Образ врага. Расология и политическая антропология - Савельев Андрей Николаевич (чтение книг txt) 📗
[Tishkoff et al. (2000). "Short Tandem-Repeat Polymorphism/Alu Haplotype Variation at the PLAT Locus: Implications for Modern Human Origins". Am J Hum Genet; 67:901–925]
Все эти данные американские ученые трактуют весьма превратно, поскольку предпочитают «политкорректные» выводы. Чтобы исследования не были квалифицированы как «расизм», приходится постоянно возвращаться к доводу о том, что внутрипопуляционное разнообразие значительнее, чем межпопуляционное. Это означает только одно: далеко не все генетические данные могут быть использованы в качестве расово дифференцирующих. Ученым же приходится приводить оговорки, фактически скрывая истинное положение дел за уклончивыми формулировками. В частности, сводить генетические различия лишь к медицинским проблемам — группированию людей по признаку общности особенностей организма, которые, якобы, с расой вовсе не связаны.
Как американская «расовая машина» превращает типичного европейца в типичного японца
Расовые типы не образуют общего стандарта красоты.
Уклонение от изучения расовых различий и игнорирование очевидного расового конфликта (к примеру, в той же Америке) превращает науку в фикцию — в бесплодное умствование. Напротив, научная честность обещает не только понимание природы расового конфликта, но и определение возможного способа его разрешения. Причем такого, который не склонял бы людей к смешению всех культур и народов, чреватому утратой биологического и культурного разнообразия человечества.
Горилла, австралопитек, питекантроп, неандерталец, кроманьонец имеют сходную конструкцию черепа, но существенные различия в пропорциях. Нет сомнений, что компьютерная графика может легко сконструировать переходные формы между расположенными на одной эволюционной ветке видами. Но вряд ли кого-то устроит мысль о том, что у современного человека и гориллы могут быть общие представления о красоте.
Ушедшие исторические эпохи имели свои представления об образе врага. Поэтому восстановление облика человека различных исторических эпох и различных народов может многое приоткрыть в причинах истрических катаклизмов, которые до сих пор толком не установлены или определены ошибочно.
Порядок реконструкции на примере восстановления облика кроманьонца. Далеко не всегда этот облик придется нам по вкусу. Не всегда реконструкция стремится придать этому облику благородное выражение.
Биологическая природа агрессии
Агрессивность, проявляемая либеральными интеллигентами в расовых вопросах, как и политическая агрессивность, имеют свою биологическую природу. Агрессивность естественна. Противоестественно лишь требовать отсутствия ответной агрессивности — оборонительных реакций. Тем более, что они продиктованы самой природой живого существа, которому предписано биологическим законом вступать в борьбу за существование. Как и в вопросе физического выживания, в обществе ответ на политическую агрессию обязательно связан с оборонительной реакцией.
Мы лишь кратко затронем вопрос о природе биологической агрессии, черты которой, вне всякого сомнения, мы можем усмотреть как в деятельности современных русофобов, так и в русском общественном движении.
Как показывает в своих работах Конрад Лоренц, инстинктивное поведение животных контролируется целой системой торможения агрессивности. В то же время, изменение условий существования вида может привести к срыву этой системы регулирования внутривидового отбора. «В неестественных условиях неволи, где побежденный не может спастись бегством, постоянно происходит одно и то же: победитель старательно добивает его — медленно и ужасно». Агрессор побуждает жертву к бегству, а той некуда деваться. «Образ врага» не устраняется из поля зрения и его приходится изничтожать или гибнуть. Полная атрофия способности к сопротивлению не оставляет жертве шансов. Значит, выше вероятность выживания особей, способных к сопротивлению — именно их природа отбирает для производства потомства. Их же снабжает более острым распознаванием источников агрессии.
Механизмы распознавания «своих» и «чужих» основаны на формировании стереотипов, которые присущи живым существам на всех уровнях биологической эволюции. Бактерия классифицирует химические компоненты среды на аттрактанты и репеленты и реализует по отношению к ним две стереотипные поведенческие реакции; гуси знают, что «все рыжее, большое и пушистое очень опасно» (К.Лоренц) и т. д.
С другой стороны, Лоренц описывает поведение самцов рыб, которые в случае отсутствия внешнего соперника, посягающего на контролируемую территорию, могут перенести свою агрессию на собственную семью и уничтожить ее. Таким образом, присутствие внешнего врага, «чужого» (зачастую очень напоминающего «своего») необходимо для устойчивого существования простейших сообществ. Так и в человеческом обществе — без врага оно загнивает и разрушается внутренними конфликтами.
Стереотип в распознавании «чужого» в живой природе может носить социальный характер. Например, в стабильной волчьей стае присутствует ритуал подчинения-доминирования, поддерживающий сложившуюся иерархию и избавляющий от внутренних конфликтов. Но чужак, как бы ни был он искусен в ритуале подчинения, будет растерзан, потому что ему нет места в сложившейся иерархии. Для иерархически организованной социальности всякое внешнее вторжение в нее воспринимается как происки «чужого».
Аналогичным образом биологические механизмы защиты иерархии присутствуют и в этническом организме. В своем фундаментальном труде «Этногенез и биосфера Земли» Л.Н.Гумилев подчеркивает, что родоплеменное и корпоративное структурирование этноса обеспечивает внутреннее разделение функций, а значит — укрепляет его стабильность. Причиной упадка этноса всегда является появление в системе новых этнических групп, не связанных с ландшафтами региона и свободных от запретов на экзогамные браки. Эти запреты, поддерживая этническую пестроту региона, ведут к сохранению ландшафтов, вмещающих мелкие этнические группы (выполняющие определенные функции в этнической иерархии). В отличие от животных сообществ, в этносах позиции на иерархической лестнице занимают не особи, а субэтносы. Нарушение этой иерархии опасно для существования этноса.
В межвидовом отборе неволя (или пространственное ограничение) разрушает естественную иерархию и методы устранения «чужого», что приводит к неадекватной агрессивности, в которой нет ориентира на выживание особи или стаи. Заложенная от природы агрессивность в неестественных условиях регулируется иными биологическими мотивами. Тогда побеждает сильнейший физически и простейший — экземпляр, который в природных условиях совершенно не пригоден для целей видового выживания.
В условиях свободы перемещения, напротив, возникают коллективные формы выживания, когда все решает не только сила мышц и мощь клыков, но и стайный (стадный) инстинкт, то есть, единство «образа врага» для целой группы особей. Это правило предопределило историю человечества, в которой кочевые племена демонстрировали единство, а оседлое население (вплоть до создания территориального государства) — антропологическую дифференцированность и политическую разобщенность между поселениями.
Для стада хищник чаще всего персонифицирован. Последний же, напротив, воспринимает как «образ врага» стадную массу, в то время как жертва для него персонифицирована (например, своей слабостью). Врага надо избегать, жертву — атаковать. Мы видим различие в стратегиях выживания и прообразы различных типов «образа врага».
По мысли Лоренца, в современной организации общества природный инстинкт агрессивности не находит адекватного выхода, человек страдает от недостаточной разрядки природных инстинктивных побуждений (не может избежать присутствия врага, не может атаковать его ввиду опасности стадного наказания). Подавленная агрессивность порождает те неврозы, которые реализуются, с одной стороны, в форме гипертрофированно агрессивных политических теорий (снятие запрета на атаку жертвы, несмотря на присутствие стадного врага), с другой — в форме «гуманистических» мечтаний, подталкивающих к превращению социума в разбредшееся стадо, забывшее образ врага, утратившее представление об опасности. Именно поэтому либерализм беспомощен перед авторитарным режимом или внешней агрессией (хищник хватает беззащитную жертву), а возгордившийся тиран гибнет под ударами копыт сплотившегося стада, не желающего быть жертвой.
