Накануне - Кузнецов Николай Герасимович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
– Решайте сами, а по наиболее крупным или сомнительным вопросам звоните мне; – сказал он. – Поможем.
Так началась моя работа в Москве. Если бы меня спросили, доволен ли я тем, что оказался в центре, было бы нелегко ответить – очень уж все вышло неожиданно!
Чтобы решить для себя, с чего лучше начать, я пригласил начальника Главного морского штаба Л.М. Галлера и попросил ознакомить меня подробно с организацией наркомата, рассказать о людях, о положении на флотах. Однако полностью втянуться в работу не удалось.
А. А. Жданов сообщил, что ему и мне предложено срочно выехать во Владивосток и Хабаровск для подготовки некоторых вопросов.
Я принялся было объяснять, что в Москве скопилась куча нерешенных дел, но он прервал меня:
– Бумаги могут подождать. Советую вам и не заикаться о них у товарища Сталина.
Поездка была намечена на 28 марта, времени оставалось в обрез. А тут позвонил нарком Иван Федорович Тевосян, настаивая на немедленной встрече. Оказалось, уже несколько недель никто не решает даже самых срочных вопросов, связанных с утверждением проектов и испытанием кораблей.
Полчаса спустя Тевосян сидел у меня. То было наше первое знакомство, и уже тогда я почувствовал, что с Иваном Федоровичем мы сработаемся. Действительно, нам, морякам, в ту пору повезло: во главе судостроительной промышленности оказался человек, обладавший государственным умом, огромной энергией и работоспособностью.
Чем дальше обсуждали мы с Тевосяном ход строительства боевых кораблей, тем отчетливее, яснее вырисовывалась передо мной программа создания большого флота, о которой в то время знали немногие. (Речь идет о программе военного судостроения на третью пятилетку – прим. ред.)
Программа создания большого флота, хотя о ней и говорилось не раз, держалась в секрете и широко не обсуждалась. Она была утверждена «волевым порядком». Сталин дал свои указания, и дело запустили. Корабли закладывали, не дожидаясь утверждения проектов. В Ленинграде и Николаеве на стапелях росли корпуса гигантов линкоров и тяжелых крейсеров. Первые крейсера типа «Свердлов» достраивались у стенок заводов. Эсминцы и подводные лодки в большом числе предъявлялись к сдаче. Одни проходили швартовые испытания, другие уже отправлялись в море для окончательной ходовой проверки. То, что я слышал о строительстве, будучи еще на Дальнем Востоке, то, о чем упоминали на заседаниях Главного военного совета ВМФ, было лишь частностями, деталями этой программы.
Однако и сейчас вникать во все подробности строительства у меня не было времени. С наркомом судостроительной промышленности Тевосяном мы решили только самые неотложные вопросы, договорились, как действовать дальше. Мне надо было собираться на Дальний Восток.
Поездка получилась интересной. Не знаю, нарочно ли сделал это А.А. Жданов, рассчитывая использовать дорогу для дел, но одновременно с нами выехали Г.М. Штерн и секретарь Приморского крайкома Н.М. Пегов. В пути мы часто собирались вместе, говорили о делах, а то и шутили, вспоминали дни, проведенные в Москве. Особенно много мне приходилось беседовать со Ждановым. Андрей Александрович живо интересовался людьми нашего флота, руководителями наркомата. Это было естественно: ведь в ЦК флотскими делами занимался он.
Столь же охотно он отвечал на все мои вопросы, подробно рассказывал о внешней политике нашего государства, причем многое я услышал от него впервые. В ту пору начинался новый этап международных отношений. Гитлер спешил со своими агрессивными планами. Еще не успев закончить войну в Испании, он 15 марта вступил на территорию Чехословакии, а 23 марта захватил Мемель на Балтийском море. Муссолини старался не отставать от Гитлера, он лихорадочно готовил нападение на Албанию, которое произошло 7 апреля 1939 года.
Словом, тучи на европейском политическом горизонте быстро сгущались.
– Неужели это может перерасти в большую войну? – спрашивали мы Жданова.
– Совместными усилиями миролюбивых стран мы должны предупредить такой роковой оборот событий, – отвечал Андрей Александрович.
К этой теме возвращались не раз. Невольно мне вспомнился наш разговор с Тевосяном. Большая судостроительная программа требовала длительного времени. Успеем.та? Этот вопрос сильно беспокоил меня, и я спросил Жданова:
– Как будет с нашей программой, если события начнут быстро принимать опасный оборот? – Программа будет выполняться, – ответил он. Не знаю, был ли он действительно убежден в этом или сказал так, чтобы не вселять сомнений в нового работника наркомата.
На Дальнем Востоке А.А. Жданов прежде всего хотел осмотреть место, на котором предполагали строить новый торговый порт. На эсминце мы направились в бухту Находка. Затем намеревались выехать в Комсомольск, но 15 апреля нам неожиданно предложили немедленно возвратиться в Москву. Пришлось вызвать людей из Комсомольска в Хабаровск, чтобы там буквально на ходу, в поезде, встретиться с ними.
Возвращались мы с Андреем Александровичем вдвоем. Времени для бесед было больше, чем по дороге во Владивосток. Говорили об Испании и наших товарищах, побывавших там в качестве волонтеров. Жданов расспрашивал о К.А. Мерецкове, Я.В. Смушкевиче, Н.Н. Воронове, Д.Г. Павлове, П.В. Рычагове, И.И. Проскурове и других. Многие из них уже вернулись и занимали ответственные посты. Он интересовался, кого из руководящих работников наркомата я знаю хорошо. Положение там было все еще неясно: Фриновского освободили, но на его место пока никого не назначили.
Прежде всего я рассказал о Льве Михайловиче Галлере, которого хорошо знал как человека с огромным опытом, пользующегося среди моряков большим авторитетом, честного и неутомимого работника.
Мне было приятно, что Жданов согласился с этой характеристикой. Это было неудивительно: всю свою жизнь Лев Михайлович посвятил флоту.
Великая Октябрьская революция застала его в должности командира эскадронного миноносца «Туркменец Ставропольский». Галлер носил тогда звание капитана второго ранга. Он был одним из немногих старых офицеров, сразу же перешедших на сторону большевиков. Эсминец, которым он командовал, участвовал в героическом ледовом походе из Гельсингфорса в Кронштадт. Нелегко было кораблю с тонкой наружной обшивкой борта пробиваться сквозь тяжелые льды.
– Когда мы пришли в Кронштадт, на эсминце можно было все «ребра» пересчитать, – рассказывал мне однажды Галлер, вспоминая давние годы. – Но все-таки корабль со шпангоутами, выпиравшими, как ребра у измученного животного, достиг цели.
Л. М. Галлер командовал линкором «Андрей Первозванный», когда в 1919 году вспыхнул мятеж на форту Красная Горка. С форта начали обстреливать Кронштадт. «Андрей Первозванный» вышел в море и первым ответил на огонь. Галлер лично командовал артиллерией линкора, активно участвовал в подавлении мятежа.
В двадцатые годы Лев Михайлович был одним из тех, кто руководил восстановлением Балтийского флота. Он стал первым командиром бригады линкоров, командовал известным переходом линейного корабля «Парижская коммуна» и крейсера «Профинтерн» из Балтийского в Черное море. Переход этот был совершен в 1930 году в тяжелых зимних условиях. В Бискайском заливе наши корабли попали в жестокий шторм. Огромная тяжелая океанская волна перекатывалась через палубу. Крен кораблей достигал тридцати восьми – сорока градусов. В те дни в Бискайском заливе погибло около шестидесяти судов, но наши корабли выдержали шторм, необычный даже для тех мест, и успешно закончили поход. До того, как Льва Михайловича перевели в Москву, он командовал Балтийским флотом.
Человек, прошедший такой путь, во многих тяжелых испытаниях доказавший свое глубокое знание морского дела, свое честное отношение к работе, не мот не вызывать к себе уважения. В наркомате на нем держалось буквально все повседневное руководство флотом.
Несколько раз Андрей Александрович принимался расспрашивать меня об И.С. Исакове, которого он должен был знать лучше меня: они ведь были знакомы еще по Балтике. Встречаться с Исаковым в то время мне доводилось нечасто. Знал я, что он, как и Галлер, сразу после Октябрьской революции встал на сторону Советской власти и тоже участвовал в знаменитом ледовом походе. Познакомился же я с Исаковым на Черном море в 1927 году. Он был тогда начальником оперативного отдела штаба флота. Потом его перевели на Балтику, сначала на должность начальника штаба флота, а позже он стал командующим. Не будучи близко знакомым с Исаковым, я был много наслышан о нем как об исключительно авторитетном адмирале.
