Истребители - Ворожейкин Арсений Васильевич (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Наведение истребителей осуществлялось с помощью двадцатиметровой стрелы, которая выкладывалась у горы Хамар-Даба. Сейчас острие стрелы указывало эскадрилье направление на большую группу японских бомбардировщиков, приближавшихся к Халхин-Голу под охраной истребителей.
«Как много их!» — Я даже вздрогнул и невольно посмотрел назад, надеясь увидеть там свои самолеты. Но, увы, горизонт за хвостом был чист, а в стороне уже клубился бой — японцы напали на наших истребителей, патрулировавших в воздухе. «Придется драться одним. Справимся ли?» Едва успев осознать опасность, нависшую над наземными войсками, я заметил японских истребителей, уже мчавшихся наперерез нашей эскадрилье.
Началась лобовая атака. Самолеты, замыкавшие наш строй, были отрезаны. Чудом вырвавшись из возникшей карусели, мы с Гриневым направились на бомбардировщиков, но тут же со стороны солнца высыпало еще с десяток японских истребителей. «Все! И нас скуют боем!» Враг настигал сзади, сбоку, вот-вот начнет расстреливать в упор! А Гринев, не сворачивая, шел на бомбардировщиков, и я, держась рядом, видел, как готовится он к встрече с японскими пулями: втянул голову в плечи, утопил свое длинное тело в кабине, прячась за бронестенку… Весь устремился вперед, сосредоточился, чтобы лучше прицелиться… Нет сомнения: он погибнет, но не свернет с курса. Сколько настойчивости у этого человека!
Что делать?
…Воссоздавая картину минувшего боя, мы никогда не бываем исчерпывающе полны. В лучшем случае удается раскрыть содержание двух — трех ярких мгновений, а в целом-то каждый бой, даже самый быстротечный и «легкий», конечно, намного богаче… И все же выбор моментов, на которых останавливается внимание, не случаен: они врезаются в память не только своей напряженностью и драматизмом, но, должно быть, благодаря новизне, благодаря тонкому, порой неуловимому, а вместе с тем весьма существенному отличию от всего, что им предшествовало в других боях. Чем дальше совершенствуется воздушный боец, чем увереннее становятся его профессиональные навыки в технике пилотирования и воздушной стрельбе, тем большее значение в этом процессе, не имеющем пределов, приобретают именно человеческие моральные факторы…
Что было делать в тот момент, когда Гринев, презрев смерть, рвался навстречу вражеским бомбардировщикам. Не оставляя своего места, я шел справа от командира, а сверху на нас валился десяток японских истребителей. Русский человек по природе упрям и за жизнь свою бьется упорно. Но, коль случилось попасть в переплет, где решается судьба других людей, он забывает себя, становится до предела смел и ради спасения товарищей может не задумываясь отдать свою жизнь. Так поступал сейчас мой командир Гринев. А я следовал за ним, в порыве отчаянной, непреклонной решимости…
Какие-то доли секунды еще были в моем запасе. Осматривая хвост, я оглянулся… О счастье! На помощь нам спешили еще несколько групп истребителей… Но они не успеют, нет! Японцы, я это вижу точно, успеют отбомбиться прежде, чем их настигнет наш могучий истребительный кулак…
Ближнее звено противника, вырвавшись вперед, уже ловило нас с Гриневым в прицел. Броситься на них, принять бой одному? Но при таком численном превосходстве противник безо всякого труда изолирует меня, а идущею в атаку Гринева, сзади беззащитного, тут же уничтожит. А с другой стороны, чего я добьюсь, прикрывая командира своим телом? Такое самопожертвование будет просто бесполезным, значит, нужна расчетливая активность.
При всем трагизме ситуации рассудок мой работал с холодной ясностью. Я трезво оценивал обстановку, контролируя каждое свое действие. И решение пришло сразу: не теряя больше ни мгновения, я бросился в лоб на ближайшее звено, ударил по второму, развернулся в хвост на третье… И расчет, и надежда состояли в том, чтобы оттянуть нападение японцев на Гринева. Короткое замешательство среди вражеских истребителей, на которое я, собственно, и рассчитывал, произошло: одни стали тут же разворачиваться, чтобы зайти в хвост мне, другие, напротив, уклонились от атаки, изменяя направление полета. Я взглянул в ту сторону, где должен был находиться командир, и успел заметить только, как он нырнул под строй бомбардировщиков. В следующий момент в воздухе раздался сильный взрыв, вспыхнуло пламя, посыпались бомбы — это подорвался от пуль Гринева ведущий японских бомбардировщиков, разметав весь строй и принудив подчиненных поспешно освободиться от опасного груза…
Задача была выполнена. Но где же Коля? Не попали ли в него осколки? Не вцепились ли в него истребители?
Оторвавшись от японцев, я огляделся.
За какие-то секунды картина боя резко изменилась. Свежие силы наших истребителей навалились на колонну бомбардировщиков со всех сторон. Окончательно разрушив свои боевые порядки, японские бомбовозы, неуклюжие, большие, спешили скорее развернуться, чтобы спастись бегством, но, зажатые юркими И-16, метались, как блудливые коровы в чужом огороде. Несколько таких махин, пачкая небо сизо-бело-черным дымом, свалились на землю. Три бомбардировщика взорвались, подобно пороховым бочкам, и разлетелись красно-пестрыми брызгами…
А японские истребители, как только численное превосходство перешло на нашу сторону, бросили своих подзащитных и — наутек. Однако в лучшем положении они не оказались: И-16 догоняли их на прямой и уничтожали.
Трассирующие пули молниями полосовали небо, фейерверками раскрашивали синеву падающие самолеты противника. Беспомощно и слабо качались в воздухе парашютисты. Зенитная артиллерия на этот раз не пятнала небо: трудно было разобрать, где свои, где чужие. Наши бойцы и командиры на земле ликовали при виде такою потрясающего зрелища, кидали в воздух каски и пилотки.
Разгром врага — полный…
У самой земли я заметил одиночный И-16. Тройка японских истребителей подбиралась к нему сзади, а он, ничего не предпринимая, все летел и летел по прямой. Не Коля ли? Нет, Гринев так не зазевается. «У меня в полете шея, как на шарнирах, и я постоянно вижу сзади себя даже костыль», — любил говорить он. А может, подбит? Ранен?..
Отвесно бросаюсь вниз.
