюеру, что после первого же контакта с советским оперативником он поставил в известность ФБР, и все последующие разработки, естественно, проходили под пристальным вниманием американской контрразведки. Но это было еще не самое страшное. Конгрессмен с некоторым удивлением отметил, что советский "дипломат" в их беседах практически не задавал вопросов. Вместо этого он говорил без умолку, посвящая своего американского собеседника в тонкости советской внешней политики.

В конце беседы конгрессмен отметил, что многому научился у советского "дипломата". Кто-то подчеркнул этот абзац красным маркером.

Генерал Якушкин бесцеремонно выгнал незадачливого оперативника из Североамериканского управления. Но времена менялись, и теперь блеф был королем разведки. Все — от самого низкого оперативника до генерала — знали, что происходит, но делали вид, что ничего не видят. Каждый должен был рапортовать об успехах, а полбуханки лучше, чем совсем без хлеба, или, по живой метафоре резидентуры КГБ в Риме: где нет птиц, там и сволочь звучит как соловей.

При Крючкове в спецслужбе было создано огромное хранилище интересных досье, которые больше походили на художественную литературу, чем на реальные истории. Их героями были некоторые из самых известных американцев, имевших неосторожность регулярно встречаться с советскими представителями. Официально, разумеется. Но американцы и не подозревали, что официальный характер встреч — не спасение: офицеру разведки не составляло труда творчески превратить эти встречи в тайные контакты на бумаге.

Однажды мой коллега, прагматизм которого граничил с цинизмом, выдвинул гениальную идею.

"Самая дьявольски хитрая активная мера, которую КГБ мог бы осуществить в США, — это предать гласности все эти фальшивые дела. Я готов поставить свой рубль на то, что в Америке разразится мощнейший политический кризис. Да такой, что, наверное, пришлось бы создавать совершенно новую политическую элиту из тех, кому посчастливилось держаться подальше от всех советских представителей".

Безусловно, американцы сильно недооценивали полеты фантазии, на которые были способны советские "рыцари плаща и кинжала".

Я мог бы пойти по этому проторенному пути. Например, найти пару американцев, которые согласились бы встречаться со мной хотя бы раз в месяц при условии, что я буду платить за обед, болтать о новом диске Мадонны, о последней игре Washington Redskins — вообще о чем угодно, кроме политики, чтобы, не дай Бог, не отпугнуть их, — а потом умело пересказать содержание статьи из Washington Post в своем отчете в Москву, выдав ее за конфиденциальную информацию, полученную во время последней встречи.

Через некоторое время мои доверчивые американские знакомые, сами того не подозревая, появлялись в наших файлах под кодовыми именами, скажем, "Танго и Кэш". А я тем временем приобретал репутацию солидного оперативника, ведя приятное существование в "империалистическом аду". Через четыре-пять лет такого блаженства я возвращался в Москву, получал повышение, затем следовала очередная загранкомандировка, и на горизонте, по всей видимости, маячили заветные полковничьи звезды. Словом, проторенная дорога сулила легкую жизнь, завидную карьеру и материальный успех.

Трезвый ум советского гражданина заговорщически шептал мне, что это единственный путь для нормального, т. е. "успешного" оперативника. Но в то время я только начинал подозревать, что не принадлежу к числу "нормальных" сотрудников советской разведки. Чем больше мне говорили, что американцы, как правило, непригодны для вербовки, тем сильнее становилось мое желание бросить вызов сложившемуся мнению.

Шпион не может не смотреть на окружающий мир через призму своей профессии, и картина, которую он видит, всегда искажена. Он видит пышный парк и ищет подходящее место для "мертвой точки" или тайной встречи. Прохожий задает ему вопрос, и он гадает, не агент ли это ФБР забрасывает свою сеть. Он разговаривает с кем-то, и мысли его разбегаются: Имеет ли этот человек доступ к секретной информации? Если нет, то может ли он получить его? Есть ли какие-либо отклонения в его психологическом облике? Есть ли у него серьезные проблемы? Как организовать тайную встречу с ним?

Я тоже пристально вглядывался в окружающий мир, надеясь найти малейшую щель в броне, малейшую трещину в заборе безопасности, окружающем интригующие меня места в США. О том, чтобы войти через парадную дверь, не могло быть и речи. Я с тоской подумал о том, что не так давно наши оперативники могли зайти куда угодно, даже в Пентагон, как в собственную квартиру. Вот это были времена!

О подвигах одного ветерана в Северо-Американском департаменте ходили легенды. В разгар разрядки в 1970-х годах его любимым занятием было похищение документов со столов Пентагона. Метод, который он использовал, был прост, но эффективен.

Оперативник бродил по коридорам Пентагона, заглядывая в любую комнату, из которой только что вышла группа сотрудников. Бывало, что комната оказывалась пустой — в те времена беззаботные обитатели Пентагона даже не удосуживались запирать двери. Тогда он мгновенно очищал столы от всех документов — иногда там валялись важные бумаги — засовывал их под пальто и устремлялся к ближайшему выходу.