Тайны Великой Скифии. Записки исторического следопыта - Коломийцев Игорь Павлович (книга жизни txt) 📗
Пока Византия лихорадочно укрепляла свою придунайскую линию обороны, надеясь, что авары тем временем ввяжутся в войну с гепидами или лангобардами, а то и с теми и с другими разом, кочевники в обход земель придунайских германцев отправились еще дальше на Запад — в земли племени франков. Перенесемся же и мы, пусть мысленно, на самый Запад европейского континента.
Как мы с вами знаем, западногерманское племя франков в конце V века постепенно вытеснило почти всех конкурентов из северных галльских земель. В начале VI века окрепшие властители этого народа сумели прибрать к своим рукам и прочие территории нынешней Франции. В историю эти вожди вошли под именем «длинноволосых королей» династии Меровингов. Ибо единственные из своего племени имели право отпускать очень длинные волосы, которые у владык данного рода были светлые, вьющиеся и, вообще, чудо как хороши.
В качестве собирателя французских земель прославился один из первых Меровингов, знаменитый Хлодвиг I, царь франков. Слово «царь» в применении к тем, кого весь мир знает в качестве предтечь французских монархов, звучит несколько неожиданно. Так и просится на уста слово «король». Но титул этот, как известно, происходит от имени великого полководца и правителя Карла Великого, властителя франков да и доброй половины Европы. А его не то, что самого еще и в проекте не было — прадед императора не был рожден на свет в то время. Поэтому историки и мучаются, не зная, как называть первых правителей этого народа: вожди — не вожди, короли — не короли. В писаниях древних хронистов сих варварских царьков частенько именуют «rex», будем переводить этот титул как «царь».
Так вот, царь Хлодвиг — личность, безусловно, весьма примечательная, а для французов — просто судьбоносная. Во-первых, именно он, в основном, собрал вокруг себя те земли, которые станут потом основой прославленного королевства. Нам сейчас кажется вполне естественным, что французы живут на европейском континенте южнее англичан, севернее испанцев и западнее немцев. Разве могло случиться по-иному?
А между тем это было вполне вероятное развитие исторических событий. Проиграй царь Хлодвиг пару битв, и франки могли оказаться где-нибудь в Испании или на Севере Африки, а то и вовсе раствориться как вандалы, стертые с лица земли темнокожими маврами, или, как тогда их еще называли, «маврусиями».
Во-вторых, Хлодвиг принял христианство в его католической версии. В то время среди франков — наиболее отсталого в культурном плане, хотя сильного и многочисленного германского племени — практиковалось древнее язычество, поклонение идолам и приношение человеческих жертв. Соседние германцы — везеготы и остготы — исповедовали, и уже давно, христианство, но в его арианском варианте. (Вспомним императора Валента, навязавшего эту «ересь» готам).
Часто в истории выгодно никуда не торопиться. Даже с принятием христианства. То, что франки стали католиками, примирило их с местным галло-римским населением, особенно южных провинций, позволило войти в международную семью христианских народов и, естественно, существенно упрочило их внешнеполитические позиции.
Так что с царем Хлодвигом французам просто повезло. В 507 году этот доблестный правитель разбил везеготов, живших на юго-западе Галлии (нынешняя Аквитания), и завладел их землей. Героический правитель уже после того, как враг дрогнул и побежал, сам попал в засаду, чуть было не погиб. «Остался жив благодаря панцирю и быстрому коню»{46}. Тулузское королевство везеготов после этой битвы перестало существовать. В 534 году франки (уже после смерти Хлодвига) окончательно присоединят к себе Бургундское королевство, а в 536 году отнимут у остготов Прованс.
Но главное, в чем преуспел Хлодвиг I, — это в истреблении своей многочисленной родни, ибо франкские племена были поделены между членами одного царского рода, и все их мелкие правители приходились друг другу дядями, двоюродными братьями и так далее. Изобретательность Хлодвига в данном деле была безгранична, он натравливал одних царьков на других, подсылал убийц и в конце концов истребил почти всех франкских вождей.
Вот лишь один пример. Хлодвиг пишет письмо честолюбивому сыну Сигиберта Хромого, вождя франков, живших в западногерманских землях (Кельн и Трир), и предлагает помощь в свержении его больного отца. Когда отцеубийца состоялся, он в благодарность предлагает Хлодвигу взять, что понравится из драгоценностей покойного правителя. Тот отвечает, дескать, ничего не надо, пусти лишь моих людей осмотреть сокровищницу. Мол, любопытство замучило. Неблагодарный сын с радостью проводит посланников в закрома родины, где его просят показать нечто снизу сундука и, когда он наклоняется, один из посланцев рубит секирой бедовую голову нового царя. Тут как тут и Хлодвиг с войском: «Франки, один ваш царь коварно убит, другого покарала за преступление судьба. Признавайте меня правителем». Воздержавшихся, надо полагать, не было.
Истребив таким вот образом всех конкурентов, великий царь, по словам историка Григория Турского, загрустил и в печали произнес: «Горе мне, я остался чужим среди чужестранцев, и нет у меня никого из родных, которые могли бы мне чем-либо помочь в минуту опасности». Впрочем, церковный хронист в искренность владыки не верил: «Но это он говорил не из жалости к убитым, а из хитрости: не сможет ли он случайно обнаружить еще кого-либо из родни, чтобы и того убить»{46}.
Следующий вождь франков Хлотарь (сын Хлодвига) еще более укрепил державу. Но после смерти данного царя четыре его сына бросили жребий и разделили государство. «И Хариберту выпал жребий владеть королевством Хильдеберта, и своим местопребыванием сделать Париж; Гунтрамну — владеть королевством Хлодомера с местопребыванием в Орлеане; Хильперику досталось королевство Хлотаря, отца его, с королевским престолом в Суассоне; и, наконец, Сигиберту досталось королевство Теодориха с местопребыванием в Реймсе»{46}.
Королевство, или, точнее, царство, которое досталось в наследство Сигиберту, называлось Австразия и включало в себя северовосточные земли Франции и часть нынешней Германии. Именно в этих краях в год восхождения Сигиберта на престол (561) появились некие всадники невиданного ранее в Западной Европе племени, которое по старой привычке назовут здесь «гуннами».
У Григория Турского читаем: «Тут же после смерти короля Хлотаря гунны вторглись в Галлию. Против них выступил Сигиберт и, вступив с ними в бой, победил их и обратил в бегство. Однако позже их король через послов добился дружбы с Сигибертом»{46}.
Конечно же, это были никакие не гунны, а наши с вами герои — авары. Но что они делали в столь отдаленных западных краях, да еще в 561 году, если, как мы знаем, в то же самое время в Поднестровье они воевали с упорными антами, а следующим летом стояли вооруженным лагерем на Дунае, беспокоя Юстиниана и требуя земли?
Думаю, это была, конечно же, разведка. Придя из глубин Азии, «железные всадники» пытались получше узнать континент, куда занесла их судьба, выведать, нет ли где еще на Западе, подальше от тюрок, земель, пригодных для их поселения: степей, где можно кочевать со стадами рядом с горной местностью, богатой железом.
Пока Сигиберт отгонял разведку врага, брат его, Хильперик захватил столицу Астразии Реймс и все его земли. Вернувшись, победитель гуннов напал, в первую очередь, на царство агрессора, захватил столицу Суассон и пленил сына Хильперика — Теодоберта. Затем только повернул в свои собственные владения и освободил их{46}. Таким образом Сигиберту удалось не только отстоять, но и значительно расширить пределы своего государства.
Но через пять лет «гунны» пришли опять.
Боевая магия аваров
В 566 году на территории нынешней Франции вновь объявляются авары. Взглянем на карту раннесредневековой Европы. Никакой Германии и Швейцарии нет еще и в помине. Между Причерноморьем, в частности, землей покоренных антов и царством франков, расположены лишь западные славяне и некоторые, не подчинившиеся первым франкским царям Меровингам, германские племена, такие как саксы или аллеманы. Эти отсталые, погрязшие в язычестве народы не интересуют никого, кроме самих себя. Поэтому о том, что происходит в их землях, христианские хронисты пишут только в том случае, если это задевает интересы какой-либо из цивилизованных держав.
