Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.) - Ильинский Михаил Михайлович (книги хорошего качества txt) 📗
В то время американцы вполне представляли себе грядущие трудности. В американском посольстве в Сайгоне многие были настроены против Зьема. Другие, признавая его многочисленные недостатки, осознавали, что другого выбора не было. В 1955 году генерал Лоутон Коллинз, чрезвычайный посланник президента Эйзенхауэра во Вьетнаме, упорно выступал против Зьема. Он заявлял, что Зьем равнодушен, упрям, подозрителен и не желает прислушиваться к американским советам. Его позиции противостояли отчеты полковника Эдварда Лансдэйла, бывшего в то время резидентом американской разведывательной сети в Сайгоне. Лансдэйл, сыгравший решающую роль в разгроме партизанских отрядов на Филлипинах, слал свои отчеты непосредственно Даллесу, главе ЦРУ, и сумел убедить его в необходимости поддерживать Зьема. (Любопытно, что спустя девять лет несколько основных сотрудников Лансдэйла, все еще находившихся в Сайгоне, сыграли решающую роль в свержении Зьема.)
Американец, в какой бы должности он ни служил, возвращался из Вьетнама разозленным, печальным и с чувством горечи. Горечи из-за вьетнамцев (что легче всего), и горечи за самих американцев в Юго-Восточной Азии. Возвратившийся из Сайгона скажет:
«Ну и крысиная же это дыра!»
Мы же, русские, возвращались из Ханоя в Москву, полные энтузиазма, сознания выполненного интернационального долга.
В 1963-м власть семейства Нго была свергнута в ходе переворота генералов. И не бескровным путем. В результате военные обрели дополнительный политический опыт. Будучи на десять лет младше других генералов, новый диктатор Кхань представлял новое поколение, и его цели были идентичны тем, что выдвигались младшими офицерами, которым генералы препятствовали стать у власти. Так, с изрядным запозданием, появилось несколько свежих «идей» и, казалось бы, «свежих людей».
Лодж, понимавший все сложности вьетнамской политики лучше любого другого американца, уехал. Его место занял Тэйлор. После инцидента в Тонкинском заливе генерал Кхань, поощряемый американцами, предпринял попытку установить абсолютную власть с сильным центральным правительством. Вновь вспыхнули уличные столкновения; в результате правительство Кханя пало.
Прямое военное правление окончилось. Было создано временное правительство, во главе которого до всеобщих выборов встал Чан Ван Хыонг, общественный деятель, известный своим упрямством и осторожностью. Вновь буддисты стали оспаривать право Хыонга возглавлять правительство, в котором они не занимали ведущего положения. Буддисты также заявляли, что в администрации осталось слишком много лиц – в основном гражданских чиновников, – служивших при Зьеме. Хыонг отвечал, что у буддистов есть основания жаловаться на Зьема, но не на него. А его режиму надо дать время, чтобы он мог доказать свою силу, перспективность и компетенцию.
В ноябре 1964 года в Сайгоне вновь вспыхнули волнения. Но Хыонг стоял прочно. Хотя генерал Кхань, ставший теперь командующим вооруженными силами, мало что предпринимал в поддержку премьера, позиции Хыонга укрепили другие молодые офицеры, перешедшие на его сторону.
В этот период весь мир заговорил о воинствующем движении буддистов, которые стремились взять под контроль ситуацию в стране. В январе 1965-го они спровоцировали демонстрации, потрясшие правительство Хыонга. Генерал Кхань вернулся к власти в результате бескровного переворота. На какое-то время буддисты ослабили давление. Возник вопрос, сможет ли Кхань с молодыми офицерами разработать план сближения с буддистами. Если бы это случилось; Южный Вьетнам получил бы столь необходимую ему политическую стабильность. Но произошло обратное: новое столкновение буддистов и военных стало неизбежным.
Для иноземцев во Вьетнаме все и всегда было поздно. В 1951 году, когда французы все еще держались, было поздно продолжать войну. Поздно было в 1954 году, когда война наконец окончилась; поздно было в 1961 году, когда генерал Тэйлор предпринял последние отчаянные попытки переломить ситуацию, и совсем уж поздно было в 1963 году, когда все попытки удержать позиции потерпели неудачу. Что оставалось делать? Бомбардировки? Абсурд.
Первая попытка подавить восстание на Юге окончилась неудачей. В этой игре новичками оказались США, но не их противник. Не следует думать, что бедняку, лишенному имущества, легче умирать, чем богачу с миллионными счетами в банках. Есть и другое.
Я, российский журналист, проживший с вьетконговцами, учившийся многому у них, с 1956 по 1979 год, с коллегой Дэвидом во многом согласен. Он умел предвидеть ситуацию. Многие наши точки зрения совпадают по очень разным военным, политическим, тактическим и стратегическим проблемам.
В мае 1964 года на министра обороны США Макнамару была совершена попытка покушения. Операцию со взрывом на мосту Конг Ли должен был провести сайгонский подпольщик Нгуен Ван Чой. Покушение не удалось, но Мой стал героем Вьетнама, патриотом, отдавшим жизнь за освобождение Родины. Покушение готовила, конечно же, разведка НФО. Чой был исполнителем, но умел молчать даже приговоренный к смертной казни. Но главное: он был большим патриотом Вьетнама.
Вот как о Чое рассказывала его супруга Фам Тхи Куен, чье имя теперь тоже известно всему Вьетнаму.
Расстрелян за покушение на министра Макнамару. Слово перед казнью…
– Воскресным утром 10 мая 1964 года я не находила себе места: минувшей ночью Чой не вернулся домой. Где он мог быть? Я очень ждала его, ведь мы договорились сегодня побывать у наших родственников. Мои родители – уроженцы Бакбо. Когда-то, гонимые нуждой, они, как и многие их земляки, покинули деревню Ванзяп, расположенную в уезде Тхыонгтин провинции Хадонг под Ханоем, и перебрались в Южный Вьетнам. И хотя они живут здесь, на Юге, уже несколько десятков лет, по-прежнему соблюдают обычаи своих родных мест. Согласно этим обычаям, на следующий день после свадьбы новобрачные должны совершить церемонию «лай мат», то есть нанести визиты родственникам жены. Но вот уже прошло несколько недель, а мы с Чоем так и не сделали этого. Наступило очередное воскресенье.
…Около 9 часов утра в дверях раздался сильный шум, и в комнату неожиданно с грохотом ворвались полицейские. Они тащили за собой какого-то человека со связанными за спиной руками. Это был Чой. В первое мгновение я не могла поверить своим глазам: таким изуродованным выглядел мой муж. Но Чой, как только увидел меня, крикнул:
– Куен, я арестован!
Застыв на месте, я смотрела на Чоя. Как он изменился! Осунувшееся лицо покрыто синяками, волосы спутаны, щеки ввалились. Костюм измазан грязью, залит кровью. Один из полицейских грубо толкнул Чоя на кровать. Другой, видимо старший, обвел взглядом комнату и сказал насмешливо:
– Аккуратно, чисто, красиво. Какое счастье для молодоженов иметь такую комнатку! А ему, видите, еще мятежами понадобилось заниматься!
Указывая пальцем то на одно, то на другое, он продолжал:
– Смотрите-ка! Мандолину имеет! Новая одежда!
Затем, остановив взгляд на мне, обратился к Чою:
– У тебя молодая жена. Что тебе еще нужно?
Откинув резким движением головы прядь волос, спадавшую ему на глаза, Чой ответил:
– Минувшей ночью я, кажется, уже неоднократно говорил тебе об этом. Что мне нужно? Уничтожить всех американских интервентов! Я хочу, чтобы Южный Вьетнам стал свободным!
Полицейский медленно с угрозой процедил сквозь зубы:
– Посмотрим, надолго ли хватит тебе смелости и упорства…
Старший полицейский приказал нескольким саперам, пришедшим с ним, пойти во двор и во что бы то ни стало найти спрятанную там взрывчатку. Затем он подошел к кровати и продолжал:
– Такие мягкие подушки, новые покрывала, а он ими и не пользуется, все слушает этих подстрекателей вьетконговцев. А где сейчас вьетконговцы? Неизвестно. А ты вот связан, избит и скоро снова получишь свое.
