Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября - Коняев Николай Михайлович (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
«Имею честь просить о принятии мер к немедленному освобождению означенного украинского гражданина.
Если же к нему предъявлено какое-либо обвинение, то допустить к обозрению следственного материала лицо, уполномоченное на то Генеральным консулом» {289} .
То ли этот запрос консула Весельковского, не желающего уступить своему германскому коллеге, который «за своix стои?т», сыграло роль, то ли просто, как написано в постановлении, «ввиду того, что необходимость в заложниках в настоящее время почти миновала» {290} , Лев Алексеевич Балицкий в ноябре 1918 года был освобожден из-под ареста.
Вот, кажется, и вся история о том, как удалось человеку вырваться из смертных списков, сочиненных тт. Бокием и Иоселевичем. Правда, завели его в здание на Гороховой молодым приват-доцентом Петербургского университета, бывшим членом Главной Палаты Русского Народного Союза им. Михаила Архангела, а выпустили беспрерывно проливающим слезы стариком, невразумительно бормочущим свои жалобы на некоем петербургско-украинском наречии…
О такой судьбе, увы, не спiваецца ни в каких пiснях…
Не спiваецца ни в каких пiснях и о том, что происходило в июле 1918 года в Екатеринбурге…
То есть песен-то на эту тему как раз написано превеликое множество, но все они о другом, а не о том, что было на самом деле…
Прежде чем приступить к рассказу о екатеринбургской трагедии, напомним, что в марте 1917 года, сразу после отречения Николая II, была создана первая ЧК, расследовавшая деятельность царя и его окружения. Секретарем ее был Александр Блок, и, помимо официальных выводов, сохранились личные записи поэта, подводящие итоги работы комиссии.
«Единственно, в чем можно упрекнуть Государя, — это в неумении разбираться в людях. Всегда легче ввести в заблуждение человека чистого, чем дурного. Государь был бесспорно человеком чистым».
Разумеется, рожденный в сенгилейском тумане сын Надежды Александровны Адлер и директора Симбирской мужской классической гимназии Федора Михайловича Керенского не собирался жертвовать своим положением и придавать гласности выводы комиссии.
Член партии эсеров и масонской ложи «Великий Восток народов России», Александр Федорович Керенский, как известно, легко переступал через закон (тут достаточно вспомнить о не вполне законной защите Керенским киевского приказчика Менделя Бейлиса), еще выстраивая свою карьеру {291} …
Для премьер-министра Керенского не составило труда засекретить отчеты, разбивающие многочисленные мифы об Анне Вырубовой, Григории Распутине и самом императоре, а царскую семью выслать в Тобольск, передоверив расправу над государем большевикам.
Большевики тоже не сразу определились, как решить судьбу царственных узников.
На заседании Совнаркома 20 февраля 1918 года, проходившем под председательством В. И. Ленина, было решено поручить комиссариату юстиции и двум представителям крестьянского съезда подготовить следственный материал по делу Николая Романова.
В мемуарной и научной литературе встречаются утверждения, что некоторые вожди большевиков якобы высказывались за проведение открытого суда над Николаем II, якобы Л. Д. Троцкий даже собирался выступить обвинителем на этом процессе.
Едва ли можно считать эти намерения, если они и были, серьезными.
Недоброй славы у Троцкого и так было достаточно, а открытый процесс над последним легитимным правителем России грозил превратить Троцкого в посмешище для всего мира.
Опять-таки, В. И. Ленин понимал, что рано или поздно император Николай II станет центром, вокруг которого начнет формироваться ядро русского национального сопротивления, и допустить этого не мог.
Вопрос о судьбе государя, таким образом, был решен не столько даже большевиками, сколько самой революционной ситуацией, в которую поставили большевики Россию, и если и возникали у большевиков какие-то сомнения, то они касались лишь времени ликвидации царской семьи…
Большинство исследователей склоняются к выводу, что окончательные решения по этому вопросу были приняты, когда в первой половине июля большевики установили единоличную диктатуру и утвердили на съезде Советов свой проект Конституции.
Все эти мероприятия были осуществлены к 7 июля.
Напомним, что на квартире Якова Михайловича Свердлова в Кремле жил тогда член президиума Уралоблсовдепа, военный комиссар Шая Исаакович Голощекин, и это сюда и пришла телеграмма председателя Уральского областного совета А. Г. Белобородова: «Председателю ЦИК Свердлову для Голощекина. Авдеев сменен. Его помощник Мошкин арестован. Вместо Авдеева Юровский. Внутренний караул весь сменен».
Считается, что Шая Исаакович и привез в Екатеринбург инструкции Якова Михайловича Свердлова.
В Екатеринбург он приехал 14 июля.
В тот же день, в 10 часов вечера, состоялось объединенное заседание Уральского областного комитета коммунистической партии и Военно-революционного комитета, на котором Шая Исакович Голощекин доложил директивы Якова Михайловича Свердлова, а начальник губчека Яков Хаимович Юровский, которого в Екатеринбурге знали просто как Янкеля-фельдшера, доложил свои соображения по ликвидации царской семьи.
План его был утвержден, и 16 июля вечером Яков Хаимович Юровский явился в дом Ипатьева и приказал начальнику охранного отряда Медведеву собрать все револьверы системы Нагана.
Медведев выполнил приказ, и собранные наганы раздали членам команды особого назначения — чекистам с нерусскими именами, неведомо как возникшими в доме Ипатьева.
По многим свидетельствам, они проходят как латыши, но, судя по именам, никакого отношения к латышам не имели.
Сохранился список их фамилий, отпечатанный на бланке Революционного штаба Уральского района: «Горват Лаонс, Фишер Анзелм (вероятно, в имени пропущен мягкий знак — Анзельм), Эдельштейн Изидор, Фекете Эмил (то же пропущен в имени мягкий знак — Эмиль), Надь Имре, Гринфелд Виктор (Гринфельд), Вергази Андреас»…
Более эти имена ни разу не встретятся ни в каких чекистских документах…
Эту семерку то ли набрали из военнопленных, то ли специально для расстрела Царской семьи привезли в Екатеринбург…
Незадолго до полуночи в Ипатьевский дом приехали Шая Исаакович Голощекин и Петр Захарович Ермаков.
Можно было начинать.
Яков Хаимович Юровский разбудил лейб-медика Евгения Сергеевича Боткина и велел поднимать Царскую семью. Он сказал, что получил приказ увезти семью в безопасное место.
Когда все оделись, Яков Хаимович приказал всем следовать за ним в полуподвальный этаж.
Впереди шли Юровский и Никулин (не сохранилось ни его имени, ни отчества), который держал в руке лампу, чтобы освещать темную узкую лестницу.
За ними следовал Государь.
Он нес на руках царевича Алексея — мальчика, который должен был стать русским императором и который мечтал, чтобы не было в России бедных и несчастных. Нога у царевича была перевязана толстым бинтом, и при каждом шаге он тихо стонал.
За Государем шли Государыня и Великие Княжны. Анастасия Николаевна несла на руках свою любимую собачку Джимми.
Следом — лейб-медик Е. С. Боткин, комнатная девушка А. С. Демидова, лакей А. Е. Трупп и повар И. М. Харитонов.
Замыкал шествие Павел Спиридонович Медведев.
Спустившись вниз, прошли через нижний этаж до угловой комнаты — это была передняя с дверью на Вознесенский переулок.
Здесь Юровский указал на соседнюю комнату и объявил, что придется подождать, пока будут поданы автомобили.
Это была пустая полуподвальная комната длиною в 5,5 и шириной в 4,5 м. Справа от двери виднелось небольшое, с толстой железной решеткой окно на уровне земли, выходящее тоже на Вознесенский переулок.
