Человеческий фактор - Мухин Юрий Игнатьевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
«Дипломатические отношения между СССР и Королевством, несмотря на разногласия, не были прерваны. 18 апреля 1941 г. посол этой страны в СССР С. Крипс вручил нашему наркому иностранных дел меморандум, в котором говорилось, что в случае затягивания войны на неопределенный срок, Англия может прийти к мысли об окончании войны с Германией на германских условиях. И тогда гитлеровцам откроется неограниченный простор для экспансии в восточном направлении…»
А где здесь, спросите вы, подтверждение тому, что «Туманный Альбион вел войну всерьез»? Ведь здесь наоборот – Англия угрожает нам, что заключит с немцами мир, и условия этого мира она от немцев уже получила – дать Гитлеру «неограниченный простор для экспансии» в СССР.
Но это вы так понимаете, а владелец «конкретных знаний», кроме этого, еще и знаток тонкостей: «В переводе с „дипломатического“ языка на „человеческий“ эта фраза звучит как призыв о помощи», – пишет И. М. Кокцинский.
Поскольку я не такой тонкий знаток «дипломатического языка», то считаю, что эта фраза – наглый шантаж СССР, с целью вынудить его напасть на Германию без обязательств со стороны Англии. Если бы была просьба, то она сопровождалась бы предложением военного союза (как мы просили о помощи Англию в августе 1939 г., когда ее премьер Чемберлен постановил, что с СССР союз не будет заключен ни на каких условиях). И в чью «пользу», спрашивается, И. М. Кокцинский этаким образом «толкует» свои «конкретные знания»?
А теперь собственно об этих «конкретных знаниях». И. М. Кокцинский пишет:
«Вот если бы И. В. Сталин занимался всерьез… такая разумная организация повышения боевой готовности, приведенная выше, была бы распространена на всю Красную Армию. И наш высший начальствующий состав РККА не на „коленке“ бы писал приказы 21—22 июня».
Я писал, Федин писал, мы приводили и документы, воспоминания участников: 21—22 июня никто ни на «коленке», ни на заднице приказов не писал – все приказы на развертывание войск были даны заблаговременно, а приказ на приведение войск в боевую готовность был дан Генштабом 18 июня.
Ну давайте я еще дополню. Вот воспоминания генерал-полковника, дважды Героя Советского Союза В. С. Архипова, в те годы командира разведбатальона 43-й танковой дивизии, располагавшейся в 350 км от границы. После того, как рано утром 22 июня 1941 г. из штаба округа пришло извещение о начале войны:
«Минут десять спустя все были в сборе, пришел и замполит нашего батальона М. Г. Галкин. Не успели мы с ним и двумя словами перекинуться, как услышали свои фамилии. Полковник Цибин сказал нам буквально следующее:
– Батальон в район сбора не выводить. Марш начать немедленно, по варианту номер один. Вопросы есть? Выполняйте задачу.
Мы с Галкиным выскочили из оврага и бегом направились в расположение разведбатальона. Вопросов у нас не было, ибо вариант номер 1 означал детально разработанную и заранее нанесенную на карту боевую задачу. Да и без карты мы помнили ее наизусть: разведбатальон, усиленный артиллерией и саперами, выдвигался к государственной границе в качестве передового отряда 43-й танковой дивизии и одновременно вел разведку по обе стороны дороги от Бердичева на Шепетовку, Дубно, Ровно и далее к государственной границе. Главные силы дивизии выступали вслед за нами сутки спустя по двум маршрутам. Маршруты других соединений нашего 19-го механизированного корпуса (командир корпуса генерал-майор Н. В. Фекленко) мне не были известны, однако правее нас и параллельно по дороге Житомир – Новоград-Волынский – Ровно – Луцк – граница должны были двинуться передовые отряды 9-го механизированного корпуса (командир корпуса генерал-майор К. К. Рокоссовский). С разведчиками этого корпуса нам предстояло поддерживать связь, а при необходимости – и боевое взаимодействие».
Где коленка?! Это не коленка – это лысина Хрущева, и Вы до сих пор на нее молитесь. Вернее – молились. Сейчас Вы молитесь на Сороса.
И. М. Кокцинский пишет:
«Чтобы разобраться в этом нужно было бы Вам „выслушать“ не доклады, а мнение моряков. Авторитетнее на флоте – тогда и теперь, – кроме адмирала Н. Г. Кузнецова, нет».
Далее следует обширная цитата из мемуаров Н. Г. Кузнецова, где он хвалится, что на свой страх и риск прервал боевую учебу флота и привел его в готовность к отражению немецкого нападения.
Я, все же, предпочитаю доклады и другие официальные документы – те, за которые авторы несли ответственность. А «мнения» людей, писавших свои байки в угоду то Хрущеву, то Горбачеву, рассматриваю осторожно. Авторитетнее Жукова, к примеру, в сухопутных войсках у нас нет, но в его мемуарах ни разу не упоминается о его желании посоветоваться со Сталиным, что было бы естественным, но зато есть страстное желание посоветоваться с полковником Л. И. Брежневым. В отличие от Вас, я ищу факты, а не следую «линией партии». То коммунистической, то капиталистической.
Но продолжим о «конкретных знаниях». И. М. Кокцинский пишет:
«Так, на „круглом столе“, проведенном 30 марта 1989 г. в Институте военной истории по начальному периоду войны, генерал армии П. Н. Лащенко, занимавший перед войной должность помощника начальника оперативного отдела штаба 35-го стрелкового корпуса в Одесском военном округе, сообщил, что накануне нападения командир 176-й стрелковой дивизии полковник В. Н. Марцинкевич вывел подчиненное ему соединение без разрешения в полосу обороны. Точно так же поступил и командир 95-й стрелковой дивизии генерал-майор А. И. Пастревич. „Я не знаю, что бы было с командирами дивизий, если бы война не началась“, – сказал Петр Николаевич. – Вероятно, их бы расстреляли. Но они заняли оборону, и война началась. Про это забыли…».
Ай-я-яй, какие ужасы рассказывает генерал армии и надо же – как раз в струю перестройщику Горбачеву. Вот так взяли две дивизии и прервали плановые занятия, расконсервировали боеприпасы, начали жечь дефицитное горючее, топтать и перекапывать сельхозугодия колхозов – и все «без приказа»?! А откуда они знали, где их «полоса обороны»? Ведь полоса обороны дается в приказе. Куда же они вышли, если приказа не было? На «деревню к дедушке»?
Ну да ладно, что говорить, если в этом толку нет. Рассмотрим дело по существу. Я утверждаю, что основная техническая причина поражений 1941 г. – отсутствие радиосвязи. И. М. Кокцинский – отсутствие приказа Сталина на отражение агрессии.
Рассмотрим сегодняшний день – войну в Чечне. Сегодня все по И. М. Кокцинскому.
Главнокомандующий – замечательный. Не то что не дал приказ на защиту от чеченцев, а сам на них напал. Специалист в военном деле не чета Сталину – сам даже снайперов расставлял. По кокцинским – идеальный стратег.
Маршала своего мудрого (П. Грачева) не расстрелял. А этот маршал, как и Тухачевский, имел огромный опыт. Тухачевский расстрелял тамбовских крестьян, а Грачев – защитников Конституции. То есть, все замечательно, – именно так, как внушают народу кокцинские.
Победили мы Чечню в 1996 году? В чем дело кокцинские? Ведь все было, как вы требуете!
Причин поражения в Чечне, конечно много, и связь на фоне предательства Кремля уже не главная причина, но все же.
Вот как специалисты описывают состояние радиосвязи и ее влияние на боевые действия в журнале «Солдат удачи» N 6, 1997 г.:
Печальный опыт первых месяцев войны в Чечне подтвердил, что недооценка войсковой связи, как вида боевого обеспечения, может привести к срыву проводимой армейской операции и неоправданным потерям среди личного состава.
Укомплектованность средствами связи войск группировки, участвующей в операции, по оценкам командования, составила 95—98 % от штатной потребности. В то же время новых средств имелось не более 20 %, а современных – не более 10 %, что привело к полному отсутствию всякого засекречивания и помехозащиты. В войсках не оказалось малогабаритных и легких радиостанций с маскираторами речи. (За период с 1993 по 1995 г. Вооруженными Силами было закуплено всего 6500 радиостанций Р-163-IV, Р-165-05Y, Р-023). Основу средств связи в полковом, батальонном, ротном звене управления составили громоздкие и устаревшие Р-123, Р-159, Р-158, Р-148. Но даже в этих радиостанциях потребность так и не была удовлетворена. Еще опыт войны в Афганистане показал, что оснащение переносными средствами связи должно обеспечивать каждое мотострелковое отделение или танковый экипаж. В ходе январского 1995 года штурма Грозного не каждый взвод и даже роты имели переносные радиостанции. Основные причины – это преступная халатность военных чиновников, отправлявших подразделения, убывающие в район боевых действий, с неисправной и разукомплектованной техникой. Из 2156 освидетельствованных средств связи 462 оказались неисправными, еще 367 радиостанций вышли из строя в процессе эксплуатации. Больше трети! Всего же за время боевых действий безвозвратные потери техники и средств связи составили 59 единиц подвижных и 1071 единиц переносных средств связи. Но даже то, что могло работать, вынужденно молчало из-за отсутствия или разряженности аккумуляторных батарей.
