«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война - Лозунько Сергей (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Шастенэ не может в это поверить. Он только что из Польши, и там его уверяли, что та «продолжает считать себя союзником Франции» и «в случае нападения Германии на Францию выступит против Германии». Поэтому, корректирует он свой вопрос, — «как Советский Союз в этом случае сможет поддержать Польшу?»
Хорошо информированный советский замнаркома индел оговаривается, что подобное выступление Польши ему представляется «сомнительным», но разбирает и этот вариант: «если польские войска действительно выступили бы против Германии, то мы могли бы на первом этапе войны поддержать их снабжением и таким образом совместными усилиями оттянуть часть немецких войск от Франции… Это, конечно, облегчилось бы, если бы Польша действительно помогла Франции».
Однако, возвращается он к своему прежнему тезису, выступление Польши против Германии — из разряда фантастики. А в реальности было бы вот что: «в момент, когда произошло бы немецкое нападение на Францию, Польша в лучшем случае (в худшем, очевидно, поддержала бы Гитлера! — С. Л.) осталась бы нейтральной, сконцентрировав одновременно свои войска на своей восточной границе (т. е. против СССР! — С. Л.). Эту концентрацию войск она официально объясняла бы опасением вступления советских войск в Польшу, фактически же и объективно это заставило бы нас сосредоточить войска на польской границе и затруднило бы оказание нами помощи Франции».
Главред «Тан» не может поверить в подобную подлость «верного союзника Франции», который, по его представлениям, должен «драться за Францию». Но Крестинский опускает его с небес на землю: «Польша тесно связала себя с Германией договоренностью и не выступит против Германии, разве что дело началось бы с нападения Германии на Польшу» [397]. Но последнее из области умозрительного, не более — зачем Гитлеру в тот момент нападать на своего союзника, надежно прикрывающего немецкий тыл и выступающего барьером против Советской России?
В 1938 г. произойдет именно так, как и предупреждал советский замнаркома индел: Польша сделает все, чтобы СССР не смог исполнить свои союзнические обязательства перед Чехословакией (в т. ч., как и предсказывал Крестинский, сконцентрирует свои войска на границе с СССР). А в одиночку Франция защищать чехов не решится. К тому времени Польша и Германия совместными усилиями надежно перекроют для РККА и «румынский» путь.
Ранее мы приводили документы, что Варшава еще за год до рассматриваемых событий (ремилитаризации Рейнской зоны), а именно в мае 1935-го предприняла перед Бухарестом демарш относительно гипотетической возможности прохода советских войск через румынскую территорию. Таким образом, в Париже, размышляя в марте 1936-го о возможных ответных мерах военного характера на введение немецких войск в Рейнскую зону, исходили из того, что СССР не сможет оказать Франции реальной военной поддержки: Польша не допустит!
Как известно, после Первой мировой войны французы переоценили верность своего «союзника» — Польшу создавали как «восточный фронт» против Германии, а на деле получился германский «восточный тыл». Добавим: Польша замысливалась (такими, как Фош и Клемансо) в качестве разделительного барьера между Германией и Россией, таковой она и получилась, но теперь этот «польский буфер» — вследствие изменения настроений в Варшаве с профранцузских на прогитлеровские — препятствовал реализации военного союза между Францией и СССР.
Проходит несколько дней, и 19 марта 1936-го Шастенэ беседует с председателем СНК Молотовым. Заметны изменения в позиции главреда «Тан». Очевидно, те несколько дней, что прошли после его разговора с Крестинским, на многое французу открыли глаза (выше мы писали, скажем, о прогерманской позиции польских представителей в Лиге Наций; в дипломатических консультациях Варшава, мягко говоря, не демонстрировала желания обуздать наглость Гитлера в Рейнской зоне).
И Шастенэ ставит вопрос следующим образом: «В случае, если бы Германия предприняла нападение на Западе, и в случае, если бы Польша осталась нейтральной, какую помощь мог бы СССР практически оказать Франции?» [398]. Молотов пускается в размышления стратегического характера (в частности, анализирует возможность советской помощи через Румынию и Чехословакию). Но здесь важен сам факт подобной постановки вопроса главредом «Тан» — «союзные» поляки в решающий момент могут «кинуть» Францию. Впрочем, мы знаем, что Варшава «кинула» Париж значительно раньше. И в данной конкретной ситуации с ремилитаризацией Рейнской зоны пообещала Берлину содействие еще на первоначальной стадии разработки плана «Шулунг».
До конца марта в Лиге Наций продолжаются дебаты о том, что делать и как реагировать на нацистскую выходку. Литвинов призывает не нарушать международные обязательства, «в особенности такие, которые непосредственно касаются сохранения существующих границ, вооружений и политической или военной агрессии», ратует за коллективную организацию безопасности.
Комментирует несработавшие фальшивые аргументы Гитлера относительно мотивов ремилитаризации Рейнской зоны: «Германское правительство утверждает, что Франция первая нарушила по духу и букве Локарнский договор заключением пакта о взаимной помощи с Советским Союзом. Оно обратилось за разъяснением к другим локарнским державам, а именно к Великобритании и Италии. Надо полагать, что если эти державы согласились бы с германским тезисом о несовместимости советско-французского пакта с Локарнским договором, то Германия полностью использовала бы их заключение. Но так как эти державы пришли к другому заключению, то Германия безапелляционно заявляет, что Франция, Великобритания, Италия, Бельгия, т. е. остальные локарнские державы, неправильно толкуют Локарнский договор и что единственно правильное толкование — ее собственное. Это, несомненно, чрезвычайно удобный способ разрешения спорных международных вопросов, когда страна, убежденная в несправедливости своего дела, возлагает на себя функции судьи в своем собственном деле и затем судебного пристава».
Цитирует с трибуны Лиги Гитлера: «Я не стану отнимать ваше время соответствующими цитатами из германской периодической печати, из германских учебников, германских научных трудов, германских песенников — я позволю себе только напомнить вам политическое завещание нынешнего правителя Германии, которое вы найдете на 754-й странице второго тома мюнхенского немецкого издания 1934 г. книги „Моя борьба“: „Политическое завещание немецкой нации в сфере ее внешней деятельности будет и должно навсегда гласить: не допускайте никогда возникновения двух континентальных держав в Европе. В каждой попытке организации на германских границах второй военной державы, будь то хотя бы в форме образования способного стать военной державой государства, вы должны видеть нападение на Германию и считать не только своим правом, но и своей обязанностью воспрепятствовать возникновению такого государства всеми средствами вплоть до употребления силы оружия, а если такое государство уже возникло, то снова его разбить“».
И от себя добавляет: «Вот, господа, для каких целей Германии требуется ремилитаризация примыкающей к Франции Рейнской зоны. Речь идет о создании гегемонии Германии на всем европейском континенте» [399].
Генеральный секретарь МИД Франции Леже от имени своего правительства поддерживает линию Москвы: нужна твердая коллективная позиция против Гитлера, ибо политика уступок приведет к пагубным последствиям. «Безнаказанность Германии, — говорит он советскому полпреду в Париже, — будет истолкована всеми как следствие слабости и страха противостоящих ей государств, и это вынудит слабейшие страны к равнению на Германию, с которой они предпочтут скорее договориться, нежели вступать в непосильную борьбу».
Вслед за Локарнским договором, предупреждает Леже, удар будет нанесен и Лиге наций, а с нею и всей системе международных отношений, обеспечивавшей до сих пор некоторое равновесие и безопасность в Европе. Если не остановить Гитлера теперь, наступит эффект домино: «Уже сейчас Польша идет за Германией (Польша первая! — С. Л.). Вслед за ней могут пойти Румыния, Болгария, Греция, Югославия, Голландия, Дания и Скандинавские страны». А торжество Гитлера в Европе окажет свое влияние и на дальневосточного агрессора — Японию. «Если Япония убедится, что Германии все сходит с рук и что это содействует упрочению авторитета Гитлера внутри самой страны, в ближайшее же время между Японией и Германией заключен будет настоящий военный союз», — заявляет француз. [400].
