Геббельс. Портрет на фоне дневника. - Ржевская Елена Моисеевна (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
А позже, 16 сентября 1941 года, Кейтель, можно сказать, в развитие этого распоряжения отдал приказ: «Чтобы в корне задушить недовольство, необходимо по первому поводу, незамедлительно принять наиболее жесткие меры, чтобы утвердить авторитет оккупационных властей и предотвратить дальнейшее распространение… При этом следует иметь в виду, что человеческая жизнь в странах, которых это касается, абсолютно ничего не стоит и что устрашающее воздействие возможно лишь путем применения необычайной жестокости». Дальше в приказе сказано: «Искуплением за жизнь немецкого солдата в этих случаях, как правило, должна служить смертная казнь 50-100 коммунистов. Способ казни должен увеличивать степень устрашающего воздействия».
Позже Кейтель издал приказ, в котором говорится, что войска «имеют право и обязаны применять в этой борьбе любые средства без ограничения также против женщин и детей, если это только способствует успеху».
На заседании Международного военного трибунала, давая показания, Кейтель говорил, что приказы так или иначе исходили от Гитлера, а те, что подписаны им, Кейтелем, правил Гитлер, ужесточая их. Помощник Главного обвинителя от США Додд отметил: «Кейтель – старый профессиональный солдат, знавший традиции и принципы профессии, обязывающей солдата не следовать приказу, который он считает преступным. Выходит, понимая, что приказы Гитлера и его совместные с ним приказы, изданные в нарушение международного права, были преступными, Кейтель проводил их в жизнь».
«Я был лояльным, верным и покорным солдатом своего фюрера», – ответил Кейтель. Эти слова – почти точная формула полного повиновения любому повелению фюрера, на чем и основан «принцип фюрерства», которым так дорожит Геббельс и всячески насаждает его.
В разговоре с Геббельсом в ставке Гитлер отметил, что «не подготовленное пропагандистски и психологически внезапное выступление против Советского Союза вызвало в немецком народе… некоторый шок». Вернувшись к себе, министр, ответственный за настроение в Германии, изыскивает меры борьбы с подавленным настроением во встревоженном обществе. Это «до первых побед», – уверенно заявлял он прежде. Победы радостно встряхнут народ. Но он, как это свойственно Геббельсу, игнорировал то, что и в наступательных, победных боях будут убитые немецкие солдаты и офицеры.
17 июля 1941. Я предприму соответствующие меры к тому, чтобы сократить до терпимого уровня число траурных объявлений о павших солдатах.
Утешил Геббельса полученный доклад о хозяйственном и продовольственном потенциале Украины, которым овладеет Германия, но омрачило то, что в настоящее время «советские русские все сожгли и уничтожили». А также что продвигающимся немецким войскам приходится преодолевать сопротивление. «Мы стоим теперь перед несколькими тяжелыми, но решающими днями. Если они будут успешно преодолены, то Советский Союз будет раздавлен».
24 июля 1941. Москва всем миром рассматривается как политический центр большевизма. Поэтому и наши полеты на Москву встревожили весь мир. (За это время немецкие самолеты прорвались на Москву один раз.) Москва должна быть взята для того, чтобы покорить большевизм… Розенберг стал рейхсминистром восточных областей, Лозе получает Прибалтику, которая фигурирует теперь под названием «Остланд». Начинают (в рейхе) постепенно отдавать себе отчет, что восточный поход не является прогулкой в Москву… Нам приходится ведь преодолевать колоссальные пространства, и при этом возникают проблемы, трудность которых невозможно преувеличить.
Геббельсу не терпится приступить к изданию газет в Киеве, Москве, Ленинграде. «Кадры, которым поручено подготовить это дело, уже отправлены. Они находятся частично за войсками в палатках и сразу возьмутся за дело, как только это станет возможным».
25 июля 1941. Большевики объявляют, что они не имеют намерения объявить Москву открытым городом. Этим вполне отвечают нашему желанию окончательно разрушить этот центр заговора.
Уже начала сказываться деятельность партизан в оккупированных областях Советского Союза. Геббельс отмечает кратко:
26 июля 1941. Московское радио… всеми силами пытается активизировать партизанскую борьбу за фронтом. Действительно, эти операции, мешающие нашему военному подвозу, доставляют нам чрезвычайно много затруднений… Народ должен знать, что Германия бьется сейчас за самое свое существование и что нам осталось выбирать между полной ликвидацией германской нации и мировым господством. – Это не ново. Гитлер уже давно ультимативно заявил, что Германия либо станет мощнейшей державой, либо перестанет вообще существовать. На меньшее он не согласен. А Геббельс Геббельс и на этот раз лишь вторит фюреру.
«Мы должны быть готовы к упорной и ожесточенной борьбе».
28 июля 1941. …Но все же на стороне противника распространяется демонстративный оптимизм. Для этого в данный момент имеются по крайней мере некоторые основания. Большевики держатся гораздо более устойчиво, чем мы это ожидали. Они, конечно, знают, что борьба идет за само их существование. Если они теперь проиграют ведущиеся сражения, то они вообще все потеряют. Весь мир глядит с затаенным дыханием на военную драму, разыгрывающуюся в данный момент на Востоке… Надо также как можно больше обещать, в частности крестьянам – землю. Этим лозунгом Ленин произвел революцию, пользуясь этим же лозунгом, мы впоследствии сможем провести и антибольшевистскую революцию… Но наши специалисты уверяют, что если бросить такой лозунг в широкие массы, то крестьяне сразу же присвоят себе землю и с этим, возможно, будет связано разрушение продовольственного хозяйства в оккупированных областях. – Эти соображения Геббельс считает излишними. – Война вообще имеет лишь одну цель – победить!
Заранее, до начала войны, ОКВ издало «Указания о применении пропаганды по варианту «Барбаросса», где наряду с запрещением пропаганде проговариваться о намерениях расчленить Советский Союз [63] запрещалось ставить вопрос о разделе земли и роспуске колхозов, «хотя такие мероприятия и имеются в виду в будущем. Немедленное изменение производственных форм хозяйства только увеличило бы вредные последствия вызванных войной нарушений хозяйственной жизни».
Так что соображения Геббельса в расчет не приняты. Вообще влиятельность Геббельса в эти дни потускнела. Пульс страны переместился на Восток, где фюрер в ставке, окруженный генералитетом.
Эйфория первых дней войны прошла, наступили для Геббельса рутинные дни войны. Вдали от Гитлера он острее подвержен неуверенности, шаткости и противоречивости, но порой он – и трезвее, и страшится хода событий из-за непредвиденного сопротивления советских войск.
30 июля 1941. Общее впечатление таково, что можно сказать, что большевики на всем фронте действуют под хорошим руководством и прежде всего в обороне быстро применяются к немецкой боевой тактике. Изумительно ловкая деятельность советской авиации, которая под сильной защитой истребителей все еще вмешивается в бои на земле… О кризисе не может быть и речи, но все же дела идут медленнее, чем наши оптимисты это предполагали.
Он принимается вспоминать те давние кризисы, которые одолели в свое время национал-социалисты. Как перед взятием власти они оказались отброшены, потеряли 2 млн. голосов и все же достигли победы. «Так будет и в этой войне». Он нуждается в самоуговорах. И повторяющееся отныне обращение к удачливому прошлому – это признак обеспокоенности, сникания Геббельса. Уход в ретроспекцию – поиски опоры. И когда дела и вовсе станут критическими, они вместе с Гитлером, отключаясь от грозной действительности, будут в своих долгих странных беседах погружаться в счастливые времена, когда они шли в гору.
31 июля 1941. Теперь утверждают (та часть прессы, которая на стороне противника Германии)… что битва у Смоленска равняется Вердену и что Германия истечет кровью… Я возражаю против применения церковной или царской пропаганды. Народы Советского Союза так далеки от церковной и царской России, что здесь вряд ли можно рассчитывать на успех… Русская проблема все же является большей частью загадкой и для людей Западной Европы вряд ли постижима во всех ее подробностях.
