Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить - Шёнбург Александр (книги полностью .txt) 📗
Некоторым Симеон II больше известен как Симеон Сакскобургготский. Под этим «гражданским» именем он вернулся после падения «железного занавеса» на родину, где его сразу же избрали премьер-министром молодой демократии. То, что он, когда-то свергнутый монарх, получил на свободных выборах пост главы правительства, делает его историческим курьезом.
Наша встреча происходит в замке Врана, уже упомянутой выше бывшей резиденции болгарских царей, на окраине столицы страны, Софии. Атмосфера скорее уютная, чем дворцовая. Вместо слуги в перчатках царь сам предлагает аперитив. Белое вино? Или ракию, настоящую болгарскую водку? Пожалуйста, ракию. Царь исчезает в кухне и возвращается с серебряным подносом, который не мешало бы срочно почистить. Царица, элегантная испанка, внучка маркиза де Кортина, пьет колу. Мы усаживаемся группой, которая так же хорошо смотрелась бы в каком-нибудь комфортном испанском пансионате. Только фотографии коронованных особ, в рамочках, с дарственными надписями, развешанные вокруг окон, напоминают о том, что мы вовсе не на загородной вилле известного доктора.
Я спрашиваю, помнит ли он, как его провозгласили царем. Его отец, царь Борис III, умер в 1943 году при загадочных обстоятельствах, вернувшись после переговоров с Гитлером.
— Я и сегодня ясно все вижу. Как в кино. Это было двадцать восьмого августа сорок третьего года. Моя сестра и я провели весь день за городом. Мы с гувернанткой пришли после долгой прогулки, тут передо мной появился один из адъютантов и вдруг обратился ко мне так, как обычно обращались только к моему отцу: «Ваше величество!» Когда мы приехали в Софию, весь город был увешан траурными флагами. У входа в замок Врана стояла моя мать, вся в черном, лицо закрыто черной вуалью. Она взяла нас обоих за руки и поехала с нами в собор Александра Невского. Там в гробу на возвышении лежал мой отец. Это было ужасно. В тот день кончилось мое детство.
Национальное собрание объявило шестилетнего Симеона царем Болгарии. Был учрежден регентский совет под руководством его дяди Кирилла. Через год в Болгарию вступила Красная армия. При советской оккупационной власти правительство князя Кирилла было разогнано и созван народный трибунал, который вынес тысячи смертных приговоров. Членов регентского совета, в том числе дядю Симеона Кирилла, казнили. Опекуном несовершеннолетнего царя, заточенного вместе с матерью и сестрой в замке Врана, назначили главного идеолога коммунистической партии.
Формально даже во время советской оккупации, с сентября 1944 по сентябрь 1946 года, Симеон оставался царем. Почему его не сместили? Почему его не постигла участь дяди?
— Потому что Советы понимали, что тогда начнется гражданская война. Прежде чем меня сместить, этому надо было придать легитимный характер, то есть провести референдум.
Это волеизъявление народа состоялось в сентябре 1946 года. Результат: 99,2 % болгар высказались против монархии, за республику. Были ли результаты фальсифицированы?
— Во-первых, да, конечно. А во-вторых, это не играет никакой роли. По нормам международного права референдум в оккупированной стране все равно недействителен.
Оливки, которыми нас угостил царь, уже съедены. Мы с царицей поделили их в высшей степени демократично. Из кухни в гостиную доносится запах семги, жаренной на гриле.
— Как раз тут, где мы сейчас сидим, — говорит царь, — нам через день после референдума сообщили, что мы должны покинуть страну. Нам следовало на поезде доехать до Турции, а оттуда — пароходом в Египет.
— А вы помните обстоятельства вашей депортации?
— Шестнадцатого сентября сорок шестого года руководство государственной коммунистической власти отвезло нас на вокзал. Моя мать не произнесла ни единого слова. Я полагаю, она была уверена, что мы никогда не доберемся до Стамбула, что нас убьют по дороге. Мы вошли в поезд. В нем было три вагона. При нас были два функционера-коммуниста в качестве сопровождающих. Посреди ночи поезд внезапно остановился. Визг тормозов я не забуду никогда. Нам было ясно: это случится сейчас. Они вытащат нас из вагона, расстреляют и где-нибудь зароют. Но неожиданно после трех или четырех невыносимых часов ожидания поезд поехал дальше. Только много лет спустя мне стало известно, что же тогда произошло. Машинист паровоза отказался вывозить своего царя из страны. И для того чтобы продолжить поездку, пришлось заказывать локомотив из Турции. Я так и не сумел выяснить, что сталось с тем машинистом.
Изгнание в Египте продлилось менее пяти лет. В 1951 году правительство Испании предложило болгарской царской семье поселиться в Мадриде. Когда царица-мать с двумя детьми въехала в мадридский дом на Авенида дель Валле, где семья живет и по сей день, Симеону было четырнадцать лет. Франко тогда выставил круглосуточный почетный караул перед их домом.
Я спрашиваю, какие главные принципы его воспитания ему запомнились. Рос ли он с сознанием, что будет царем?
— Мне внушали, что у других людей есть права и обязанности, а у меня — только обязанности. Каждый день мама снимала с меня стружку. Мы с сестрой придумали ей прозвище: Рубанок.
В том, что касалось его общественного положения, воспитание Симеона было несколько шизофреническим. В микрокосме дома и окружавших семью болгарских беженцев он оставался царем. А в макрокосме за пределами дома его приучали играть роль безымянного эмигранта. Покидая родные стены, он носил псевдоним Симеон Рыльский. По окончании школы его послали в Америку, в военную академию Вэлли-Фордж в Пенсильвании. Известную своей безжалостностью муштру этого учебного заведения он воспринимал как освобождение от гнета домашнего воспитания, что говорит само за себя.
Конец этой истории, как он выглядит сегодня, великолепен и немного печален. В шестидесятые годы Симеон вернулся в Испанию. Он стал бизнесменом и — не в последнюю очередь благодаря своим хорошим связям с монархами арабских государств — состоятельным человеком. Когда пал «железный занавес», Симеон сразу же приехал в страну, где когда-то был коронован. Его приветствовали только что не криками «Осанна!», за которыми, как известно, почти обязательно следует «Распни Его!». Симеон был избран премьер-министром Болгарии — ноша, какой не пожелаешь и злейшему врагу. Руководить правительством одной из самых отсталых стран Европы, не имея профессионального административного аппарата, на который можно было бы положиться, в стране, насквозь пронизанной коррупцией, с засильем мафиозных кругов в экономике, где государственные финансы находятся в безнадежном положении, а суды и полиция продажны… Даже для политически опытного человека это могло бы оказаться неблагодарной задачей. Симеон взял на себя эту задачу, выбрал курс жесткой экономии, чтобы приблизить Болгарию к маастрихтским критериям Евросоюза, и в кратчайшее время стал самым ненавидимым человеком в стране.
Вероятно, никто больше в новейшей истории не способствовал с такой последовательностью уничтожению царского ореола, как Симеон Сакскобургготский. Люди избрали его как чудо-творца, в чем чувствуется отзвук легенды о целебной силе королей. Но чудес не произошло. Можно было предвидеть разочарование народа. А обещаниями повысить уровень жизни и доходы, обещаниями, которые он конечно же не смог выполнить, он лишь усилил это разочарование. И хотя Симеон, как он сам говорит, «выполнил свою миссию»: Болгария стала членом Евросоюза, страна полностью реформирована, ее финансы «санированы», — его слава закончилась, точно так же, как его неприкосновенность. Многие болгары считают, что в результате радикальных экономических изменений они только потеряли, немало и таких, кто с ностальгией вспоминает «добрые старые времена» коммунистической поры. А виноват во всем этом, по мнению большинства болгар, Симеон, который оказался никуда не годным чудотворцем.
«Король царствует, но не правит». То есть он имеет право повелевать, но не руководить. Симеон нарушил это древнее правило. Может, ему стоило поступить так же, как Соня Ганди? Она ведь тоже происходила почти из королевской семьи. Ее тоже избрали премьер-министром, но после выборов она отошла на задний план, и благодаря этому ее авторитет остался неприкосновенным и не скомпрометированным политической деятельностью. То, что Симеон взял на себя личную ответственность, подставил собственную голову, было чрезвычайно благородно с его стороны, но сильно противоречило идее конституционной монархии, о которой он — по крайней мере, втайне — мечтал для своей родины.
