Узники Cоловецкого монастыря - Фруменков Георгий Георгиевич (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

Причина ссылки П. Толстого и последующего бесцеремонного с ним обращения довольно прозрачно пояснена в манифесте Петра II от 27 мая 1727 года. Манифест оповещал россиян, что в стране «открылись такие мятежники», которые, несмотря на закон Петра I о престолонаследии и духовное завещание Екатерины I, в последние дни жизни императрицы-вдовы, предчувствуя ее близкую кончину, стали вымышлять «злые способы», как бы лишить престола Петра II и выбрать императора «по своей воле». Кучка «изменников и клятвопреступников», оказывается, настойчиво отклоняла сватовство наследника на принцессе Меньшиковой и хотела отправить внука-преобразователя «в чужие края».

Екатерина I воспротивилась этим планам, создала особый «учрежденный суд», которому поручила следствие над «злоумышленниками». Один из организаторов заговора против Петра II П. А. Толстой был приговорен судом к смертной казни. Екатерина I смягчила наказание, заменив смертную казнь ссылкой в Соловецкий монастырь с лишением чинов и богатств [24].

Таким образом, из манифеста можно понять, что в конце царствования Екатерины I с новой силой разгорелась борьба придворных группировок за власть. Меньшиков домогался возведения на престол опекаемого им Петра II. Он собирался женить будущего императора на своей дочери и родственными узами с царствующим домом еще сильнее укрепить свое положение. Меньшиковское нахальство встретило отпор со стороны его вчерашних единомышленников. В частности, П. Толстой воспротивился браку Петра II на дочери главаря «новой» петровской знати. У него был свой кандидат на престол — одна из дочерей Петра I: Анна или Елизавета.

«Полудержавный властелин» пересилил П. Толстого. 82-летний граф был принесен в жертву властолюбия Меньшикова. А последствия победы «светлейшего» уже известны.

В Соловецком монастыре отец и сын Толстые были посажены в тесную, грязную и темную наземную кутузку. Каземат был до того неуютным и сырым, что за полтора года в нем сгнила одежда, которой пользовался П. Толстой. Находилась эта келья на правой, или южной, стороне «святых ворот» в углу и называлась Антоновской тюрьмой.

Общение заключенных с внешним миром строго воспрещалось. К узникам никто, кроме караульного офицера, не мог и не должен был входить. Пища была грубой и несытной.

Учрежденный суд и после ссылки Толстого и его сообщников продолжал существовать. Вся переписка о Толстых шла сюда, минуя другие канцелярии.

Совсем не случайно учрежденный суд заменил местный караул, возглавляемый поручиком Архангельского гарнизонного полка Никитой Кузьминым, и указом от 30 июня 1727 года направил на Соловки лейб-гвардии Семеновского полка лейтенанта Луку Перфильева с двенадцатью солдатами Преображенского и Семеновского полков для принятия Толстых под свою стражу.

Надо полагать, учрежденному суду стало известно, что Соловецкий архимандрит Варсонофий и архангельский губернатор Измайлов из-за преклонения перед высоким саном, облекавшим Толстого в былые времена, мирволили разжалованному и униженному временщику, пытались смягчить тяжесть лишений арестанта, нарушая тем самым правительственный указ. Об этом следовали один за другим два доноса. Инок Гордиян извещал губернскую канцелярию о том, что архимандрит посылал Толстым в каземат напитки в серебряных кубках и даже сам через тайный ход навестил узников.

Второй донос поступил на самого начальника губернии. Подполковник Хрипунов сообщил в столицу, что к нему на квартиру в Архангельск приходили солдаты Михайло Лямов и Григорий Кнышев. Они рассказали, что через караульного офицера Измайлов присылал в келью Толстого «служительницу свою и с нею письмо и гостинцы» [25].

Солдат-доносителей, как водится, под караулом отправили в Москву. В конторе военной коллегии Кнышева и Лямова допрашивали. На вопрос «какие гостинцы Измайлов присылал Толстому и с кем?» солдаты отвечали: «Присланы служительницею, которая в том монастыре была для моления, на двух блюдах под салфетками — на одном хлеб, на другом — лимоны, и те блюда принял у ней поручик и отдал Толстому и при том говорил, что пишет к нему Измайлов, чтоб ему, Толстому, поклониться, и Толстой за те слова и за гостинцы благодарил».

Хотя некоторые детали доноса не подтвердились, игумен и губернатор имели неприятности, а Толстым их покровители оказали в конечном итоге медвежью услугу: строгости усилились.

Учрежденный суд дал лейтенанту Перфильеву инструкцию относительно содержания Толстых. Лейтенант должен был просматривать все письма, приходящие на имя узников, и, не передавая корреспонденцию графам, отправлять ее в Архангельск. Губернская канцелярия являлась транзитным пунктом. Она не имела права вскрывать полученные от караульного офицера пакеты, а обязана была немедленно с нарочным курьером пересылать их в учрежденный суд. Всех подозрительных людей, прибывающих на остров, лейтенант должен был сажать под арест.

24 августа 1727 года Л. Перфильев сменил Н. Кузьмина.

Но оказался ненадежным и столичный караул. Не прошло и года, как он был отстранен. В конце июля 1728 года в монастырь явилась команда из Архангелогородского гарнизона (двенадцать солдат, один унтер-офицер) под начальством капитана Григория Воробьева, которому было приказано принять от Перфильева арестантов и инструкцию, а гвардейцев отправить на берег.

Кроме того, Воробьев должен был арестовать «к следствию некоторого дела» четырех человек: головщика Германа Гостинщика, свиточного бучея Петра Панфилова, отставного Выборгского полка солдата Ивана Герасимова и Емельяна Любимова. Всех их надлежало доставить в губернскую канцелярию, причем Германа Гостинщика приказывалось везти скованным под особым присмотром. С этой целью вместе с Воробьевым прибыла в монастырь специальная команда из шести солдат и одного унтер-офицера. Провести «операцию» Воробьев должен был тайно от Перфильева, не ранее, как через два дня после отъезда лейтенанта с командой. Капитан выполнил возложенное на него поручение. Жаль, что материалы не раскрывают конкретной вины арестованных монастырских людей. Неизвестно также, чем закончилась вся эта история.

В одном из документов соловецкого архива, сочиненном келарем монастыря спустя два года после описанного происшествия, резко осуждается поведение лейтенанта Перфильева, который явился на остров караулить Толстых с изрядным запасом «пиянственного питья», отчего обители «учинялась немалая трата». Дело здесь, конечно, не только в материальном ущербе и даже не столько в нем. Можно предполагать, что нарушения воинской дисциплины неизбежно привели к нарушению правил содержания Толстых, чем пользовались сочувствующие графам монастырские служители. Начальству стало ясно, что Перфильеву и его собутыльникам нельзя доверять такое ответственное дело, как несение караула у каземата «опасного государственного преступника».

Толстые просидели в монастырской тюрьме недолго. Иван умер летом 1728 года, а Петр Толстой — 30 января 1729 года.

Через несколько дней после кончины Толстого-старшего, 2 февраля 1729 года, капитан Воробьев доносил в губернскую канцелярию, что перед смертью Толстой велел отдать «пожитки свои» в казну Зосимы и Савватия для поминовения его. Поскольку в инструкции ничего не говорилось о погребении Толстого, о вещах его и о снятии караула, Воробьев распорядился гроб с телом покойного поставить в холодной комнате под стражей до получения указаний. 5 марта 1729 года губернская канцелярия заслушала доклад Воробьева и решила войти с представлением в Петербург, так как «без повелительного от учрежденного суда указа» она не решалась ответить на запрос караульного офицера.

22 марта 1729 года последовал указ из учрежденного суда: с пожитками Толстого поступить согласно воле умершего, а тело его похоронить в Соловецком монастыре.

Завещанное графом имущество, в числе которого оказалось 16 золотых червонцев, серебряная, медная и оловянная посуда, часы, табакерки, запонки, ветхие шубы лисьи, камзолы, сюртуки, галстуки и другие остатки былой роскоши, было оприходовано по реестру монастырской казной.