Арии древней Руси - Пензев Константин Александрович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
Замена с середины II тысячелетия до н. э. ингумации кремацией происходит, конечно же, не мгновенно, «но мы все же в силах уловить момент перелома, когда скорченные костяки почти исчезают, а сожжение (известное еще по тшинецкой культуре) начинает резко преобладать над простым погребением в земле – это рубеж IX и VIII ее. до н. э. – время начала второй, основной фазы чернолесской культуры, время расцвета лужицкой культуры» (Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1987).
Приведенные выше выводы В. А. Сафонова касаются поздней индоевропейской прародины, что же касается ранней, то В. В. Иванов и Т. В. Гамкрелидзе считают областью первоначального расселения индоевропейцев район в пределах Восточной Анатолии, Южного Кавказа и Северной Месопотамии V–IV тыс. до н. э.
Сам же В. А. Сафонов видит дело следующим образом: «Совпадение экологических реалий РИЕ прародины с ландшафтно– климатическими характеристиками Южной Анатолии (на фоне отсутствия этого совпадения на других территориях) и адекватность всех 27 признаков культурно– хозяйственного типа РИЕ общества, восстанавливаемого по данным РИЕ лексики, со многими ведущими характеристиками культуры Чатал Хююка (VII–VI тыс. до н. э. – К. П.) делает очень правдоподобной ранне– индоевропейскую атрибуцию, локализацию РИЕ прародины в Южной Анатолии и концепцию трех индоевропейских прародин в целом (РИЕП, СИЕП и ПИЕП) (т. е. ранней, средней и поздней индоевропейской прародин. – К. П.)» (Сафонов В. А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989).
Таким образом, у нас имеется целых три прародины (среднеиндоевропейская, прародина определяется на Северных Балканах с культурой – эквивалентом Винча V–IV тыс. до н. э.); и похоже, что если кто-то подумает найти еще и четвертую, хотя бы в Северной Африке, то он, несомненно, будет иметь на то все основания. Лично я до сих пор считал, что подобные вещи определяются в единичном количестве. Определение территорий Грузии, Турции и Ирака в качестве индоевропейской прародины не вызывает протеста само по себе, в истории случаются еще и не такие вещи, но и какого-либо доверия однозначно также не вызывает. В чем тут дело?
Есть определенные сомнения. Предположим, мы учитываем археологические, культурно– исторические и лингвистические аспекты. Как учитываем – вопрос другой. На мой взгляд, лингвистика самым наилучшим образом свидетельствует в пользу Восточной Европы в качестве прародины индоевропейцев, а в Месопотамию и Грузию ее притягивают усилия В. В. Иванова и Т. В. Гамкрелидзе. Является ли комплекс сведений, использованных авторами, всеобъемлющим? Принимается ли здесь в расчет, к примеру, связь расы и географии, в частности, климата? Кто вообще проводил подобного рода исследования? Связь же между расой и географией, безусловно, присутствует. Вряд ли кто-то будет отрицать, что название Сибири в качестве прародины негроидной расы нелепо вовсе не в силу каких – то лингвистических несоответствий пранегроидного языка особенностям сибирского животного мира. Лингвистика здесь будет вторичным фактором, первичным же является несоответствие физического типа негров с особенностями проживания на территориях, где зима длится большую часть года.
Предположим, меня интересует нордический (длинноголовый, узколицый, светловолосый) тип европеоидной расы, который согласно Я. Чекановскому есть единственный светловолосый тип среди индоевропейцев. Каким образом он может соотноситься с той же Месопотамией?
Объясняю суть своих подозрений. Я плохо переношу жару, хотя и проживаю в Приморском крае Российской Федерации, не самом теплом регионе России. Один раз мне довелось побывать во Вьетнаме, и я до сих пор с ужасом вспоминаю этот краткий период моей жизни. Поэтому, несмотря на свои темные волосы, я с большим подозрением отношусь к попыткам утянуть индоевропейскую прародину в сторону тропиков вообще и Персидского залива в частности. Тем более что совершенно непонятно, какие там могут жить бобры. Читатель может резонно возразить, что авторские реакции на климат никого, собственно, не волнуют и каким-либо доказательством не являются. Согласен. В таком случае послушаем, что по этому поводу пишет Корнелий Тацит:
«Сам я присоединяюсь к мнению тех, кто полагает, что населяющие Германию племена, никогда не подвергавшиеся смешению через браки с какими-либо иноплеменниками, искони составляют особый, сохранивший изначальную чистоту и лишь на себя самого похожий народ. Отсюда, несмотря на такое число людей, всем им присущ тот же облик: жесткие голубые глаза, русые волосы, рослые тела, способные только к кратковременному усилию; вместе с тем им не хватает терпения, чтобы упорно и напряженно трудиться, и они совсем не выносят жажды и зноя, тогда как непогода и почва приучили их легко претерпевать холод и голод» (Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. 1. Анналы. Малые произведения. Л., Наука, 1969). Автор ставит рубль против немецкой марки, в том что Корнелий Тацит был глубоко равнодушен к чистоте крови предков нынешних «истинных арийцев» и вопрос смешанных браков у «племен, населявших Германию» его мало волновал. Уж не поработали ли над текстом во времена «подъема немецкого национального самосознания»? Однако не это главное. Тацит свидетельствует о климатических предпочтениях «племен, населявших Германию», и его замечание о «чистоте расы» здесь только усиливает аргументы в пользу связи между расой и климатом.
Впрочем, для полной объективности следует отметить, что выводы В. В. Иванова и Т. В. Гамкрелидзе, как и выводы В. А. Сафонова, есть не более чем гипотезы, и никто не дает гарантию, что они не могут быть пересмотрены со временем.
Итак. Многие ученые связывают распространение культуры боевых топоров (она же КШК) во 2-й половине III тыс. до н. э. на обширных территориях Европы с расселением позднейшей волны индоевропейцев (славяно-балто-германских племен) (см.: Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. М., 1952).
Какой лингвистический комплекс мог быть средством общения подобной (славяно-балто-германской) общности до ее разделения и несколько позже в силу определенной инерции? Сложно сказать, но есть один язык, в настоящее время мертвый, который подходит для этого. Этот язык – тохарский.
«По своему положению в распаде индоевропейской общности, определяемому грамматическими и лексическими изоглоссами, тохары близки к балто-славянским и германским языкам… Георгиев даже объединяет их с балто-славянско-германской подгруппой в одну северную группу индоевропейских языков (см.: Георгиев В. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М.: Иностранная литература, 1958, с. 277–282). Проиллюстрировать это можно совпадениями в основной лексике: тохарские (привожу без различия А и В): macar „мать“ (ср. „матери“), pracar – „брат“ (эти лексемы близки также к латинским и греческим), wu – „два“, tri – „три“, stwer – „четыре“ (ср. „четверо“), pan – „пять“ (др.-русск. „пенть“), misa – „мясо“, lap – „голова“ (ср. „лоб“), ak – „глаз“ (ср. „око“), walke – „долгий“ (ср. „велик“), sana – „жена“, reki – „речь“, spam – „спать“, smi – „улыбаться“ ср. „смеяться“) и др. С германскими (и частично латинскими) схожи тохарские paser – „отец“ (лат. pater, нем. vater), okt – „восемь“ (лат. okto, нем. acht), kam – „зуб“ (нем. kamm „гребень“), knuk – „шея“ (др.-герм. knock, англ. neck, нем. neck) и др. С греческими схожи kukale – „колесо“ (греч.), рог – „огонь“ (греч. риг) и др. Но предки греков и италиков находились в начале II тысячелетия до н. э. еще поблизости от предков славян и германцев в Центральной Европе» (Я. С. Клейн. Миграция тохаров в свете археологии; http://stratum.ant.md).
Таким образом, в тохарском языке присутствуют германские, славянские и балтские лексемы, а Л. С. Клейн в цитируемой выше статье утверждает, что за время своей миграции тохары некоторое время пребывали в финно-угорской среде. Л. С. Клейн также утверждает, что лингвистическая двучастность тохаров обусловлена двучастностью фатьяновской культуры, которая в общем случае, может являться исходной для двучастной карасукской, а последняя как раз и отождествляется с тохарами.
