Образ врага. Расология и политическая антропология - Савельев Андрей Николаевич (чтение книг txt) 📗
Цвета волос. Среднерусский показатель — 12 % темных волос. Темная пигментация волос увеличивается в направлении с севера на юг. В Архангельской, Вологодской, Смоленской, Тверской, Новгородской, Ленинградской, Кировской областях доля темных волос менее 6 %. В Воронежской, Брянской, Тульской, Тамбовской областях достигает 25 % и выше. В некоторых северных популяциях темные волосы не встречаются.
Скуловой диаметр. Данный признак не обнаруживает географических закономерностей. Более широкие лица встречаются на русском Западе, самые широкие — на границе Белоруссии и Прибалтики. Севернее лица более узкие. В целом картина распределения признака сильно искажена локальными максимумами.
Горизонтальная профилировка лица. При общем размахе признака, оцененного в бальной системе от 1 (типичный монголоид) до 3 (типичный римлянин или перс), среднерусский показатель составляет 2,1 балла. Колебания признака на Русской равнине невелики — значение от 2,05 до 2,15 охватывают 60 % ареала. Наблюдаются широтные локальные максимумы и минимумы. Области повышенной профили лица — между 52–55 параллелями, на побережье Онежского озера
Выпуклая спинка носа. Встречается чаще на юго-западе русского ареала. Частота выше 26 % — в Брянской, Калужской, Тверской областях, в Архангельской области и Карелии — около 7 %.
По размерам головы и параметрам лица русские приближаются к центральному европейскому типу, отличаясь от него только более широким черепом, более широким и высоким носом с уменьшенным переносьем. При этом надбровья развиты слабее, смягчена горизонтальная профилировка лица, губы более толстые, больше развита складка века. Кроме того, в русских группах доля светлых волос и волос средних оттенков повышена, а темных снижена (светлые глаза у русских встречаются в 45 % случаев, в Европе — в 35 % случаев, темно- и светло-карие глаза у русских составляют лишь 25 %, в Европе — 46 %, темные волосы — соответственно в 14 % и 45 % случаев). Рост бровей и бороды несколько ослаблен (это различие скрадывается в старших возрастных группах). Русский нос прямее европейского — у русских 75 % носов имеют прямой профиль, в Европе — 70 %. Вогнутый профиль (курносость) встречается в 9 % случае, в Европе — в 10 %.
Современные русские очень близки к другим восточно-европейским группам (В.П.Алексеев). Самые минимальные краниологические различия наблюдаются между великороссами, украинцами и латышами. От самых малых до малых различия наблюдаются между великорусами, украинцами, молдаванами, румынами, сербами и хорватами. Также малые различия имеются между чехами и украинцами, сербами и хорватами, но чехи уже менее близки к русским и румынам. Обособленное положение в европейской краниологии демонстрируют армяне, стоящие близко только к грекам. Греки образуют переход от армян к другим группам. Греки близки, с одной стороны, к армянам, с другой — к румынам и молдаванам. Максимально удалены от всех групп словенцы.
Важные для европейцев идентифицирующие параметры — пигментация глаз и профиль спинки носа. По этим параметрам совокупно близки словенцы, латыши, русские, украинцы, молдаване. Промежуточную группу составляют сербы и румыны. Отдалены от других групп греки. В стороне от греков и других групп — армяне.
Эти в целом любопытные данные не могут дать ответа на вопрос о расовой дифференциации русских, о границах и причинах территориальной дифференциации. Аналогичная ситуация сохранилась и при использовании современных методик. Огромные затраты на организацию массовых замеров и привлечение современных статистических методов прошли впустую, поскольку также опирались на наиболее легко измеримые параметры черепа. Кроме того, политическая конъюнктура привела к тому, что русский народ рассматривался отдельными группами, разделенными новыми государственными границами, образовавшимися в начале 90-х годов ХХ века. Соответственно, общая картина смазывалась, а сравнение средних показателей становилось просто абсурдным — на координатные сетки попадали усредненные по каждой из государственных территорий показатели. Особенно фатально это деление сказалось на попытках типологии населения Украины и Белоруссии, в котором имеются отдельные расово инородные группы.
Методологический абсурд демонстрирует тот факт, что для великороссов, украинцев и белорусов статистические расчеты дали разные наборы признаков, характеризующих главные компоненты. Это должно было остановить авторов расчетов и побудить проработать методический аппарат. Огромная работа была лишь поверхностно прокомментирована по каждой из групп — для русских, украинцев и белорусов по отдельности. Все что из этого получилось — данные о территориальных особенностях по каждому отдельно взятому новообразованному государству.
Первая и вторая главные компоненты массива антропологических измерений не дают возможности нарисовать типичные портреты русских людей даже на краях распределения. Все упирается в тонкие качественные нюансы — более светлые или более темные волосы, вариации головного указателя, формы лица, густоты бороды и пр. Простое усреднение по массиву данных ровным счетом ничего не дает, поскольку требует визуализации — как анализируемого типа, так и тех, с которыми его следует сравнить. Важно также знать и размах вариации признаков данной общности, а не только их среднюю величину. Ничего подобного, увы, антропологи не выяснили и, возможно, не собирались этого делать по причине стесненности в средствах и несколько иных задач, которые они видели перед собой.
Третья и четвертая главные компоненты для великорусов представляют периферийные расовые модификации — южную темноволосую круглоголовую, северную — светловолосую длинноголовую. Обе группы характеризуются шестиугольным лицом с расширенными скулами и повышенной частотой распространенности вогнутого профиля спинки носа. Предполагаемое смешение русских колонистов с автохтонами здесь легко заменить иной причиной возникновения территориальной особенности — проявлением периферийных признаков популяции.
Хаотично представлены различные параметры — нелепым выглядит совмещение в одном и том же исследовании данных о росте человека, форме его черепа и пигментации волос. Все, что можно понять из этих данных для выяснения антропологический различий, укладывается в понимание того, что русские разнообразны формой лица (узкое или широкое) и посадкой и формой носа (низкий или высокий, широкий или узкий). Имеются ли по этим параметрам территориальные особенности, без расчетов с привлечением данных об исходных измерениях, сказать трудно. Увы, мы не располагаем возможностью пересчитать статистический материал, опираясь исключительно на лицевые замеры, которые, собственно, только и могут использоваться для понимания социальной роли антропологических параметров.
Нелепостью выбранной стратегии исследований следует считать отсутствие хотя бы обобщенных данных о великорусах, украинцах, белорусах, расселившихся в Сибири, на Дальнем Востоке, в Крыму, Прибалтике (особенно в Калининградской области). Русский ареал таким образом искусственно сужен.
Наконец, данные о различиях не сопровождаются данными об удельном весе каждого из типов, что крайне необходимо для формирования представлений об антропологическом портрете русского народа.
Результаты, запутанные такими данными, как уровень пигментации, рост и черепной указатель, все-таки дают некоторые представления о территориальных различиях — это единственный достойный внимания и интерпретации результат масштабных антропологических экспедиций.
У великороссов Российской Федерации можно выделить четыре близкие территориальные типа (ильменско-белозерский, валдайский, верхнееокский и центральный), составляющих западнорусский антропологический тип. Еще три территориальных типа (вятско-камский, клязьминский и восточный верхне-волжский), втиснуты в волжко-клязьминское междуречье. Третья территориальная группа составлена восточным великороссом. Исследователям вольно интерпретировать приведенные данные либо как следствие древнего вторжения уральских мигрантов, либо как охват автохтонных групп западными мигрантами. Мы придерживаемся второго варианта интерпретации.
