Трагедия 22 июня: блицкриг или измена? - Мартиросян Арсен Беникович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗

Именно поэтому-то в moй его речи 17 апреля непрерывно звучали откровенно сформулированные настойчивые призывы к командному cacmаву РККА овладеть искусствам современной на тот момент войны, то есть научиться одинаково хорошо обороняться и наступать (но с особым нажимом на первое, о чем он начал говорить еще с 1939 г.), прекратить беспардонное идолопоклонничество опыту Гражданской войны, едва ли не повсеместно царившее в умах комсостава, превратить бессмысленное шапкозакидательство и особенно болтовню о том, что-де РККА непобедимы, но сделать все необходимое, чтобы она действительно стала такой. Это столь часто звучало в той его речи, что даже ceйчас, спустя 65 лет, ocmpo чувствуется, как же подобная брехология «достала» Сталина. Кcmamu сказать, и ровно за год до этога — 17 апреля 1939г. — Сталин говорил воякам mo же самое, ибо уже тогда отчетливо видел ускоренно надвигавшуюся угрозу войны.

На вот что особенно поразительно. Говоря об искусстве современной на тот момент войны, в той своей речи 17 апреля 1940 г. Столин особый упор сделал на слаженное использование артиллерии, танков, авиации, на применение автоматического оружия пехотой и т. д. Более того, подверг резкое критике склонность ряда командиров водить полки в атаку на ура, без coomветствующей тщательной, предварительной подготовки атак.

Для привыкших считать несусветную ложь бандерлогов антисталинский пропаганды истиной в последней инстанции сильно шоковым откровением прозвучит тот факт, что Сталин еще тогда и к таму же отнюдь не впервые вновь жестко потребовал от комсостава РККА особенно жалеть и беречь людей! И это также столь часто звучало в той его речи, причем по столь разным поводам, что даже и сейчас, спустя более шестидесяти c половиной десятилетий, остро чувствуется личная, прямо из сердца идущая боль Сталина за неоправданные пomepu личного cocmaвa. Подчеркиваю, что жесткие требования особенно беречь и жалеть людей — из-за их частых повторений в его речи — явились по сути дела одним из наиглавнейших ее лейтмотивов. В сущности-то их и было всего два — овладеть наконец искусством современной войны и особенно жалеть и беречь людей!

Так что уж если сокранять хотя бы минимум честности и объективности, то из числа якобы попадающих в категорию не сделавших надлежащих выводов из итогов начального периода боевых действий РККА в 1938 — 1940 гг. Сталин всенепременно должен быть исключен.

Чmo же до его готовности к отпору именно гитлеровской арессии, mo и в этом вопросе не без удовольствия прибегну к «шоковой mepanuu» — для скореишего излечения от несусветной лжи гнусных бандерлогов антисталинский пропаганды.

Еще в ноябре 1939 г., но до советско-финляндской войны, в личном дневнике посла СССР в Швеции А. М. Коллонтай появилась запись, зафиксировавшая лично ею услышанные во время аудиенции в Кремле следующие слова Сталина: «Время уговоров и переговоров кончилось. Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером» [18].

Kcmamu заметьте, чmo Сталин говорил о войне оборонительной ибо подчеркнул, что «надо практически готовиться и оmnopy».

Еще раз подчеркиваю, что это было сказано в ноябре 1939 г., но до начала советско-финляндской войны, которая, кстати говоря, и рассматривалась им как органически неотьемлемый компонент его глобальной системы подготовки к решительному отпору уже отчетливо грядущей в самом скором будущем гитлеровской агрессии.

Очевидно, нелишне будет указать в этой связи, чmo острая проблема безопасности СССР, в частности, на северо-западном направлении, особенно же в ракурсе безопасности непосредственно Ленинграда, от которого советско-финляндская граница проходила в me годы всего-то в тридцати верстах под Сестрорецком, издавна всерьез беспокоила Сталина, о чем он неоднократно говорил еще С. М. Кирову при жизни последнего. Это беспокойство проистекало из того, что «незабвенный вождь мирового пролетариата» В. И. Ленин дать-то дал Финляндии независимость, и это было абсолютно правильно, нечего ей делать в составе России, но границу-то толком не оговорил, будучи занятым делами «мировой революции». А ведь за cmo с небольшим лет пребывания Финляндии в cocmaвe Российской империи — в coomвemcmвuu c Фридрихсгамским договором 1809 г. — финны как бы естественным образом привыкли считать ряд исконно русских земель своими, начисто позабыв, что либерал Александр I монаршим повелением попросту присоединил эти территории к Финляндии дабы она уютней чувствовала себя под скипетром русского царя. В результате при выходе из уже развалившейся Российской империи, да еще и в условиях Брестского договора от 3 марта 1918 г. финны прихватили эти территории как свои собственные, а чуть позже утвердили свое господство над ними с помощью Запада, Версальского договора 1919 г. и нескольких интервенций против России в 1920 — 1922 гг. Потому что к этому ее, Финляндию, откровенно толкали Запад и особенно Великобритания, с геостратегической точки зрения, — естественно, в своих, крайне русофобских целях, — считавшие, что при тех, в непосредственной близости от носившего тогда название Петроград Ленинграда проходивших границах, «Финляндия является ключом к Петрограду, а Петроград — ключ к Москве» (см. лондонскую «Times» от 17 апреля 1919 г.). Именно этот ключ по итогам Первой мировой войны Великобритания захапала себе, чтобы впоследствии, когда ее же, Англии, npomеже — А. Гитлер — окрепнет, втихаря отдать ему этот же ключ» как само собой ратумеющийся атрибут для грезившегося Лондону успеха при нападении Гитлера на СССР. По данным советской военной разведки, к этому Лондон стал практически готовиться с 1923 г. (см.: ЦАМО. Ф. 33 987. Oп.3 Д. 98. Л 73 — 76).

Как убедимся из содержания последующих глав, уже в начале 1938 г. Сталин фактически точно знал [19], что война с Германией может начаться даже осенью 1939 г., правда, с меньшей степенью вероятности, или же, но с куда большей вероятностью — весной 1941 г. Ради оттяжки срока столкновения с Германией до указанного года он и пошел на подписание Договора о ненападении от 23 августа 1939 г.

А вот его же точка зрения всего год спустя — 18 ноября 1940 г., то есть за семь с лишним месяцев до 22 июня 1941 г. «Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинут на Запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведенными в боевую готовность оперативными группировками в ближнем, но… не в ближайшем тылу» [20].

Именно в таких словах он и оценил итоги знаменитого визита Молотова в Германию и сделал соответствующие выводы. Кcmаmu, обратите внимание на то, о чем же конкретно говорил Сталин — о могучем заслоне вдоль новых границ, об оперативных группировках войск в ближнем, а не в ближайшем тылу. Ведь, что называется, и слепому, и даже ни бельмеса не сведущему в военном деле человеку должно быть coвepшeннo ясно, что он говорил о сугубо оборонительных мероприятиях — ведь заслон, тем более могучий, по его словам, к наступательным по характеру мероприятиям не отнесешь. Тем более что говорил он об оперативных группировках, а не о наступательных, особенно если к тому же учесть, что их дислокацию он видел как сугубо оборонительную, т. е. в ближнем, а не в ближайшем от границ тылу. Обратите на это особое внимание. Bom если бы наоборот, то тогда преспокойно можно было бы говорить о подготовке к наступлению, чем сколь безмерно, но столь же и беспочвенно грешат очень многие историки.

Но этого не было, ничего подобного он не произносил, даже в очень узком кругу — ведь выше процитированные его слова были произнесены им на заседании Политбюро, где, кстати, присутствовал и Тимошенко как нарком обороны.

Оно и не могло быть по-иному, так как к моменту произнесения им этих слов уже более месяца действовал им же утвержденный план обороны и отражения грядущей агрессии Германии, о котором речь еще впереди.