Загадочные страницы истории XX века - Кожинов Вадим Валерьянович (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗

Но ведь это “выведение” западного монашества в “широкий мир” выразилось “ярче” всего в создании доминиканцами (и, отчасти, францисканцами) “Святой инквизиции”, которая отправила на пытки и казни сотни тысяч “еретиков”! А в истории Византии действительно не было “какой-либо параллели” этому явлению.

Не менее характерна и судьба иудеев на Западе и, с другой стороны, в Византии. В западноевропейских странах в ХII-ХVI веках было уничтожено, согласно сведениям “Еврейской энциклопедии” примерно 400 тысяч приверженцев иудаизма — то есть 40 процентов тогдашнего мирового иудейства… А многие из уцелевших нашли убежище в Византии, где — несмотря на все конфликты христиан и иудеев, — ничего подобного западноевропейскому “геноциду” все же не произошло.

Речь идет, разумеется, отнюдь не о том, что Византия являла собой совершенство. Но безусловно необходимо преодолеть навязанное западной идеологией представление о Византийской империи как о неком “уродстве”. Ведь даже обладающий репутацией апологета равноценности цивилизаций Тойнби постоянно употребляет по отношению к Византии такие “термины”, как “уродование”, “искажение”, “дисгармония”, “извращение” и т.п. Ясно, что в качестве якобы беспристрастного “критерия” берется здесь цивилизация и культура Запада.

И в самом деле: Тойнби с какой-то даже наивной откровенностью утверждает, что единственным “спасением” для Византии было бы превращение ее в прямое подобие Запада. Он пишет, например, что в Византии “в VII в. появились некоторые признаки… возвращения на путь, избранный для Запада папой Григорием Великим (590-604)”. Однако “развитие вселенского патриарха в духе папства” все же не свершилось, и в результате, мол, “православное христианство выглядело болезненно дисгармоничным, что было платой за выбор неверного пути”. Вполне понятно, что на “неверном пути” нельзя было достичь никаких действительно ценных результатов…

В 1984-1991 годах в Москве вышел в свет фундаментальный (объемом около 180 авт. листов) трехтомный труд “Культура Византии”, созданный первоклассными современными специалистами России. Со всей доказательностью раскрывается здесь богатейшее, — чрезвычайно многообразное и глубоко самобытное — культурное творчество, совершавшееся в продолжение более чем тысячелетия в Византии. Но проштудировали этот труд немногие, и в сознании большинства из тех, кто так или иначе касается проблемы “византийского наследства”, по-прежнему господствует заведомо ложное и по самой своей сути негативное “мнение” об этом наследстве, — мнение, в конечном счете восходящее к идеологам Запада. Очень характерно, что в России — под воздействием западноевропейских представлений — принято относить Византию к “Востоку”, хотя Константинополь расположен западнее Киева и, тем более, Москвы…

Еще раз повторю, что нельзя, да и не к чему “идеализировать” Византию (хотя такая тенденция — правда, весьма узкая — имела место в русской мысли) и усматривать в ее истории — в противовес идеологам Запада — “превосходство” над западной цивилизацией и культурой. Речь может и должна идти только об имеющем полное право на существование своеобразии.

Если на Западе с давних времен средоточие церкви существовало (о чем говорит, в частности, Тойнби) само по себе, “отдельно”, — как специфическое теократическое государство (Stato Pontifico, — т. е. Государство Первосвященника, в Папской области, возникшей еще в VIII веке), то в Византии так или иначе сложилось единство церкви и государства. Византийскую империю вполне уместно поэтому определить как идеократическое (имея в виду власть православных идей) государство между тем Западу присуще то, что следует определить термином номократия — власть закона (от греч. номос — закон); с этой точки зрения азиатские общества уместно определить термином “этократия” — от греч. etos — обычай.

И именно об этом неприязненно и саркастически писал Гердер. В Византии, согласно его по-своему достаточно метким характеристикам, христианская идея “сбила с толку ум человеческий (“ум”, конечно, понимается в чисто западном смысле. — В.К.), — вместо того, чтобы жить на земле, люди учились ходить по воздуху… долг людей по отношению к государству путали с чистыми отношениями людей к Богу и, сами не ведая того, положили в основу Византийской христианской империи… религию монахов, как же могли не утратиться верные соотношения… между обязанностями и правами, наконец, даже и между сословиями государства?.. Здесь, конечно, произносили речи боговдохновенные мужи патриархи, епископы, священники, но к кому они обращали свои речи, о чем говорили?.. Перед безумной, испорченной, несдержанной толпой должны были изъяснять они Царство Божие… О как жалею я тебя, о Златоуст, о Хризостом.. !” 199 (великий деятель византийской церкви IV-V вв. Иоанн Златоуст).

Все это, повторю, по-своему метко и даже — не побоюсь сказать — верно. И западные государства, цель которых в конечном счете сводилась к установлению строго упорядоченных соотношений “между правами и обязанностями” и “между сословиями”, к четкому утверждению “долга людей по отношению к государству” и т.п., предстают, в сравнении с Византией, действительно как нечто принципиально более “рациональное”, всецело направленное на устроение реальной, земной человеческой жизни.

И нельзя не видеть, что большинство русских идеологов (да и вообще русских людей) ХIХ-ХХ веков относилось к “благоустроенности” западной цивилизации с глубоким уважением или даже преклонением и, более того, острой завистью. Правда, в России, не столь уж редко раздавались голоса, обличавшие “бездуховность” этой цивилизации, но можно со всей основательностью утверждать, что подобные нападки чаще всего порождало стремление противостоять господствующему в России безоговорочному пиетету перед Западом.

Между тем в западной идеологии не только царило принципиально негативное восприятие Византии (и — о чем еще пойдет речь — ее наследницы России), но и, как мы видели, отрицалось по сути дела само ее право на существование. И поглощение Византии в XV веке Османской империей Запад воспринимал как совершенно естественный итог. Гердер говорил даже об “удивлении”, вызываемым у него тем фактом, что “империя, так устроенная, не пала еще гораздо раньше” (ту же точку зрения отстаивал через полтораста лет и Тойнби, утверждая, что Византия была “тяжелобольным обществом… задолго до того, как на исторической сцене появились тюрки”, — то есть задолго до XI века!).

Как уже сказано, фактическая, реальная история Византии подчас все же заставляла Гердера и других западных идеологов впадать в прямое противоречие с утверждаемым ими мифом о ней. Так, например, Гердер, для своего времени неплохо знавший византийскую историю, признавал, что главную роль в падении Константинополя сыграли чрезвычайно динамичные и мощные западные силы — Венецианская (она, кстати, нанесла Византии наибольший урон еще во время крестовых походов) и Генуэзская республики; их атаки и грабеж (Гердер даже назвал его “позорным”) продолжались в течение нескольких веков, и (цитирую Гердера) “империя была в итоге так ослаблена, что Константинополь без труда достался турецким ордам” (вспомним, что еще Петрарка столетием ранее призывал генуэзцев и вообще Запад поскорее “выкорчевать” Византию…).

Короче говоря, Византийская империя прекратила существование не в силу некой своей внутренней, имманентной несостоятельности; она была раздавлена между беспощадными жерновами Запада и Востока: такому двустороннему давлению едва ли бы смогло противостоять какое-либо государство вообще…

Предпринятое мною своего рода оправдание Византийской империи продиктовано стремлением “противустать” отнюдь не цивилизации и культуре Запада, имеющим свою великую самобытную ценность, но навязываемой западными идеологами тенденциозной дискредитации Византии, — дискредитации, объясняемой тем, что эта сыгравшая громадную роль в истории, — в том числе и в истории самой Западной Европы! — цивилизация шла по принципиально “не западному” пути.