«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война - Лозунько Сергей (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Весьма показательно и то, что именно в тот день — 5 ноября 1937 г., когда была опубликована польско-германская декларация по нацменьшинствам, явившаяся еще одним свидетельством не просто прочности «польского тыла» Германии, но перехода Варшавы на путь прямого содействия планам нацистской агрессии, Гитлер выступил со знаменитой секретной речью на совещании германского политического и военного руководства (он даже заявил, что в случае его смерти просит считать это свое выступление «политическим завещанием»).
В этом 4-часовом выступлении Гитлер изложит свой широкий план «завоевания жизненного пространства» [452], т. е. масштабных агрессивных захватов, что стало откровением даже для некоторых высших чинов рейха. А первыми целями объявлялись Австрия и Чехословакия. Планы были столь ошеломляющие, что против выступили министр иностранных дел фон Нейрат, военный министр генерал-фельдмаршал фон Бломберг и главнокомандующий сухопутными войсками барон фон Фрич (вскоре все они лишатся постов). Эта речь еще известна как «протокол Хосбаха» (на совещании полковник службы генерального штаба Хосбах стенографировал выступление Гитлера, и впоследствии эта запись будет предъявлена в Нюрнберге в качестве доказательства нацистских планов развязывания Второй мировой войны).
Гитлер строил планы, не уступающие наполеоновским. А в Варшаве радовались очередному «успеху» мудрой польской внешней политики. «Это соглашение является успехом Бека в деле проведения его германофильской политики, — писал 12 ноября 1937-го в Москву временный поверенный в делах СССР в Польше Виноградов. — Правда, соглашение не касается Данцига, но Бек все равно будет им размахивать как крупным козырем. Соглашение показывает, что Гитлер заботится о сохранении своего польского союзника и готов время от времени пойти на словесные уступки в вопросе о национальных меньшинствах. Для немцев несомненно играла роль необходимость сохранения личной позиции Бека. Ясно, что Бек будет продолжать свою германофильскую политику и не исключены какие-либо новые демонстрации германо-польского сотрудничества. Заострение внутриполитической ситуации в Польше и возможная тотализация и без того уже фашистского режима несомненно будет толкать пилсудчиков еще больше, чем раньше, в объятия Гитлера. Не приходится говорить, что польская пресса с энтузиазмом восприняла декларацию о меньшинствах и преподнесла ее на самом видном месте» [453].
С не меньшим энтузиазмом убаюкавший поляков словесными «гарантиями» Гитлер усилил активность по обработке Венгрии, которая должна была выступить третьим в этом ансамбле. Венгров агитировали именно на польском примере. Так, когда 25 ноября 1937-го Гитлер будет принимать венгерского премьер-министра фон Дараньи и главу МИД Венгрии фон Канья, то укажет им, что Будапешту следует учиться у Варшавы. Он укажет «на урегулирование вопроса о нацменьшинстве между Германией и Польшей». А кроме того, посоветует Венгрии, чтобы та «не распыляла своих политических усилий в разных направлениях, а направляла бы их лишь по одной линии, а именно на Чехословакию» [454].
Польша усердно копала себе яму собственными руками, помогая Германии разыгрывать карту нацменьшинств. Варшаву не взволновало, когда в феврале 1938-го Гитлер (он готовился к аншлюсу Австрии) с трибуны рейхстага провозгласил формулу протектората Берлина над «зарубежными немцами». Хотя Польша и удостоилась в указанной речи Гитлера комплиментов (и это было понятно — в тот момент польская помощь была важным условием реализации планов в отношении Австрии и Чехословакии), тем не менее, обращал внимание советский временный поверенный в Берлине 26 февраля 1938-го, «в прессе (имеется в виду немецкой. — С. Л.) почти ежедневно появляются ламентации [455] о тех или иных стеснениях немецкого меньшинства в Польше, на которое, по существу, распространяется формула фюрера» [456].
Такое же удивление на предмет самоубийственной внешнеполитической линии Польши по вопросу нацменьшинств звучит в докладах советских дипломатов и в дальнейшем. Скажем, 23 апреля 1938 г. временный поверенный в делах СССР в Германии Г. Астахов пишет о том, что собой представляют «мирные методы» Гитлера по отношению к Чехословакии: «Организовав немецкое население Судет и натравив на Прагу все остальные национальности, заручившись активной поддержкой Польши и Венгрии, при сочувствии Италии, они рассчитывают разложить Чехословакию изнутри». Тогда как «судетский вопрос не является единственным, привлекающим внимание немцев».
«Судя по прессе, — сообщал он в Москву, — известная активизация наметилась в отношении немецкого населения других пограничных с Германией стран. Значительно больше „внимания“ уделяется положению немецкого меньшинства в Польше. Последний номер журнала „Остланд“ (орган союза так называемых остдейче) почти целиком заострен против Польши. Антипольские заметки мелькают почти ежедневно в печати (в связи с проблемой немецкого меньшинства, поднимающего голову также в Польше). Но это явление, по-видимому, не отражается на состоянии германо-польских отношений» [457].
Варшава не только приветствовала действия Гитлера в отношении судетских немцев (по сути легитимизируя его будущие аналогичные претензии уже к Польше), не только заостряла проблему польского меньшинства в Чехословакии (что было недальновидно с той точки зрения, что этот же вопрос может быть поднят в отношении Польши, на треть состоявшей из неполяков), но желая расчленения Чехословакии во что бы то ни стало, содействовала и словацкому сепаратизму.
Чехословацкий министр иностранных дел Крофта 30 марта 1938 г. в сердцах скажет советскому полпреду в Праге: «самую подлую роль при этом играют поляки. Бек — просто мерзавец и продажная душа. Он купил партию словацких клерикалов-автономистов» [458].
Еще в 1936 г. советская разведка неоднократно информировала руководство в Москве о том, что Варшава поддерживает словацкие партии, добивающиеся выхода Словакии из состава Чехословакии. Так, в документе 1936 г. «Аналитическая записка о внешней и внутренней политике Польши», составленной ИНО ГУГБ НКВД, среди прочего говорилось: «Польша по-прежнему, совместно с Германией и Венгрией, добивается полной изоляции Чехословакии. Они усиливают национальную вражду, оказывают содействие словацким автономистам, мобилизуют общественное мнение против пражского правительства, его сотрудничества с Москвой и его терпимого отношения к коммунизму» [459].
Очевидно, Варшава уж очень была уверена, что ее тогдашний союзник Гитлер не потребует от нее немецких земель, и в случае чего поможет удержать, а то и расширить литовские, украинские и белорусские территории в составе «великой Польши». А что до создания независимой Словакии (хотя по сути это будет марионетка в руках Берлина), то эту совместную польско-германскую акцию Гитлер доведет до завершения в марте 1939-го.
То, что положение нацменьшинств — это дубинка, которая может быть обращена также и непосредственно против Польши, понимали везде (кроме, очевидно, Польши).
Дошло до того, что Прага обратилась по этому поводу к Москве. 29 марта 1938-го чехословацкий посланник в СССР Фирлингер в беседе с замнаркома индел Потемкиным отметил, что «по примеру Гитлера Бек ставит вопрос о положении польского меньшинства в Чехословакии», которое «не превышает 80 тыс. душ». В связи с чем попросил, чтобы советская пресса «осветила надлежащим образом притязания Бека на охрану польских меньшинств соседних стран, напомнив полякам, что в пределах самой Польши имеется 7 млн. украинского меньшинства». «Постановка вопроса о правах этого меньшинства могла бы создать для польского правительства серьезные и даже опасные затруднения», — указал чехословацкий дипломат [460].
