Тайные операции нацистской разведки 1933-1945 гг. - Сергеев Федор Михайлович (версия книг TXT) 📗

На «Шлезвиге» Канарис прослужил два года, затем в самый ответственный для своей карьеры момент потерпел неудачу. Ему не удалось получить должность командира боевого корабля, на что он твердо рассчитывал. Руководство не дало ему нужных рекомендаций, считая, что он скорее склонен к «военно-политической, чем к военной, карьере и, хотя являлся храбрым командиром, мало подходил для высокого руководящего поста в военно-морском флоте» [249]. Имело, видимо, значение и то, что Канариса недолюбливали тогдашний главнокомандующий военно-морским флотом Э. Редер и ряд других влиятельных офицеров ВМС, среди которых он слыл «большим лицемером». Ему пришлось довольствоваться постом командира военно-морской базы в Свинемюнде. Но через несколько недель после его прибытия к новому месту службы освободилась должность начальника абвера. Занимавший этот пост Патциг не поладил с гестапо [250]. Уходя, он рекомендовал командованию на этот пост Канариса. И хотя поначалу Редер не был склонен к назначению Канариса, Патциг легко убедил его, обратив внимание на то, что в противном случае командование военно-морскими силами упустит контроль над абвером, поскольку он не видит другой подходящей кандидатуры среди моряков.

1 января 1935 года капитан I ранга Канарис становится начальником управления разведки и контрразведки (абвера) при военном министерстве, а с 1938 года при верховном командовании вооруженных сил. К моменту его прихода абвер, по оценке западных исследователей, уже представлял собой «хорошо налаженный и точно направляемый организм».

Учтя печальный опыт Патцига, не сумевшего наладить отношения с СД, Канарис свое пребывание на посту начальника абвера начинает с того. что. порвав всякое общение с Патцигом, приступает к налаживанию личных связей с людьми аппарата Гиммлера. 17 января 1935 года он проводит трехчасовую встречу с Гейдрихом, на которой они договариваются о разграничении функций между абвером, гестапо и СД. (Спустя два года — 21 декабря 1936 года эта договоренность получает официальное оформление в виде соглашения «О разделе сфер влияния» [251].) Из этой первой деловой встречи Гейдрих вынес впечатление, что «маленький адмирал», как величали Канариса в кругах вермахта, хотя «человек несомненно умный и ловкий», однако ему «не составит особого труда преследовать его в джунглях» третьего рейха, где Гейдрих был одним из самых крупных хищников. Правда, позднее, когда шеф СД увидел Канариса в деле, то понял, что недооценивал своего противника. «Это старая лиса, — предупреждал Гейдрих подчиненных — будьте с ним очень осторожны» [252]. Канарис же, как можно судить по его записи в дневнике, со своей стороны, оценив острый ум Гейдриха, решил, что с этим жестоким фанатиком «надо быть всегда начеку, чтобы не угодить ему в когти». Он испытывал какой-то «инстинктивный, животный страх перед ним». «Его чуть раскосые глаза, холодный пронизывающий взгляд, — говорится в дневниковой записи Канариса, — невольно вызывали ощущение внутреннего беспокойства» [253].

Как видный деятель германской военной разведки, Канарис приложил руку ко многим планам и делам, укреплявшим военную мощь сначала кайзеровской, а затем гитлеровской Германии. Политике агрессии он был до конца привержен, отдавал ее осуществлению свой опыт крупного профессионала-разведчика, свои немалые способности к политическим интригам. В этом типичном представителе штабной военщины высокого ранга, немало позаимствовавшем из опыта прежней немецкой секретной службы, Гитлер нуждался для укрепления своей власти, претворения в жизнь программы завоевания нового жизненного пространства, подрыва военно-экономического потенциала будущих жертв агрессии. И не ошибся: Канарис был ревностным исполнителем его воли в провоцировании в середине 30-х годов международных кризисов, таивших в себе военную опасность и в конце концов приведших к мировой войне, — вторжение в рейнскую демилитаризованную зону, аншлюс Австрии, захват Чехословакии и другие. И в этом смысле обязанности Канариса выходили за пределы повседневного руководства работой абвера. Гитлер нередко использовал его в качестве личного эмиссара: Канарис вел переговоры с румынским диктатором генералом Антонеску в Бухаресте, диктатором Испании генералиссимусом Франко в Мадриде, главой фашистской партии и фашистского правительства Муссолини в Риме. В годы второй мировой войны Канарис подтвердил свою приверженность фюреру и его политике насилия созданием широко разветвленной, успешно справляющейся со своими задачами шпионско-диверсионной сети в странах Европы, Азии, Африки и Америки, сети, оказавшей значительные услуги фашистской Германии.

Как часто прибегал Гитлер в то время к услугам Канариса и возглавляемого им ведомства шпионажа и диверсии, можно судить хотя бы по такому малоизвестному факту — в канун начала претворения в жизнь своей агрессивной политики фюрер виделся с ним чаще, чем когда-либо с момента прихода его в абвер. Вот некоторые данные, зафиксированные в журнале встреч Гитлера: между декабрем 1935 года и мартом 1936 года он принимал Канариса 17 раз, причем всегда с глазу на глаз. Совершенно очевидно, что ставшие тогда столь частыми не подлежащие огласке их «сокровенные» беседы были вызваны необходимостью обсуждения захватнических планов в Европе, в которых абверу отводилась важная роль. Не встречая должного отпора со стороны западных держав, гитлеровцы начали действовать более открыто, устраняя все, что хоть в какой-то мере мешало осуществлению их агрессивных замыслов.

Первым объектом нацистской агрессии явилась Рейнская область. Гитлер считал, что не сможет начать осуществление своих военных планов на Востоке, пока он связан Локарнским соглашением, которое обязывало Германию согласиться с демилитаризацией Рейнской области [254].

Решив послать немецкие войска в Рейнскую демилитаризованную зону, Гитлер 2 мая 1935 года приказал тогдашнему военному министру генералу Бломбергу приступить к штабной проработке вариантов вооруженного вторжения. Группа отобранных специалистов, каждый из которых дал письменное обязательство держать в строжайшей тайне данное им поручение, в срочном порядке разработала оперативный план вторжения, получивший кодовое наименование «Упражнение» (он имел еще название «Операция Шулунг»). Во второй половине июня 1935 года полковник Йодль представил его на рассмотрение имперского совета обороны [255]. Осуществление плана, однако, откладывалось: нужен был повод [256]. Гитлера сдерживал слишком большой риск затеваемой операции. Великобритания. Франция и Италия, несмотря на всю непоследовательность занятой ими позиции, все же в той или иной форме давали понять, что нарушение статуса демилитаризованной зоны вдоль Рейна может повлечь за собой ответные действия с их стороны. Приходилось считаться и с доводами Бломберга, который неоднократно предупреждал фюрера о том, что его генералы не уверены в успехе, по их твердому мнению, рейхсвер пока еще по-настоящему не окреп и плохо оснащен для подобной операции. Наконец, нельзя было не принять во внимание и тот факт— о чем 26 декабря 1936 года докладывал Гитлеру Канарис, ссылаясь на полученные им из «особо надежных источников» агентурные данные, — что между штабами французской и английской армий ведутся переговоры, связанные с обеспечением координации их действий в случае возникновения в Рейнской области чрезвычайного положения.

Но прошло какое-то время, и 11 февраля Канарис обратился к Гитлеру за аудиенцией: он торопился довести до сведения фюрера содержание информации, только что полученной от парижского резидента абвера. Информация эта, так обрадовавшая Гитлера, имела смысл многозначный и важный: она позволила ему ощутить реальную возможность претворения в жизнь своего плана. Поэтому реакция на нее была мгновенной. Не успел Канарис покинуть апартаменты Гитлера, как в рейхсканцелярию был вызван Бломберг, и ему было приказано в самое ближайшее время приступить к операции «Упражнение». 27 февраля Блом-берг доложил Гитлеру, что подготовка к вторжению в Рейнскую область завершена, и получил указание приступить к осуществлению операции через неделю, в субботу 7 марта. Предполагалось, что сначала на левый берег перейдут три пехотных батальона, причем если Франция предпримет ответные действия, им предписывалось немедленно вернуться назад.