Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб - Соколов Борис Вадимович (читать хорошую книгу TXT) 📗
Просто фантастика, если представить себе, как два истинных патриота Рейха Канарис и Гелен, рискуя жизнью, выслеживают советского супершпиона Бормана. Вообрази себе, читатель, как адмирал и генерал (подчиненным такого дела не поручишь!) дождливой ночью хоронятся в саду бормановской виллы, чтобы засечь, как рейхслейтер на своем не контролируемом германскими спецслужбами передатчике отстукивает морзянку в Москву. Хороший сюжет для сенсационного детектива.
Но в сообщении Гелена истине соответствует только одна, последняя фраза: «Сейчас Бормана уже нет в живых». Для 1971 года, когда вышли в свет мемуары Гелена, это утверждение было абсолютно верно. В остальном же абсурдность этих сведений в книге бывшего начальника отдела «Иностранные армии – Восток» лезет, как говорится, в глаза.
Взять хотя бы эпизод с замышляемым покушением на Черчилля. Не исключено, что Канарису действительно было не по душе готовить убийство главы государства, пусть и вражеского. Трудно, однако, поверить, что после отказа от столь ответственного задания адмирал остался во главе абвера. Его не арестовали бы, но отдела его отстранили бы немедленно. И потом, почему Гитлер после «неудачи» с Канарисом не поручил этот теракт века Шелленбергу, который отличался куда меньшей щепетильностью, чем «маленький адмирал»? Нет, в своих мемуарах Гелен о таком поручении ничего не пишет, а он вряд ли стал бы скрывать, если бы оно было. Ведь написал же Шелленберг о несостоявшемся покушении на Сталина, которое он будто бы готовил осенью 1944-го – соответственно, по поручению самого фюрера.
Будь Борман советским агентом еще до вторжения немцев в Советский Союз – Сталин знал бы во всех деталях «Барбаросса», но он не знал даже о дне вторжения.
Гелену был недоступен захваченный советскими войсками среди прочего дневник рейхслейтера за последние месяцы Третьего Рейха. 29 апреля 1945 года Борман, например, с возмущением записал: «… предатели Йодль, Гиммлер и генералы оставляют нас большевикам» (а чего возмущаться – радоваться бы советскому агенту). 27 апреля он клянется: «Мы будем бороться и умрем с нашим фюрером – преданные до могилы». И свое слово Борман сдержал: после того как предпринятая 1 мая 1945 года попытка вырваться из кольца советских войск в Берлине потерпела неудачу, рейхслейтер в ночь на 2 мая раскусил ампулу с цианистым калием. Вскоре после публикации книги Гелена останки Бормана были обнаружены в Берлине при проведении строительных работ и идентифицированы по схеме зубов, точно зафиксированной его бывшим стоматологом. Поэтому в 1973-году прокуратура ФРГ признала Бормана умершим. Однако кое-какие сомнения в процедуре опознания остались. И вот время от времени «следы рейхслейтера» находили то в Италии, то в Чили, то в Аргентине. Чтобы положить конец этим спекуляциям, родные Бормана согласились на генетическую экспертизу останков, найденных недалеко от вокзала Лертер Банхоф. Экспертиза в 1997 году однозначно подтвердила, что это останки Бормана. Версия о Бормане – советском агенте исчезла в мгновенье ока.
Генрих Мюллер нашел свой конец тоже в Берлине 2 мая 1945 года. Его имя и дата смерти стоят на могиле одного из берлинских кладбищ. Эксгумация показала, что в захоронении покоятся останки шести человек. На то, что один из них мог быть Мюллером, указывает найденный в могиле погон группенфюрера. Это звание имел шеф гестапо, а пропавших без вести группенфюреров в Берлине в последние дни войны, кроме него, не было.
Но, может быть, все-таки есть в свидетельствах Шелленберга и Гелена какая-то крупица истины? Почему они так настойчиво указывали на связи Бормана и Мюллера с Советским Союзом? Думаю, что ответ вытекает из того разговора с Мюллером, который цитирует в своих мемуарах бывший шеф 6-го управления РСХА. Конечноже Шелленберг добавил немало отсебятины, но основную мысль Мюллера, похоже, передал верно: надо во что бы то ни стало заключить сепаратный мир со Сталиным. Для Шелленберга, тайно желавшего достичь соглашения с западными державами, такой вариант был совершенно неприемлем. Не случайно в немецкой версии его мемуаров Мюллер на шутливое ему предложение возглавить НКВД язвительно отвечал: «Вас-то, по носу видать, на Запад тянет».
Для того чтобы попытаться предложить Сталину сепаратный мир, нужна была независимая от германского МИДа и других спецслужб связь с Москвой. Таким каналом легко могла стать только что разоблаченная гестапо разветвленная советская разведывательная сеть в Западной Европе, которой немцы дали условное наименование «Красная капелла». По свидетельству Шелленберга, именно Борман, по партийной линии, курировал расследование деятельности «Красной капеллы». Так вот эта группа советских агентов располагала мощными радиопередатчиками – чем не возможность передачи советской стороне предложения о сепаратном мире?
Неожиданное подтверждение этой версии мы находим в мемуарах руководителя «Красной капеллы» советского разведчика Леопольда Треппера, названных им «Большая игра».
Треппер был арестован 24 ноября 1942 года в Париже. Он согласился работать под немецким контролем, рассчитывая предупредить Центр о провале агентурной сети и всех радиопередатчиков. Уже 29 декабря французские коммунисты сообщили в Москву об исчезновении Треппера, но там оставили эту информацию без внимания и продолжали принимать сообщения радиостанций, работавших под колпаком немцев, за чистую монету. Трепперу, однако, удалось тайно от гестапо, через оставшуюся на свободе связную сообщить о провале группы. Сообщение поступило в Москву 7 июня 1943 года, а в сентябре Треппер бежал и скрывался до освобождения Парижа войсками союзников в августе 1944-го.
По свидетельству Леопольда Треппера, приставленный к нему гестаповец Карл Гиринг уже на следующий день после ареста, 25 ноября, сформулировал основное содержание информации, которую резиденту следовало передавать в Центр:
«Единственная цель Третьего Рейха состоит в том, чтобы заключить мир с Советским Союзом… Все более разрастающаяся кровавая битва между вермахтом и Красной Армией может радовать только капиталистов-плутократов. Разве не сам фюрер назвал Черчилля алкоголиком, а Рузвельта – несчастным паралитиком? Но вот какое дело: если в нейтральных странах легко войти в контакт с представителями англо-американцев, то там почти невозможно встретить эмиссаров советского правительства. Эта проблема долго оставалась для нас неразрешимой. Но наконец нам пришла в голову мысль использовать для этого «Красный оркестр». Когда его сеть будет «повернута в обратную сторону», т. е. будет действовать под нашим руководством, ее передатчики станут инструментами для достижения этого мира…»
Далее, по словам Треппера, Гиринг продемонстрировал несколько радиограмм, переданных подконтрольными передатчиками, и с удовлетворением заявил, что в Москве еще ни о чем не догадываются. Передаваемый материал содержит первоклассную военную и политическую информацию. Ведь надо сохранять доверие советской стороны.
«Уж так и быть, – поверял гестаповец подопечному арестанту, – в течение нескольких месяцев мы будем идти на маленькие жертвы во имя великого дела, и в тот день, когда мы убедимся, что у русских нет ни малейших подозрений относительно их сетей, работающих на Западе, именно в тот день начнется второй этап. Тогда к вашему Директору станет поступать информация решающего значения, исходящая из самых высоких кругов Берлина. Эта информация будет содержать неопровержимые заверения в том, что мы ищем сепаратного мира с Советским Союзом…»
Этот пассаж Треппер прокомментировал в мемуарах следующим образом:
«Так, значит, вот куда он клонил! Вот смысл всей этой-подготовленной для меня инсценировки, вот вывод из пространных речей! Нацисты предлагают мне альтернативу: либо работать на них, имея в виду «перемену союзников», и тогда я становлюсь одной из главных фигур на новой шахматной доске, либо смириться с тем, что меня попросту «устранят»…
Какой чудовищный шантаж! По мере того как шеф зондеркоманды разглагольствует, я лихорадочно, сосредоточенно и быстро оцениваю размах этого маневра, прекрасно вижу расставленный для меня капкан. И я прихожу к первому выводу: не так уж сильно это меня удивляет. Действительно, не удивляет. Мне уже приходило на ум, что немцы не столько старались уничтожать наши рации и физически ликвидировать наших людей, сколько стремились, так сказать, «повернуть их на 180 градусов». В годы второй мировой войны подобная тактика стала нормой, и, как покажет практика, я далеко не единственный, которым пытались манипулировать таким образом. Только Гиринг и его друзья – и это мой второй, отнюдь не менее важный вывод – нахально лгут, утверждая, будто Третий Рейх желает заключить с Советским Союзом сепаратный мир. В ноябре 1942 года я твердо знаю (впрочем, знаю я это еще с осени 1939 года), что в руководстве партии, равно как и в некоторых высокопоставленных политических и военных нацистских кругах лелеют надежду на компромисс с Западом и что если и будет какой-то сепаратный мир, то заключат его с «капиталистами-плутократами» – будь они «алкоголиками» или «паралитиками» – и, само собой разумеется, за спиной СССР.
