Тайны волхвов. В поисках предания веков - Джилберт Эдриан (книги хорошего качества txt) 📗
Мы покинули садик и вернулись в дом, где нас ждали чай и обещанная беседа. Происходило это в кабинете Беннетта, оказавшемся, как мне помнится, крошечной комнатенкой на первом этаже. Пригласив меня внутрь, он предложил мне стул у простого деревянного стола: «Сейчас вы сидите на стуле, на котором сидел и Успенский, когда писал «В поисках чудесного». Мы, вероятно, никогда больше не увидимся, так что я в вашем распоряжении на целых двадцать минут для обсуждения всего, чего ни пожелаете. У вас есть вопросы, на которые вы хотели бы получить ответы?» Я прочитал «В поисках чудесного» несколькими годами ранее, когда путешествовал по Швеции, и сильно заинтересовался содержанием этой книги, в частности, изложенным в ней предположением о том, что на Востоке все еще живут «наставники мудрости», подобные библейским волхвам. И вот сейчас я не только сидел на стуле ее автора, но и видел перед собой одного из немногих оставшихся в живых учеников Успенского, способного просветить меня относительно столь необычной книги. Откуда изначально взялись содержащиеся в ней идеи? Знал ли Успенский больше, чем описал? Сохранилось ли еще на Ближнем Востоке — как он намекал — тайное братство посвященных? Все эти и многие другие вопросы я давным-давно жаждал задать Беннетту. И вот я сижу перед ним, и испытываю полный провалов памяти, прежде заполненной множеством мыслей. Я нервно ерзаю на стуле, не в состоянии вспомнить хоть что-нибудь, как если бы вдруг потерял интерес ко всему на свете. Атмосфера, похоже, накаляется, и я вместо того, чтобы задавать умные, философские вопросы, внезапно разражаюсь смехом. И смеюсь я не над ним или над чем-то внешним, а лишь над собой. Я оказываюсь в состоянии того человека из сказки, которому предлагают исполнить три его желания, а он не находит ничего лучше, как попросить сосиску. Жизненно важные минуты утекают безвозвратно, и я наконец беру себя в руки, и мы начинаем разговор о судьбе. В то время я еще не понимаю, что он подразумевает под этим Словом. Лишь много позже, по прочтении некоторых его книг, которые не были опубликованы при его жизни, смог я ухватить истинное значение того, что мы с ним обсуждали тогда.
На языке Беннетта слова «судьба» и «предназначение» имеют совершенно разное значение. Судьба, по его мнению, включает все, что находится вне нашего контроля и задает рамки, в которых протекает наша жизнь. Таким образом, цвет наших глаз, раса, нация и семья, в которых мы увидели свет, наш астрологический гороскоп, наши способности и таланты — все это является частью и содержанием нашей судьбы. Все эти мысли сжато изложены в его книге «Непостижимый человек», изданной посмертно на основе его записок:
«Существует не только решимость родиться, но и выбор: где родиться, у каких родителей и с какой наследственностью… Новая жизнь несет в себе определенную схему: ей присущи образ и форма, служащие неизбежными ограничениями. Самой очевидной является генетическая структура, в соответствии с которой ребенок наследует свои дарования — половину из них от отца и половину от матери. В тот момент, когда семя отца проникает в яйцеклетку матери, закладывается модель физической жизни. Затем есть и рисунок судьбы, который не берет начало от отца и матери, а — как говорят — определяется сочетанием планетарных воздействий в момент зачатия. И «физическая наследственность», и «космическая наследственность», или судьба, закладываются в момент зачатия и становятся законами, управляющими новой жизнью».
Судьба, которую иногда путают с предназначением, проявляется на протяжении всей жизни, предоставляя нам благоприятные возможности, знакомя нас с такими людьми, как наши будущие жены или мужья и выстраивая в целом ход событий. Предназначение же — это нечто совершенно иное: это обязанность нашей души и цель нашего прихода в жизнь.
«Кроме генетически передаваемой физической структуры и «духовной модели», или судьбы, имеется и более высокий уровень порядка, который можно назвать «предназначением».
…Предназначение ребенка уникально, дано ему независимо от того, кто его родители. Оно приходит не от них и не от кого-либо еще «вне» ребенка. Мы можем утверждать, что оно от Бога. Оно связано с тем, что ему предстоит свершить самим фактом своего рождения, и через это он получает право выбора соответствующих условий жизни. Однако его право не является неограниченным. Иной раз схема предназначения и условия жизни не подходят друг к другу. Тогда зачатие разладится: либо оно вообще не происходит, либо возникают физические трудности, либо случается выкидыш — одним словом, что-то мешает предназначению воплотиться в жизнь. Либо ребенок родится, и оказывается, что судьба или условия жизни не позволяют предназначению реализоваться. В мире редко встречаются дети с очень богатой судьбой, и следует подготовить особые обстоятельства ради обеспечения условий для их зачатия и рождения».
Успех и неудача в жизни зависят от степени реализации нами нашего предназначения, которое может войти или не войти в гармонию с нашей судьбой. Предназначение было чем-то активным в то время, когда судьба была до известной степени пассивной. Оно связывалось с понятием личной «воли» в качестве источника цели и проявлялось в человеке как честолюбие. Одна из главных функций школы Беннетта для избранных состояла поэтому в том, чтобы пробудить в его студентах волю их души, ибо, лишь реализуя свое предназначение, может человек испытать устойчивое удовлетворение жизнью.
Сам Беннетт, несомненно, был отмечен особым предназначением. Молодым человеком он сражался в траншеях первой мировой войны, но в 1918 году был ранен и отправлен в Англию на поправку. Находясь на излечении, он выучил турецкий язык[2] и подал рапорт о переводе на работу младшим офицером разведки в Константинополь. С тех пор его жизнь сделала новый поворот, поскольку тесное соприкосновение со смертью изменило его восприятия. Первая мировая война привела ко многим переменам не только в Европе, но и на Ближнем Востоке. На протяжении почти всего XIX века Оттоманская империя представляла собой «больного человека Европы». Ряд войн и революций освободили от ее господства Грецию, Сербию и несколько других Балканских государств, и теперь, после того, как султан совершил чудовищную ошибку, встав на сторону Германии и Австрии, империя утратила также ближневосточные страны Аравийского полуострова, Месопотамию, Сирию и Палестину. Эти бывшие провинции стали британскими и французскими протекторатами, напоминавшими старые государства крестоносцев восьмисотлетней давности. Хуже того, вслед за великой войной самой Турции грозило расчленение, когда в 1920 году греческая армия, при поддержке французского и британского флотов, высадилась в Смирне. Греки уже заняли Восточную Фракию вплоть до Чаталийских линий[3] и оказывали нажим на союзников с тем, чтобы они позволили им захватить Константинополь. Под давлением Франции и Италии султан подписал в августе указанного года Севрский договор, по которому остальные части Анатолии подлежали разделу на «сферы влияния» Франции, Британии и Италии. Это привело бы к ликвидации Турции как независимого государства и, естественно, спровоцировало бы насильственные действия со стороны ее народа. В результате набрало силу националистическое движение, возглавленное Мустафой Кемалем (Ататюрком). Началась национально-освободительная война, которая вынудила Францию и Британию вывести свои войска и которая закончилась поражением Греции. 17 ноября 1922 года последний турецкий султан Мохаммед VI бежал на британском корабле «Малайя» на остров Мальту, а 29 октября 1923 года Турция стала республикой.
Дабы подчеркнуть разрыв с прошлым, первый президент Турции Ататюрк перенес столицу из Константинополя (ныне Стамбул) в Анкару. Он также секуляризовал страну, отделив мечеть от государства, что и сохраняется до нынешнего дня. Арабский алфавит был заменен латинским, были проведены и другие реформы, включая запрещение фески и подавление таких религиозных движений, как «кружащиеся дервиши»[4]. Чуть ли не за одну ночь средневековая Турция превратилась в современное государство, показав спину собственным традициям.
