Октябрь (История одной революции) - Гончаренко Екатерина "Редактор" (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗
«Прекрасно, можете идти», — отпустил я юнкера.
«Вы ели уже сегодня?» — справился я.
«Никак нет, нас в четвертом часу отправили в связь. И товарищи просили, чтобы им прислали или смену, или пищу».
«Хорошо, идите в роту и передайте фельдфебелю, чтобы он послал смену, вы же оставайтесь в Школе».
«Телюкин! — позвал я снова писаря. — Где же список юнкерам связи? Живо! Да идите сами сюда с машинкой».
Через минуту я уже диктовал:
«Приказание командирам 1-ой и 2-ой рот. По приказанию из Главного Штаба немедленно…»
Машинка стучала под длинными, тонкими пальцами виртуоза своего дела, и я едва успевал комбинировать те распоряжения, которые могли своим исполнением выполнить приказание Штаба.
«Пулеметы получить у заведывающего оружием», — диктовал я, а в голове нарастало сомнение. А вдруг нестроевая команда, объявившая нейтралитет, на этот раз видя, что дело приняло характер разрешения для Ленина вопроса — «быть или не быть», переменит свое решение и перейдет в открытую оппозицию. Тогда пулеметы, револьверы и патроны командиры рот не получат.
«Здравствуйте, Александр Петрович, — приветствовал меня поручик Шумаков, войдя в этот момент ко мне в кабинет. — Я получил записку поручика Б-ва. Он болен и продолжать дежурство он не может и просит меня заменить его. Вам это известно?»
«Нет, что за сволочь!» — теряя хладнокровие и забывая присутствие солдата, выругал я нарушившего дисциплину поручика. — Не я буду, если он не полетит под суд.
Спасибо, дорогой, что вы пришли. Сейчас же приступайте к дежурству. Ага! Хорошо, Панов. Позвоните на квартиру Начальника Школы, узнайте, где он; потом пошлите за капитаном Галиевским, он должен быть в первой роте. А, полковник Киткин пришел? Да? Конечно, у него другого дела нет, как беседовать с юнкерами», — отнесся я уже к поручику Шумакову, после ухода являвшегося писаря.
«Борис, наладь тот вопрос, ты знаешь, оказывается, Мейснер до сих пор не привел в порядок пулеметов, а револьверы у этого мерзавца Кучерова. Его второй день, подлеца, в Школе нет. Запил. И нашел же время! Нет… я не могу дальше. Этак с ума сойдешь. Согласись, что это форменный бедлам, а тут у меня все болит», — начал я жаловаться на свои недомогания, как вошел Телюкин и доложил о приезде Начальника Школы.
«Ну слава Богу! Борис, тебе Телюкин все объяснит по этому вопросу, а я к Полковнику», — и я бросился из кабинета через канцелярию, чтобы бежать с докладом к Начальнику Школы.
Канцелярия была полна юнкерами и штатскими разночинцами; едва я вошел в нее, как меня засыпали какими-то вопросами и просьбами.
«Потом, потом, — отмахнулся я от них. — Господа юнкера, оставьте ваши личные дела и освободите канцелярию. Штатских сегодня не принимать. Все справки прекратить», — отдал я распоряжения экспедитору.
«Вы господа, — обратился я к частным посетителям, — будьте любезны в следующий раз зайти», — говорил я уже у двери в коридор.
«Здравствуйте, закройте дверь; доклада не надо — все знаю; теперь не время. Я уже приказал портупей-юнкеру Лебедеву собрать Совет Школы и комитет юнкеров. И сейчас я должен идти туда. Вы же прикажите прекратить всякие приемы. В Школе не должно быть никого из посторонних. Сделано? Отлично! О Мейснере, Б-ве — знаю. Все телеграммы знаю. Из Главного Штаба? Одна проформа. У меня, повторяю, все ясно и налажено. Все изменилось. Рассказывать нет времени. Что выйдет — посмотрим. Я же решил выступить, если юнкера не переменили настроение. Во всяком случае, выступлю с желающими. Господам же офицерам приказываю последовать за мною. Считаю, что это вопрос долга и чести. Не сомневаюсь, что и вы будете там, где и я», — ровно, спокойно, без единой вибрации в тоне, твердо и без рисовки говорил Начальник Школы.
«Итак, будьте более внимательным, а главное — выдержанным. Забудьте, пожалуйста, канцелярию и вспомните свои позиции и проявите себя тем офицером, каким вы были до этого проклятого времени», — продолжал, улыбаясь, он.
«Ну, можете идти. Все распоряжения — после совещания.
Сейчас никаких. Да приготовьте свое оружие. А, здесь? Ну, это прекрасно!» — закончил свой прием, отпуская меня, Начальник Школы.
Я щелкнул шпорами, повернулся и взялся за ручку двери, как легшая на мое плечо рука остановила меня.
Я повернулся. В голове было пусто. Ни одной мысли…
«Вот что, Саня, — с грустью в своих больших голубых глазах тихо заговорил уже не Начальник Школы, а мой любимый старший брат. — Все пошло к черту! Кто-то предал. Временному Правительству не удержаться. Только чудо может спасти его. Ни один из планов не применим, и через три дня также не сбросить большевиков. Они будут еще сильнее. Все должно быть построено иначе. И уже, конечно, не нами… Я простился с семьею и написал письма родителям… Ты тоже напиши… Они нас поймут. Я с тобою должны погибнуть. Мне только жалко юнкеров. Но ты ведь понимаешь меня. Мы ведь дворяне и рассуждать иначе не можем. А там как Бог… С нами будет Галиевский. Ну, бодрись. И иди», — и поцеловав меня, он слегка подтолкнул меня к двери.
Я вышел словно в тумане, не понимая, где, куда и зачем иду.
«Капитан Галиевский, голубчик, постойте минутку!» — наскочил я в полутемном коридоре на худощавую фигуру куда-то спешившего капитана.
«Здравствуйте, послали смену юнкерам?»
«А! Александр Петрович!.. Ну как же, как же, послал. Ну что, друг мой, повоюем нынче, а?»
«Да, да, придется. Жаль только, что обстановка меняется».
«Плевать! Я очень рад, что не ошибся в вас при приеме вас в Школу. Только мы, старого покроя офицеры, и можем еще что-нибудь делать. А Б-ов хорош! А? Недаром же я перестал подавать ему руку. Присяжный поверенный несчастный — туда же, в офицеры полез. Понимаю я его болезни. Трус! Начальник Школы приказал ему явиться. Ах, голубчик, что я вам посоветую», — продолжал капитан, когда мы остановились у канцелярии.
«Вы вот здесь не были в феврале, да и нестроевую команду хорошо не знаете, ведь в ней ни одного порядочного человека нет; так вот вам я и говорю — вы на всякий случай снесли бы к себе на квартиру что у вас поважнее есть, а главное, ничего собственного, ничего не оставляйте. Ну, бегу в роту. Надо к пулеметам замки наладить. Эти прохвосты мало того что ключи потеряли от склада, так что мне пришлось приказать взломать дверь, да еще замки с пулеметов поснимали и куда-то запрятали. Да, будьте, дорогой Александр Петрович, осторожнее с Мейснером. Он что-то крутит. Этот почище Б-ова будет», — шепотом закончил капитан и понесся дальше, а я вошел в канцелярию.
На этот раз в ней было пусто. Писаря, очевидно, пошли на собрание нестроевой команды, и только Телюкин складывал со стола бумаги в ящик. В кабинете я застал Бориса Шумакова, сидящего вразвалку и сладко позевывавшего.
«Вот, друг, как надо действовать! Надеюсь, доволен?» — встретил меня он вопросом.
«Дрянь дело, но я с наслаждением буду всаживать в эту провокаторскую мерзость пульки из моего любимчика», — снова заговорил он, поглаживая увесистый наган, болтавшийся сбоку в кожаном чехле на поясе. — Сами работать не хотят и другим не дают. Ну что ж, что сеют — то и пожнут. А ты чего копаешься со своим снаряжением? Тоже готовишься идти? Нет, нет, ты должен оставаться в Школе. Тебе там не место. И без тебя, слава Богу, есть кому идти. Смотри, на что ты похож?» — переменил мой друг резонерский тон на подкупающую убедительность.
«Ты не прав, Борис. Именно мне, тебе, Галиевскому, одним словом, нам, старикам, там место, и в первую голову. Я думаю, я надеюсь, что там все офицерство Петрограда соберется. Подумай, какая это красивая, сильная картина будет. Помнишь, я рассказывал, что когда я девятнадцатого числа ездил с докладом в Главный Штаб, то перед Зимним и перед Штабом стояли вереницы офицеров в очереди за получением револьверов».
«Ха-ха-ха, — перебил меня, разражаясь смехом, поручик. — Ну и наивен же ты. Да ведь эти револьверы эти господа петербургские офицеры сейчас же по получении продавали. Да еще умудрялись по несколько раз их получать, а потом бегали и справлялись, где это есть большевики, не купят ли они эту защиту Временного Правительства. Нет, ты дурак, да и законченный, к тому же! Петроградского гарнизона не знает!..» — заливался Шумаков.
