Эпоха викингов в Северной Европе - Лебедев Глеб Сергеевич (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Уровень обмена в идеологической сфере намечается (в области эпоса) не позднее середины X в., достигает максимума — в XI в., а художественное выражение обретает уже в русской литературе XII, и скандинавской XII–XIII вв.
В примерном соответствии с этими четырьмя основными уровнями находится и та периодизация, которая устанавливается для русско-скандинавских отношений VIII–XIII вв.
Лишь три из пяти периодов относятся собственно к эпохе викингов в Северной Европе. Ее конечный рубеж приходится на начало четвертого периода, и отмечен богатырской фигурой Харальда Хардрады, из Киева отправляющегося «туда, где арабы с норманнами бой ведут на земле и на море», но только уже не в отрезанный печенегами «Серкланд» Ингвара Путешественника, а в Византию. Эта пора его деятельности, полностью принадлежащая еще эпохе викингов, освещена в сагах и «драпах» с широким использованием восточноевропейских, русских эпических мотивов, входивших в общий дружинный фонд [189, с. 184, 200–202]. Вернувшись в Киев со сказочными богатствами, Харальд — Соловей Будимирович, добивается, наконец, руки воспетой им «Герды Гардов», Елизаветы Ярославны. И вся его дальнейшая судьба — возвращение в Норвегию, утверждение на престоле, длительная борьба с соседними королями и, наконец, героическая гибель в битве за английский престол — это уже, собственно, средневековье; а в плане русско-скандинавских отношений — начало нового, «династического этапа». Династические связи между правящими дворами в эпоху феодально-монархических государств были действенным средством развития и регулирования политических отношений, поэтому их следует рассматривать как закономерную форму эволюции русско-скандинавских связей, выражающую переход этих связей в новое, государственно-политическое качество. И снова необходимо констатировать, что инициатива в развитии этих связей принадлежит Руси, где значительно раньше, чем в Северных странах, конституировалась построенная по византийским нормам концепция верховной феодальной власти. Создателем новой системы отношений стал столь хорошо известный норманнам «конунг Ярицлейв», к концу своей деятельности не только претендовавший на равноценный византийскому титул «царя» [186, с. 416], но и умело зафиксировавший родственными связями стабильные отношения со скандинавскими королевствами (он взял в жены дочь шведского короля Ингигерд, а их дочь Елизавета стала женой сначала Харальда Норвежского, а после его гибели — Свейна Эстридсона Датского). Именно так была заложена основа системы международных династических связей киевских государей, функционировавшая до XIII в. [383, с. 426–429].
Династические связи русских князей
Владимир — (989-1011) — Анна (Византия)
Владимировичи
Ярослав — (1020–1050) — Ингигерд-Ирина (Швеция)
Мария-Добронега — (1040–1087) — Казимир I (Польша)
Ярославичи
Владимир — (?) — Ода, графиня Липпольд (Германия) — (до 1052)
— Ида фон Эльсдорф (Германия)
Изяслав-Дмитрий — (1043–1078) — Гертруда (Польша) Вышеслава — (?) — Болеслав II (Польша)
Всеволод-Андрей — (1050–1067) — дочь Константина IX Мономаха (Византия)
Анастасия — (1039–1046) — Андрей (Венгрия)
Елизавета — (1044–1066) — Харальд (Норвегия)
— (1067-?) — Свейн (Дания)
Анна — (1050–1060) — Генрих (Франция)
— (1060–1075) — Рудольф, граф Креспи-Валуа (Франция)
Внуки Ярославли
Ростислав-Иван Владимирович — (1060–1067) — Ланка? (Венгрия) Ярополк-Петр Изяславич — (1073–1086) — Кунигунда фон Орламюде (Германия)
Святополк-Михаил Изяславич — (до 1113) — Комнина (Византия)
Евпраксия Изяславна — (1088–1089) — Мешко III (Польша)
Олег-Михаил Святославич — (1083) — Феофа yо Музалон (Византия)
Владимир-Василий Всеволодович Мономах — (1070–1107) — Гита Гарольдовна (Англия)
Апраксия-Адальгейда Всеволодовна — (1089) — Генрих III фон Стаде — (?) Генрих IV (Германия)
Мономаховичи
Мстислав-Харальд-Федор Владимирович — (1095–1122) — Кристина (Швеция)
— (1122–1132) — дочь новгородского посадника Завидя-Дмитрия
Марица — (1116) — Леон Диоген (Византия)
Евфимия — (1117–1138) — Коломан I (Венгрия)
Мстиславичи-Мономаховичи
Ингеборг — (1118) — Кнуд Лавард (Дания)
Мальфрида — (?) — Сигурд Крестоносец (Норвегия)
— (?) — Эйрик II (Дания)
Святополк-Иван — (1144) — Евфимия (Моравия)
Ирина — (?) — Андроник Комнин (Византия)
Ефросинья— (1146–1176) — Геза II (Венгрия)
Русско-скандинавские связи не были определяющими в этой системе, но занимали в ней устойчивое место и заботливо поддерживались. Сто лет спустя после Ярослава Мстислав Владимирович тщательно восстанавливает созданную в середине XI в. картину «политического равновесия», обновляя династические узы и со Швецией, и с Данией, и с Норвегией. Эти отношения оставались стабильными и прочными. Взаимодействие между двумя феодальными культурами — русской и скандинавской — в эпоху Владимира Мономаха и Мстислава продолжало развиваться [186, с. 462–466], но, в отличие от IX–XI вв., оно осуществлялось главным образом в политической и идеологической сфере. В это время «варяжская легенда» прочно включается в композицию ПВЛ, а в норвежско-исландской письменной традиции начинается формирование цикла «королевских саг» с их устойчивым мотивом пребывания королей-миссионеров в Гардах, при дворе конунга Ярицлейва.
Оба памятника — «Повесть временных лет» и «Хеймскрингла» — лежат в основании национальных литератур, и оба они оказываются за пределами общесредневековой европейской традиции, основанной на латинской книжности. Те специфические черты, которые предопределили исключительно национальную, и в то же время общечеловеческую значимость воплощения средневековых духовных ценностей на своем языке, на собственном культурном материале, не омертвлённом церковно-феодальными канонами, те черты, которые обусловили всемирно-историческое значение русской литературы нового времени и близкой ей по духу скандинавской литературы конца XIX — начала XX в., корнями уходят в мощную подоснову многовековых русско-скандинавских связей, и корни эти непосредственно соприкасаются с наследием эллинистической культуры, сохраненным раннесредневековой Византией.
Эпоха образования Древнерусского государства — для Киевской Руси так же, как эпоха викингов для скандинавских стран, — стала временем не только оформления классового общества и феодальной государственности. В результате социально-экономических и политических процессов, проходивших в условиях тесного двустороннего взаимодействия, и Русь, и Скандинавия вошли в состав нового для них культурного единства. Условно, выделяя преемственную связь с античным культурным и политическим наследием, это единство можно назвать «романским» (имея в виду не только западную, римскую, но и восточную, «ромейскую», его ипостась).
«Романский мир», в котором Русь обретала многие исходные формы своей средневековой культуры, был плотной и обширной культурной тканью, охватившей огромное европейское пространство за многие столетия до его разделения на Запад и Восток Европы. Христианская каменная архитектура, развивавшая позднеантичные нормы, навыки и традиции, так же, как развивали их религия, письменность, государственность, единым культурным комплексом распространялась в переживающей социальную революцию «варварской» среде. «Романская культура» VII–XII вв. — это не только и не столько зодчество. Это — особое отношение к письменности, стремящейся приспособиться к языку народа: в высшей степени «романской» (не «латинской!») была деятельность Кирилла и Мефодия, и кириллица — одно из проявлений «романики» (так же, как готский перевод библии Ульфилы). Романика — это земляные замки франкских и саксонских графов, также, как городища славянских волостелей, и борги — скандинавских конунгов, древо-земляные укрепления городов (даже — возникавших у развалин каменных римских крепостей). Определенный тип вооружения — и лишь с появлением в Европе «готического доспеха» (как и готического храма) различия между Западом и Востоком становятся ощутимы. Неправомерно проводившееся маститым русским историком С.М.Соловьевым противопоставление горного, каменного Запада с гнездами замков и городов — деревянной, равнинной Руси [204, VII, 13, с. 46]. То и другое — еще единый мир, и различия от области к области его неуловимы и несущественны по сравнению с теми, что сформируются пять столетий спустя. Основой романского единства в Европе IX–XII вв. было цветущее, богатое, древнее Средиземноморье, римско-византийская цивилизация, с великолепными супергородами, блистательной властью кесарей, авторитетом церкви, иерархической государственностью, семью свободными искусствами, с богатством и силой античной традиции.
