Психиатрические эскизы из истории. Том 2 - Ковалевский Павел Иванович (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Ужасы отступления французской армии, а также гибель войск от голода, холода, на переправах, от нападения казаков и крестьян – не поддаются описанию. «Евреи, обогатившись при французской армии, оставив у себя больных и раненых, грабили их, выбрасывая голых и умирающих через окна на лютый мороз, на улицу, где жиденята били и толкали ногами победителей Европы… Этим путем они, должно быть, хотели загладить в глазах русских свое раболепство перед французами-победителями» (Пеэр, 643).
Сегюр говорит следующее: «Солдаты без пищи и теплой одежды шли дрожа от холода; если, изнемогая от усталости, они падали, то снег покрывал их моментально и только по маленькому бугорку можно было узнать их присутствие. Вся дорога была покрыта такими бугорками, как на кладбище. Самые хладнокровные и равнодушные с ужасом глядели на эти бугры и, отвернувшись, быстро проходили мимо. Но впереди них, вокруг них – всюду снег, взгляд теряется в этой бесконечной равнине». Каждый шел сам по себе, говорит Соанье, ни малейшей человечности солдаты не выказывали друг к другу; никто не протянул бы руку помощи даже своему родному брату. За ночь снег настолько засыпал бивуаки, что место расположения их можно было узнать только по трупам солдат и лошадей…
С этими несчастными, голодными, оборванными, изнуренными и изможденными шел их император, угнетенный, подавленный и больной, неся на себе кару своей несчастной неосмотрительности. «Все обгоняли Наполеона, все видели, как он шел пешком с палкой в руках, видно было, что движение это было для него затруднительно, и он останавливался каждые четверть часа, казалось, он не в силах был покинуть своих несчастных товарищей по оружию» (Сепор).
Французская армия гибла беспощадно. Из полумиллионного состава теперь осталось всего 15–20 тысяч. Весть о гибели армии дошла до Парижа. Наполеону нечего было делать в армии. Ему нужно было спешить в Париж спасать себя и империю. В Сморгони Наполеон издал следующий бюллетень: «Лошади кавалерии, артиллерии и обоза падали тысячами». Об убыли людей не говорилось ничего, но многое могло быть читано между строк: «Те, кого природа создала более совершенными, сохранили свою обычную бодрость духа и энергию и в новых опасностях видели лишь повод к новой славе». Но лучше всего было окончание бюллетеня: «Состояние здоровья его величества, императора и короля, лучше, чем когда-либо…»
Шестого ноября Наполеон созвал маршалов, объявил им о своем отъезде в Париж и благодарил их за доблестную службу. Главнокомандующим он оставил Мюрата, а с собою взял Дюрана, Коленкура, Лобау и Рустана.
Во время отсутствия Наполеона в Париже произошло событие, которое едва не произвело государственного переворота. Генерал Мале решил воспользоваться отсутствием Наполеона, произвести замешательство и стать во главе правления. Генерал Мале был ярым республиканцем и вместе с тем душевнобольной, параноик, почему он содержался в заведении для душевнобольных. 23 ноября, пользуясь слабостью надзора, он бежал из больницы и направился к казармам Попинкур. Здесь, при помощи подложных документов, он убедил генерала Ламота в том, что Наполеон умер 7 октября в Москве и что сенат, собравшийся ночью, провозгласил республику. Вместе с Ламотом он отправился в крепость, где освободил генералов Лагория и Гидала, заключенных там за сношения с Англией. Рядом с этим они арестовали и заключили в тюрьму герцога де Ровиго и префекта полиции. Только мужество и стойкость коменданта крепости генерала Гюлена спасает дело. Мале был арестован и казнен. Все это не могло не потревожить Наполеона и не заставить поспешить в Париж, что он и сделал.
Очутившись в Париже, Наполеон переродился. У него вновь явились энергия, мощь, неутомимость и страшно кипучая деятельность. Масса затруднений, явившихся в государственном механизме, только изощряли его находчивость и изобретательность. Обращаясь к сенату, он заявил, что в настоящий момент все малодушные должностные лица должны быть удалены, так как их присутствие на службе только подрывает авторитет закона. По отношению к государственному совету были пущены громы и молнии по адресу лиц, приписавших народу державные права, которыми на деле народные массы не могут пользоваться. Вместе с этим Наполеон строго порицал всех, мечтавших основать авторитет власти не на принципе справедливости, естественном порядке вещей или гражданских правах, а на капризе людей, не понимающих ничего в законодательстве и администрации. Все поняли то, что кому надлежало понять, и все притихли. Наполеон был еще Наполеоном.
Наполеон хотел мира, но мира достойного чести, славы и доблести имени Наполеона. Александр не хотел мира. Он не хотел никакого мира. Он прекрасно теперь понимал, что пока Наполеон будет на престоле, миру не бывать. Кроме того, Александр ясно сознавал, что он лично является миротворцем Европы и спасителем ее от ужасных бед войны; а это сознание для мечтательного Александра служило весьма важным стимулом для ведения войны до тех пор, пока он не даст мира Европе.
Наполеон знал, что ему придется воевать, и воевать не только с Россией, но и со всей Европой, поэтому он, прежде всего, позаботился найти себе союзников. Одними из многочисленнейших врагов его в Европе были католики, имевшие полное право быть озлобленными на него за плен папы сначала в Гренобле, а затем в Фонтенебло. Наполеон захотел исправить этот грех и исправил его. Он явился к Пию VII в Фонтенебло и, путем личных переговоров, успел заключить новый конкордат. Разумеется, этот мир был несколько искусственный, но все-таки лучше доброй ссоры.
Одновременно с этим Наполеон все силы своего гения направил на создание новой армии. Полный разгром его армии повел к тому, что теперь ему ожидать поддержки в армиях других державных владельцев было мало надежды. Главное ядро все-таки должны были составлять французы. А где их взять, если все, что можно было набрать, он уже забрал для прежних войн. Довольно того, что уже в Испании над французскими войсками издевались, видя в них не солдат, а подростков и школьников. Тем не менее, Наполеон успел набрать новую, почти двухсоттысячную армию. Правда, этих солдатиков сами французы называли Мариями-Луизами, а все-таки это была славная французская армия, славная славою и подвигами прежних подвижников ее и предводительством великого гения – Наполеона. Однако сам Наполеон видел и сознавал, что это была армия-подростки. Старых ветеранов в ней было очень мало. Все они или лежали на полях необъятной России, или находились в плену, или были в госпиталях. Не было у Наполеона и артиллерии, – она тоже осталась в руках недавних победителей. Не было и кавалерии, ибо лошади пали в прежнем походе… Тем не менее, воевать было нужно.
Как и следовало ожидать, к одной беде присоединилась и другая. Прежние союзники и вассалы стали отпадать от своего повелителя и или старались стать в нейтральное положение, или даже перешли во враждебный лагерь. Естественно, что на помощь России пришла Англия; но вскоре к ним присоединились и Швеция, и Испания, и Турция, и Пруссия. Пруссия переживала в данный момент народное возрождение и вместе с сознанием своего национального достоинства и единства там возникала и стояла идея освобождения от гнета и рабства Наполеона и отмщения за все предыдущие невзгоды, принесенные ей под предлогом освобождения от гнета и рабства. Мало того, по виду искренне преданные дворы оказались далеко не столь верными Наполеону, как он мог того желать. Варшавское герцогство, созданное Наполеоном и слишком много ему давшее, было уже в руках Александра, к которому многие из поляков относились не хуже, чем к Наполеону. Наполеон взял от поляков очень многое; еще более он им обещал, на деле же сделал для них совершенные пустяки; тогда как ныне всемогущий Александр, всегда послушный советам Чарторыжского, мог сделать для Польши гораздо большее. Таким образом, расчеты теперь на Польшу у Наполеона были плохие. Еще хуже того было с Саксонией. Король Саксонии всегда был монархом, искренне преданным Наполеону; а между тем ныне появление русско-прусских войск у ворот Дрездена вызвало у жителей этой страны неописуемый восторг… Знамение времени!.. Немалым огорчением для Наполеона было и то, что среди его новых помощников и сподвижников, маршалов завелся дух строптивости и неповиновения. Бессознательно они почуяли, что слава Наполеона падает и могуществу его настает конец. Все это, естественно, заставило Наполеона встряхнуться и сказать: «На время этой войны я стану опять генералом Бонапартом!» И он стал таковым, хотя обстоятельства уже становились против него.
