"Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917) - Мельников Рафаил Михайлович (библиотека книг txt) 📗
Неготовность применить броню Круппа уже должна была исключить фирму из числа возможных претендентов на заказ. Но в том-то и дело, что никакого конкурса объявлено не было (ибо тогда явились бы и другие европейские претенденты), а был элементарный сговор бюрократии с купившим ее подрядчиком. Сговоры такого рода, подменяющие открытый конкурс, почти неуязвимы для разоблачений, и совершающие их чиновники высших рангов всегда уходят от ответственности. А потому и совершившаяся вскоре сделка с фирмой "Форж и Шантье" с фантастически длинным 42-месячным сроком постройки, как и последовавший вскоре, несмотря на объявленный конкурс, заказ на родине вдовствующей императрицы тихоходного крейсера "Боярин" (!), не могли привлечь внимания государственного контроля.
Путь к сделке был открыт, и уже на следующий день – 3 июня, получив из МТК формальное одобрение проекта, начальник ГМШ Ф.К. Авелан, замещавший Управляющего Морским министерством, на журнале № 62 наложил резолюцию: "Доложить его высочеству". Показательно, что все это время проект Балтийского завода в четырех вариантах четверых его конструкторов, доложенный тому же Ф.К. Авелану, оставался под спудом (или на более тайном заседании, вовсе не оставившем никаких следов, был МТК уже отвергнут). О нем в документах тех дней не упоминалось, и похоже, были предприняты все меры к тому, чтобы на Балтийский завод о совершившемся за его спиной бюрократическом сговоре не проникло никаких сведений. Всплыть проект завода должен был лишь по завершении сделки и ее обнародовании как совершившегося законного (по воле генерал-адмирала) решения.
Так и было сделано. Как остававшийся в МТК все еще не рассмотренным проект Балтийского завода и, наоборот, уже одобренный журналом № 62 проект A. Лаганя был 6 июня доложен (подробности доклада и ход обсуждения неизвестны) генерал-адмиралу. В тот же день на журнале № 62 появилась дополнительная подпись главного инженера кораблестроения Н.Е. Кутейникова, передававшая резолюцию Ф.К. Авелана (он, очевидно, и делал доклад). Адресованная главному управлению кораблестроения и снабжения, она гласила: "Его высочество одобрил этот проект и приказал заказать постройку этого броненосца теперь же обществу "Forges et Chantiers de la Mediterranee" и выговорить в контракте доставление детальных чертежей по корпусу и механизмам для постройки таких же типов на наших адмиралтействах".
Бывали и прежде случаи заимствования иностранных проектов, случались и прямые заказы кораблей за границей. Начиная с Петра Великого, эта традиция была весьма устойчивой. Лишь изредка (броненосные крейсера, брустверный монитор, поповки) случались в ней перерывы. Но не было еще того, чтобы корабли ведущего ударного типа – эскадренные броненосцы целых серий, да еще в критический для страны момент (и при наличии собственных полноценных типов) ориентировались на иностранный образец. Но для великого князя, привыкшего Францию и Париж считать своим родным домом и уже успевшего в разное время в этом своем отечестве заказать крейсера "Адмирал Корнилов" (1887 г.), "Светлана" (1896 г.), "Баян" (1900 г.) и целое семейство разномастных миноносцев, интересы русского судостроения и флота давно уже стали абстрактными понятиями. И если с князя, "посаженного помещиком" на морское ведомство, прямо говоря, лишь "для кормления", взятки были гладки, то совсем непростительна роль органов коллективного разума – ГМШ, МТК и единственного мыслителя в ГУКиС — B.П. Верховского. Все они свой угодливой готовностью одобрили чуждый и даже вредоносной в сложившихся обстоятельствах проект.
МТК предавал почти 40-летние традиции отечественного броненосного судостроения, сделал бессмысленным труд Балтийского завода по разработке проектов броненосца новой программы, пустил под откос все возможности реализации, координации и объединения опыта броненосцев предшествовавших типов "Князь Потемкин-Таврический", "Пересвет" и близкого к ним броненосца фирмы Ч. Крампа "Ретвизан". Вместо логического завершения эволюции типа отечественного эскадренного броненосца на рубеже веков русское судостроение обязывалось теперь зачеркнуть свой прошлый опыт и с "чистого листа" по французскому образцу начать отсчет своей истории заново. Оказывалось необходимым осваивать совершенно чуждый конструктивный, проектный и технологический опыт, приноравливаться к чужим нормам и правилам.
Так в гулких и пустынных коридорах под шпицем на Неве были сделаны первые шаги навстречу порт-артурскому позору и цусимской катастрофе. Ибо затяжка заказа и долгая постройка французского броненосца напрямую подрывали и без того невысокие темпы осуществления русской программы и помогли японским планам развязывания войны. Несостоятельными приходится признать и встречающиеся оправдания заказа двух броненосцев за границей необходимостью ускорить осуществление программы, с которой в заданный срок – к 1903 г. отечественные заводы справиться не успевали. Применимое к заказу в Америке, это объяснение повисает в воздухе в свете гораздо более продолжительного и дорогого французского заказа. Неизвестно, однако, пытались ли обо всем этом размышлять функционеры под шпицем.
Довольные разыгранной, как по нотам, интригой и утверждением проекта А. Лаганя, они, под занавес всего действа, нашли наконец нужным 8 июня поставить перед фактом и начальника Балтийского завода. Когда все было сделано, ему вручили приглашение на заседание на следующий день в Адмиралтейство. В приглашении говорилось, что 6 июня четыре проекта Балтийского завода доложены генерал-адмиралу и 9 июня необходимо собраться в кабинете управляющего Морским министерством "для обсуждения упомянутых проектов и для предполагаемых изменений в них". О явлении французского проекта и уже состоявшемся в его пользу выборе великого князя в приглашении деликатно умалчивалось.
Легко представить всю глубину шокового состояния, в которое С.К. Ратника повергло совершенное министерством предательство интересов русского судостроения, флота и в конечном счете – государства. Не обошлось, наверное, и без немой сцены, достойной "Ревизора", и без стыдливо опущенных или отведенных в сторону взглядов, которыми С.К. Ратника встретили в МТК. Ведь ясно было, что проект четырех инженеров лучшего в России завода отвергнут без их участия и открытого обсуждения самым коварным и низким образом. Очевидно также, что они не могли уступать французскому проекту и что доведение их до уровня этого проекта или до уровня уже заказанного "Ретвизана" не могло составить никакой трудности.
Нельзя было скрыть и сомнительную подоплеку сделки, совершенной в недрах ведомства. Но министерство оставалось хозяином положения, и было бесполезно взывать к его совести. На все был бы один ответ: "Его высочество изволил…" Приходилось, сохраняя все самообладание и выдержку, оставаться на уровне деловых отношений. Это был, наверное, самый трудный момент в жизни завода со времени его основания в 1856 г.
5. Предвестник Цусимы
Навязанный бюрократией русскому судостроению французский "чудо-проект" был неудобен и для флота и для судостроения. Флот, все острее ощущавший преобладание японцев в силах Тихого океана, нуждался в скорейшем пополнении кораблями привычного типа с казематным расположением 152-мм орудий. Этот тип был предпочтительнее в силу меньшей сложности палубных установок орудий, более удобного и надежного обслуживания, большей ремонтопригодности, более уверенного комплектования личным составом, более эффективного использования в бою (благодаря быстрому обмену прислугой и боеприпасами, особенно при стрельбе на один борт), чем башенные установки. Эти установки по всем названным показателям проигрывали палубным, обладая лишь преимуществом в углах обстрела и возвышения, а также возможностью, как это было в проекте А. Лаганя, сосредоточить (при стрельбе на нос или на корму) огонь четырех из восьми башен. Но при той фактически безотлагательной роли, которую уже в начале века начинали на броненосцах играть 152-мм пушки, названные преимущества не могли считаться существенными.
