Мировые загадки сегодня - Адабашев Игорь Иванович (мир книг TXT) 📗
Причины стремительного научного взлета Э. Геккеля, так же как последующего непонимания учеными ряда его новых идей, проясняются (хотя и не совсем) при изучении не только его обширного научного наследия, но и научно-популярных и публицистических выступлений, путевых заметок и переписки ученого. И особенно важными для понимания «феномена Геккеля» нам представляются его детские и юношеские годы. Именно в этот ранний период своей долгой жизни Эрнст Геккель осознал будущее призвание ученого-биолога, учился видеть и тонко схватывать связи и отношения в природе.
В книге «Всеобщая морфология организмов» Геккель предельно четко формулирует свое принципиальное отношение к самому методу научного исследования в биологии. «Общий и быстрый рост зоологии и биологии, вызванный необыкновенными заслугами Линнея в деле систематизации наших познаний о животных и растениях, привел к ошибочному взгляду, как будто бы сама систематизация является целью науки и что нужно только обогатить систему возможно большим количеством новых форм, чтобы оказать незаменимые услуги зоологии и ботанике. Так возникла огромная и жалкая толпа музейных зоологов и гербаризаторов-ботаников, из которых каждый умел называть по имени тысячи видов, но не имел ни малейшего представления о более грубых и более тонких структурных отношениях этих видов, об их развитии и истории»… [24]
Развитие и история происхождения видов — вот та ключевая загадка природы, о которой так много размышлял еще со школьных лет пытливый ученик мерзебургской гимназии. Наделенный художническим даром острого видения сложных и пока еще непонятных взаимоотношений в жизни растений и животных, Геккель пытается самостоятельно разобраться в причинах разнообразия и происхождения живого. «Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть» — эти лермонтовские строки как нельзя лучше раскрывают характерную особенность творческой личности Геккеля — страстную жажду познания и постоянные, непрекращающиеся десятками лет размышления над занимавшими его проблемами мироздания. Ему осталось чуждым простое собирательство красивых коллекций и гербариев, он не имел ни малейшего желания пополнить собой «жалкую толпу зоологов и гербаризаторов-ботаников». То, что было обыкновенно конечной целью большинства его товарищей-гимназистов: собранные папки с засушенными растениями и коробки с наколотыми экземплярами бабочек или жуков, которые пылились годами в чуланах и на чердаках, никому уже не нужные, — для Геккеля служило не самоцелью, а лишь средством, наглядным материалом для углубления в «грубые и более тонкие структурные отношения видов» животных и растений, в историю их происхождения.
Связь организмов с окружающей средой и их взаимоотношения друг с другом и составляют предмет особой науки — экологии. Не случайно именно Эрнст Геккель в своей «Всеобщей морфологии организмов» выделил экологию как новую научную дисциплину и ввел ее в классификацию наук. Развитие экологического подхода к явлениям природы и экологического мышления многим обязано научному творчеству Геккеля, его ярким публицистическим выступлениям и блестяще написанным научно-популярным книгам. Истоки выработки экологического подхода ученого, подхода, требующего развития синтетического мышления и острой наблюдательности, также уходят в его детские и юношеские годы; мощным союзником здесь явились его незаурядные способности к рисованию, особый дар видения природы.
Когда пришла пора расстаться с гимназией, у высокого красивого юноши с запоминающимся одухотворенным лицом не было сомнений в выборе жизненного пути. Только в Йену, в один из лучших университетов Германии, с которым связаны имена Гегеля, Гете, Шиллера, Окена, Шлейдена и других корифеев. В 1852 г. Эрнст сдает вступительные экзамены и — несбыточная мечта! — зачисляется учеником к профессору-ботанику М. Шлейдену, «гениальному Шлейдену», чье имя золотыми буквами вписано в анналы истории мировой науки.
К числу трех великих открытий, которые способствовали преодолению метафизических взглядов на природу и познанию сложнейших взаимосвязей в ней, Энгельс отнес открытие клетки. Два других — закон сохранения и превращения энергии и эволюционная теория Дарвина. О законе сохранения энергии, открытом Ю. Майером в 1842–1845 гг., юноша Геккель в 1852 г. знал, по-видимому, еще немного, открытие Дарвина потрясет мир спустя семь лет, а с одним из творцов клеточной теории М. Шлейденом (1804–1881) ему посчастливилось бок о бок потрудиться, хотя и недолго, в самом начале своего жизненного пути. Что же привнесло В науку открытие клетки немецкими естествоиспытателями М. Шлейденом и Т. Шванном (1810–1882)?
В «Мировых загадках» сам Геккель называет клеточную теорию одним из величайших и наиболее широких биологических обобщений, имеющих непреходящее значение для развития всех наук, изучающих процессы жизни. Открытие клетки обнажило материалистическую сущность этих процессов, отвергло концепции «бессмертной духовной сущности» и «жизненной силы».
В клеточной теории научное объяснение получила идея единства и развития живой природы, о которой в разное время писали крупнейшие умы естествознания и философии Декарт, Лейбниц, Бюффон, Гете, Окен, Кант, Ламарк.
«Покров тайны, — отмечал Ф. Энгельс, — окутывавший процесс возникновения и роста и структуру организмов, был сорван. Непостижимое до того времени чудо предстало в виде процесса, происходящего согласно тождественному по существу для всех многоклеточных организмов закону» [25].
Красота и внутренняя непротиворечивость клеточной теории Шлейдена — Шванна оказала большое влияние на формирование общебиологических и мировоззренческих представлений молодого Геккеля. В Вюрцбурге того времени, куда он перешел по настоянию отца, университет располагал лучшей в Европе школой гистологии. Ее признанные лидеры А. Кёлликер и Ф. Лейдиг в своих лекциях и практических занятиях вскрывали тесную связь микроскопического строения организма с историей развития тканей и клеток. Здесь судьба свела Геккеля с молодым тогда еще профессором Рудольфом Вирховом, читавшим лекции по целлюлярной (клеточной) патологии.
«От Вирхова, — писал Геккель, — я не только усвоил искусство аналитического тончайшего наблюдения и критической оценки отдельных анатомических фактов, но разобрался, благодаря ему, и в синтетическом понимании всего человеческого организма в его совокупности; я вынес убеждение в единстве человеческой сущности, в неотделимости души от тела» [26]. Несколько семестров проработал Геккель ассистентом у Вирхова и всегда уважительно относился к нему, как к своему учителю.
Теория целлюлярной патологии Вирхова оказала большое воздействие на всю практическую медицину. Изучение жизненных процессов, по Вирхову, должно быть «сведено к изучению клеточек. Клеточка не только вместилище жизни, но и сама является ее частью» [27]. Изучение микроскопических изменений больных клеток и тканей дает объективную «картину болезней». Читатель, конечно, без труда почувствует односторонность такого дифференцированного подхода Р. Вирхова. Ведь организм как целое — не клетка. Но в то время это был прогрессивный подход, способствующий утверждению клеточной теории.
Вспоминая годы учебы в Вюрцбурге, Геккель отмечал подъем духа, философское осмысление биологических данных и глубокий интерес к знанию, который сумели вселить в него «великие мастера науки во всех областях сравнительной и микроскопической биологии». В свою очередь, трудолюбие и бескорыстная преданность науке молодого студента были замечены как Вирховом, Кёлликером и Лейдигом в Вюрцбурге, так и «отцом сравнительной физиологии» Иоганном Мюллером в Берлинском университете.
С его именем для Геккеля связано вступление в большую науку. «Почти все видные биологи, преподающие и работающие в Германии последние 60 лет, — пишет Геккель, — были прямо или косвенно учениками Иоганна Мюллера» [28]. Долгое время, как и многие биологи той эпохи, он стоял на позициях витализма, но в результате конкретных исследований физиологии и анатомии организмов «господствующее учение о жизненной силе приняло у него новую форму и постепенно превратилось в совершенно противоположное воззрение» [29]. Иоганн Мюллер обладал всеобъемлющим умом и тонкой интуицией. Начиная от физиологии человека, его исследования затем охватили все группы высших и низших животных, как живущих, так и вымерших. «Стремясь поистине философски охватить всю совокупность жизненных явлений, он поднялся на недосягаемую дотоле высоту биологического познания» [30].
