Беру свои слова обратно - Суворов Виктор (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Особо следует сказать про генерал-майора Василевского. Он не был на Западном фронте, но он лично планировал боевые действия Западного фронта. За позорные поражения Красной Армии в Белоруссии и Прибалтике, за окружение Ленинграда генерал-майора Василевского ждал самый головокружительный взлет во всей Красной Армии. Через три недели после ареста командования Западного фронта Василевский становится заместителем начальника Генерального штаба, начальником Оперативного управления. До этого он отвечал только за планирование боевых действий от Белого моря до Бреста. Тут – сплошной провал. Теперь Сталин доверяет ему планировать все действия Красной Армии. В октябре 1941 года Василевский становится генерал-лейтенантом. Через полгода – генерал-полковником. Еще через месяц Сталин назначает его начальником Генерального штаба. Прошло еще полгода, и Василевский получает звание генерала армии. Затем через 29 дней – Маршала Советского Союза.
И уж совсем непонятна судьба Жукова. Западный фронт рухнул. И Северо-Западный. И Юго-Западный. И Южный. Северный тоже. Если бы Северный фронт устоял, то не было бы блокады Ленинграда. Рухнули все пять фронтов. Их действия планировал лично Жуков. Но под топор пошло только руководство Западного фронта.
А начальника Генерального штаба в святые определили.
Мало того, 26 июня 1941 года Сталин поставил Жукову задачу заниматься исключительно делами Западного фронта. Вот как Жуков сам об этом рассказывает. «В тот же день (26 июня – В.С.) вечером по вызову Сталина я возвратился в Москву и сразу прибыл к нему в кабинет. Он возложил на меня организацию обороны на рубеже Полоцк – Витебск – Орша – Могилев – Гомель, с тем чтобы задержать наступление противника в связи с критическим положением на Западном фронте» («Красная звезда», 26 марта 1996 г.).
Так что Павлову «помогали» не только все Маршалы Советского Союза, но и сам величайший полководец ХХ века. Однако ничего ни у маршалов, ни у гениального полководца не получилось.
А виноват Павлов.
Павлова обвиняли в том, что он плохо проявил себя в январе 1941 года в ходе стратегических игр. Источник обвинений известен. Это следует из захватывающих охотничьих рассказов Жукова. Материалы стратегических игр были закрыты грифом совершенной секретности, поэтому Жуков мог сочинять все, что ему заблагорассудится, рассказывать доверчивым все, на что были способны его буйная фантазия и длинный язык. И он сочинял. И он рассказывал. Но чуть приоткрылись архивные сейфы, и оказалось, что Павлов на тех играх был нисколько не хуже Жукова. Оказалось, что Жуков просто выдумал ход и исход игр. Рассказы Жукова – треп, злобный вымысел престарелого хвастуна.
А вот еще обвинение: вечером 21 июня 1941 года генерал армии Павлов веселился в театре, а ведь надо было...
Глупость Павлова налицо. Однако и тут есть что возразить. Не один Павлов в театре сидел. Внимательному читателю рекомендую полистать мемуары других генералов из других военных округов. Гарантирую, любой, кого интересуют загадки начального периода войны, найдет десятки упоминаний о столичных артистах, которые во второй половине июня пели и плясали по большим и малым гарнизонам вдоль всей западной границы Советского Союза. Не Павлов столичными концертными бригадами распоряжался, не он их слал на границу. Не было у него власти столичными распоряжаться.
Молодому поколению не понять, а сверстники подтвердят – у нас так было устроено: готовится сбор урожая, и вот артисты всех рангов – от школьных драмкружков до московских знаменитостей – на полевых станах поднимают боевой дух земледельцев перед грандиозной битвой за урожай. Или – готовятся выборы. Тут вам в магазины и колбаски подбросят, и банок каких-то с завлекательными этикетками, и кислого вина подвезут аж из Алжира. Однажды в Куйбышеве перед выборами даже бананы продавали. Правда, только с десяти до обеда и только в центральных кварталах. А вот водки, точно помню, на всех хватило. У кого деньги были. И тут же рядом с магазинами, внезапно разбогатевшими на закуску и выпивку, – радость всенародная: бубны стучат, гитары бренькают, гармошки надрываются. А в заводских клубах, а то и прямо в цехах, любимцы всенародные, от Пьехи до Зыкиной, разносят по душам человеческим надежду, тепло и счастье беспредельное.
Или вот: в 1968 году, ближе к августу, любителям эстрады и цирка, поклонникам оперетты, сатиры и драмы, балета и оперы в Москве было нечего делать. Ценителю надо было в тот момент оказаться в войсках Прикарпатского военного округа. На границе с Чехословакией. Вот где раздолье было! Любуйся-наслаждайся достижениями советского, самого гуманного в мире искусства! Главное – бесплатно. На халяву!
В июне 1941 года нечто подобное случилось вдоль всей западной границы Советского Союза. Историкам искусства рекомендую полистать воспоминания певцов и танцоров, скрипачей и пианистов, артистов кино и театра. Самое, казалось бы, им место в июне 1941 года перед сбором урожая – на Дону, на Кубани, на Алтае, в Поволжье. Ан нет. Все они стайками и табунами почему-то по западным границам роились. Некоторые из них развлекали командование и штаб Западного фронта. Именно так: фронта! Вечером 21 июня, в тот самый момент, когда Павлов со своим штабом в театре хлопал в ладоши, в Кремле товарищ Сталин принимал решение о развертывании пяти советских фронтов от Белого моря до Черного. В частности, было принято решение о создании Западного фронта и назначении генерала армии Павлова командующим. И если так, то Павлову должен был позвонить сталинский секретарь товарищ Поскребышев и сообщить: решается ваш вопрос, вам приказано сидеть в служебном кабинете у телефона и ждать решения.
И если Павлов беспечно расслаблялся в театре, то из этого следует, что подобного распоряжения из Кремля не поступало.
И тут из области смешного мы переходим в область непонятного. Над Павловым каждый волен смеяться, но как понимать поведение Сталина? В годы его правления весь государственный аппарат работал в сталинском ритме и был подчинен режиму дня отца народов. Сталин работал ночами, потому все наркомы, а позже министры сидели до утра в своих кабинетах: а вдруг позвонит Сталин? Раз в кабинетах ночью сидели наркомы, то сидели и их заместители: а вдруг наркому срочно потребуются какие-то сведения? А раз сидели в креслах заместители наркомов, то оставались на рабочих местах и начальники главных управлений. И их заместители. И начальники управлений. Тоже с заместителями. И начальники отделов. И все прочие. Каждый желающий найдет во множестве такие сообщения: «В Наркомате обороны, в Политическом управлении РККА, так же как и в аппарате ЦК ВКП(б), в то время господствовал порядок авральной ночной работы. Скажем, Мехлис не уезжал домой раньше 5-6 часов утра» (Генерал-майор Е.А. Болтин. «Красная звезда», 10 марта 2004 г.). «Во всех наркоматах работали ночами» (В.С. Емельянов. На пороге войны. М., 1971. С. 23). О сталинском стиле работы рассказывает кандидат в члены Политбюро Д.Т. Шепилов: «Работа шла до утра... Нередко конец одного рабочего дня (вернее, ночи) смыкался с началом другого... Работа шла на износ. Инфаркты, инсульты и смерти сыпались всюду» («Вопросы истории». 1998. No 5. С. 12-13).
И не только правительственно-чиновничья Москва жила в этом ритме. Но и вся страна. Всему аппарату управления приходилось подстраиваться под ритм Москвы. Сидит ночью партийный секретарь в каком-нибудь Уркаганске, а уйти не моги: а вдруг помощник московского замзавотдела потребует немедленного ответа?.. Хорошо на Дальнем Востоке. Когда в Москве ночь, там уже день. А каково остальным?
Но вот исключение, которое выделяется из всех правил. 21 июня 1941 года в Москве решался вопрос экстраординарной важности: впервые в истории Советского Союза в мирное время в обстановке строжайшей секретности создавались пять фронтов. Сталин формировал фронты не для обороны, не для отражения гитлеровской агрессии. В возможность германского нападения Сталин категорически отказывался верить. Фронты создавались для какой-то неизвестной для нас цели. При этом Западный фронт – главное направление войны, центр, сердцевина стратегического построения. И вот в этот решающий момент Сталин не потребовал присутствия Павлова на своем командном пункте или в рабочем кабинете.
