Говорят сталинские наркомы - Куманев Георгий Александрович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
В 1943 г. мы с Анастасом Ивановичем Микояном ездили по маршруту Москва — Пенза-Куйбышев — Уфа-Ориенбург по заданию Политбюро ЦК для проверки выполнения планов заготовок, которые у нас в это время редко выполнялись. Точнее, это было конец 1942 г. — начало 1943 г., т. е. период зимы, после того, как от Сталинграда были отогнаны немцы.
Обстановка была такой. План 1942 г. хлебозаготовок не был выполнен всем Приуральем и Поволжьем. Поэтому в начале 1943 г. туда ездил Микоян и проводил там областной актив, в результате этого актива из партии был исключен секретарь за невыполнение плана хлебозаготовок и за попытку скрыть от государства свои возможности. Микоян сам делал расчеты по хлебозаготовкам вместе с этим секретарем, подводил общий баланс, а в результате получилось, что район мог бы выполнить план, но секретарь дал распоряжение создать переходные семенные фонды по ржи, но такие решения обычно принимались до войны, чтобы колхоз имел переходные семенные фонды, но вообще в Центре и Поволжье сеяли свежими семенами. Секретарь же сделал такое распоряжение, не считаясь с существующей обстановкой, а государственные поставки выполнены не были. Поэтому Микоян на областном совещании поставил вопрос об исключении этого секретаря из партии за гнилое руководство и местнические интересы.
После этого мы приехали в Пензу, там Анастас Иванович тоже собрал совещание секретарей райкомов, обкомов, председателей райисполкомов, облисполкомов, на котором, выступая, он требовал усилить работу по заготовкам и безусловно выполнить план заготовок. В ходе обсуждения обнаружилось, что организация заготовок в области очень плохая. Микоян спрашивает: «В чем дело?» Впоследствии выяснилось, что для выполнения плана в районы из города были высланы уполномоченные, но они и не думали жить в районах, немедленно вернулись в город.
Микоян спросил, почему такая распущенность и кто вернулся в город? Запросил список вернувшихся. Секретарем обкома партии был Морщинил. Он и говорит Микояну, мол, подождите, я послал второго секретаря поискать список, но список все не несут и не несут. Микоян послал меня искать список. Я пришел ко второму секретарю, а он мне говорит, что списка–то вообще не было, но я, вернувшись к Микояну, сказал, что он ищет список, но найти не может. Тогда Микоян оставил менял дожидаться этого списка, принять соответствующее решение, а потом догнать его в Саратове. Список составили после. Узнали, кто же вернулся в город и наказали двоих.
По приезде в Саратов Анастас Иванович собрал совещание всех секретарей райкомов. Перед началом совещания он приглашал к себе по очереди секретарей и просил их доложить о состоянии заготовок. В результате и здесь некоторым секретарям попало за местническое отношение к делу. Вообще нам эта поездка дала около 100 тыс. тонн дополнительного хлеба.
А в 1944 г. Микоян ездил на Украину, но уже с моими заместителями — Фоминым и Шапиро.
Кроме того, еще в 1941 г., примерно 22 октября, прилетели в Куйбышев. Основная часть правительства эвакуировалась туда немного раньше.
Пролетая над полями, мы увидели, что хлеба не убираются, а погода стоит хорошая. Прилетев в Куйбышев, Микоян говорит, что нужно разобраться в этом деле. Я сразу же пошел в обком и начал разбираться в том, что делается для скорейшей уборки хлебов, а там ничего не делалось. Они весь транспорт и людей мобилизовали на рытье окопов, в результате чего заготовки шли плохо и уборка не обеспечивалась.
Я доложил Анастасу Ивановичу, и он попросил вызвать секретаря Куйбышевского обкома ВКП(б) и председателя облисполкома. Когда те прибыли, спрашивает их, что делается с заготовками, как обстоят дела? Они ему отвечают, что вынуждены были послать людей на строительство оборонительной линии. Тогда Микоян спрашивает, кто у вас отвечает за заготовки? Они говорят, что, наверное, мы. Микоян и говорит, обращаясь к секретарю обкома: «Какой же Вы секретарь, если допускаете такие вещи? Как и чем Вы будете кормить население области? Вы же секретарь обкома, Вы отвечаете за область!» Такие же слова были обращены и к председателю облисполкома. После этого разговора они начали форсировать дело с заготовками.
Кроме того, пришлось ему разбираться и с совхозами, которых было там около 40. Он вызвал к себе всех директоров и провел с ними совещание, которое было коротким. Я ему предварительно доложил состояние дела. Микоян, пришедши на совещание, поздоровался и спрашивает у первого сидящего: «Кто Вы будете?» Тот отвечает, что директор такого–то совхоза. Микоян его спрашивает: «А сколько у Вас лошадей и подвод работает на погрузке хлеба?». Тот отвечает, что ни одной. «А почему? — спрашивает Микоян. «Потому, что грязно» — говорит директор. «Вот Вы первый помогаете немцам и Вас нужно посадить в тюрьму», — говорит Микоян. Ну, его тут же и забрали. Остальным он говорит, что и с ними будет то же самое, если они не изменят свое отношение к заготовкам.
В результате этой проверки в Куйбышеве мы сделали вывод, что люди отвлеклись от своих прямых конкретных задач обеспечения хозяйства страны, вот поэтому и получилась такая история с линией обороны.
Микоян на совещании в Куйбышеве говорил секретарям, что у кого будет хлеб, тот и выиграет войну. Поэтому надо уделять серьезнейшее внимание заготовкам. У нас создалось впечатление, что и в других областях дело обстоит не лучше, хотя урожай 1941 г. был прекрасный. Здесь же, в Куйбышеве, нам было поручено заготовить телеграмму секретарям обкомов, райкомов и др. Телеграмма должна была быть за подписью Молотова и Андреева, очевидно, это решение было заранее согласовано со Сталиным. Эта была очень жесткая директива. Впервые в этой телеграмме говорилось, что ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР требуют принятия мер к людям, срывающим заготовку, не взирая на лица, разоблачать предателей и приспособленцев с партбилетом в кармане. В телеграмме было сказано, что людей, тормозящих хлебозаготовки, следует наказывать вплоть до ссылки не в столь отдаленные места. Телеграмма устанавливала очень суровые меры, но этого требовало дело. Я показал эту телеграмму Микояну, который несколько ее поправил и пошел с ней к находившемуся в Куйбышеве Андрееву, который с содержанием ее согласился.
Потом телеграмму показали Молотову и последний ее у себя оставил. Молотов согласовал текст со Сталиным, и этой же ночью она была подписана и разослана всем, всем.
2. О навигации на Ладоге в 1942 г. во время блокады Ленинграда.
В навигацию 1942 г. по Ладожскому озеру работникам тыла и снабжения предстояло выполнить гигантскую задачу в части обеспечения города Ленина продовольствием, боеприпасами и горюче–смазочными материалами. Работникам тыла и снабжения пришлось также учитывать и наступающую зиму 1942–1943 гг., для проведения которой в более или менее нормальных условиях, населению требовалось много топлива. Если зиму 1941 — 1942 гг. Ленинград прожил в колоссальных трудностях, то предстоящие трудности были безусловно большими, так как в зиму 1941—
1942 гг. в Ленинграде были кое–какие топливные ресурсы, да и, кроме того, ленинградцы разумно и замечательно поступили, когда очистили свои окраины от большинства деревянных домишек, а весь материал от разбора этих зданий использовали на топливо. К зиме же 1942–1943 гг. этих условий уже не было.
Кроме того, в навигацию 1942 г. из Ленинграда нужно было вывезти на восточный берег Ладожского озера во что бы то ни стало большое количество вагонов, паровозов, железнодорожных цистерн и заводского станочного оборудования, в котором страна начала ощущать нужду в связи с развертыванием работы предприятий на Урале и в Сибири. Для перевозки грузов Управление Тыла Красной Армии и Наркомат путей сообщения приняли необходимые меры по постройке паромных переправ.
Я позволю себе несколько более подробно остановиться на организации паромных переправ. Эта мысль возникла у наших товарищей речников в Наркомате речного флота. Но сами они не имели никакой возможности осуществить изготовление паромов.
Одной из крупнейших работ, выполненных в навигацию 1942 г., было сооружение подходного канала к Кобоноской переправочной базе в устье реки Кобоны. Это сооружение Ладожского озера было соединено с Новоладожским каналом. Кобонский канал имел в ширину по дну 20 м и в глубину 30 м. Он допускал подход озерных барж непосредственно к перевалочной базе и имел два причала, которые сразу принимали 6 барж.
