Неизвестные лики войны - Казаринов Олег Игоревич (читать книги полные .txt) 📗
Профессор Андрэ Мейер в своём докладе Лиге Наций писал: «Народы не догадываются, перед какою ужасающею опасностью стоит человечество в случае новой войны». Другой эксперт, профессор Колумбийского университета В. Каннон, уточнял: «Газы прошлой войны были игрушкой, детской забавой по сравнению с тем, что мы увидим, если разразится новая война». По сообщению д-ра Хильтона Айрэ Джонса, новоизобретённые газы могут уничтожить целую армию так же легко, как «потушить свечу».
Несмотря на все эти пугающие предупреждения, на принятые соглашения и протоколы, подготовка к химической войне шла полным ходом. В 1920-е годы Германия, скованная условиями Версальского договора по рукам и ногам, искала выход в сближении с Советской Россией. Больше всего германское командование (да и советское тоже) интересовали вопросы вооружения.
На первом месте стояли развитие военной авиации, танковых войск и создание арсенала отравляющих газов. Причём средства, выделяемые на создание химического оружия, как это будет видно ниже, были ничуть не меньше, чем на танки и самолёты. А порой и превосходили их.
В качестве примера я приведу доклад начальника IV управления штаба РККА Берзина, датированный 24 декабря 1928 года, о сотрудничестве РККА и рейхсвера.
«Переговоры о сотрудничестве между РККА и рейхсвером, поскольку мне известно, начались ещё в 1922 году (точных данных в IV Управлении не имеется). Переговоры в то время велись членом РВС Союза тов. Розенгольцем и после длительного обмена мнениями осенью 1923 года приняли конкретную форму договоров.
а) С фирмой „Юнкерс“ о поставке самолётов и постройке на территории СССР авиазавода.
б) С командованием рейхсвера о совместной постройке завода по выделке иприта (акционерные о-ва „Вико“, „Метахим“, „Берсоль“).
(…)
Если договорами 1923 года немцы стремились стать поставщиками для нас в области авиации и химии и обеспечить за собой влияние на соответствующие отрасли нашей промышленности, то с этого времени они более всего заинтересованы в том, чтобы вскоре приобрести ещё большее влияние на русскую армию, воздушный флот и флот. Речь, как видно, идёт о влиянии на организацию и тактическую подготовку нашей армии.
В связи с этим немцы ещё в 1925 году соглашаются допустить 5 наших (на взаимных началах) командиров на свои тактические учения в поле и манёвры, а в 1926 году уже ставят вопрос о совещании по оперативным вопросам с целью выработки единства оперативных взглядов…
В том же году немцы заключают с нами договор об организации танковой школы в Казани и совместных газовых опытах в Подосинках (ныне „Томка“).
В настоящее время наши взаимоотношения с рейхсвером имеют конкретное выражение:
а) взаимного ознакомления с состоянием и методами подготовки обеих армий путём командировки лиц комсостава на манёвры, полевые поездки и на академические курсы;
б) в совместных хим. опытах (предприятие „Томка“);
(…)
Химические опыты в „Подосинках“, а затем в „Томке“ дали положительные результаты и продолжение этих опытов в течение ближайшего года Химуправлением признаётся целесообразным. Цель этих опытов — испытание новых приборов и новых методов применения О.В. (артиллерия, авиация, спец. газомёты и т. п.), а также новые способы и средства дегазации заражённой местности. Расходы по опытам оплачиваются поровну. (…)
На организацию и содержание вышеуказанных предприятий немцы тратят крупные суммы денег; нам неизвестна точная цифра расходов… но расходы по „Томке“ (химопыты) уже достигают миллиона марок, расходы по организации и содержанию танковой школы выше 500 000 марок, а расходы по Липецкой (авиационной) школе, считая оборудование, свыше миллиона марок.
(…) Новые предложения командования рейхсвера об „урегулировании и расширении“ сотрудничества обоих (так в документе. — О.К.) армий, предложенные через Нидермайера и тов. Корка.
Конкретно эти предложения сводятся к следующему:
(…)
Заключение договора о газовых опытах и расширение этих опытов. Доставка из Германии хим. снарядов и 4-х полевых гаубиц для опытной стрельбы. (…)».
Как видно, совсем не случайно тренировались красноармейцы, проводя целые недели в противогазах. Время показало, что угроза химической войны была совсем не пустым звуком.
Кстати, и реактивные системы залпового огня (в России ставшие потом легендарными «катюшами») изначально разрабатывались для стрельбы химическими снарядами. Главным их преимуществом было то, что на противника можно было обрушить сотни снарядов практически одновременно, накрыв ими значительную площадь.
В вермахте был разработан буксируемый 158,5-мм шестиствольный «химический миномёт», потом появились химические миномёты под 280- и 320-мм турбореактивные снаряды. И лишь в 1942 году стало понятно, что химические средства применяться не будут.
В 1935–1936 годах фашистская Италия вела войну в Эфиопии. Но, несмотря на превосходстве в технике и вооружении, бои для итальянцев были затяжными и кровопролитными. И тогда войска дуче стали применять против эфиопской армии иприт и фосфор.
Ждали начала химических атак и во время Советско-Финляндской войны 1939–1940 гг.
Так, например, младший лейтенант Анатолий Матвеев 05.02.40 г. отметил в своём дневнике: «Получил газеты с обращением к бойцам. Противник применяет снаряды с отравляющим веществом (фосген, синильная кислота). Приготовил каску, противогаз и всё своё хозяйство…»
Возможно, информация в газетах была очередным приёмом политической пропаганды, чтобы подхлестнуть ненависть к «белофиннским разжигателям войны», а заодно лишний раз призвать солдат к бдительности.
Но факт остаётся фактом: к химической войне в те годы готовились все государства.
В предвоенной памятке вермахта «Бой пехотного (моторизованного) батальона» подробно рассказано о действиях подразделения в случае химнападения.
«Необходимо считаться с возможностью поливки ОВ с самолётов. Мероприятия по обороне должны быть указаны перед началом марша. Целесообразно провести меры ПХО, держать наготове противогазы и передвигаться с опущенным верхом (у автомобилей). Для того чтобы иметь возможность вести пулемётный огонь по низко летящим самолётам, необходимо указать, какие именно автомобили должны быть с открытым верхом. Во время воздушного нападения с поливкой ОВ марш продолжается.
Командир атакованной части приказывает установить предупредительные знаки в начале и в конце заражённого участка пути и принимает меры к уведомлению об этом следующей за ним части или к установлению постов оповещения.
На таком участке пути, ограниченном предупредительными знаками, воспрещаются стоянки и привалы».
Во время войны немцы использовали отравляющие газы в единичных случаях, уничтожая с их помощью уцелевших красноармейцев, которые скрывались в катакомбах Одессы и Керчи, в потернах и бункерах севастопольских батарей, в неприступных казематах укрепрайонов. Нижние ярусы заливали водой, верхние выжигали, направив струи огнемётов в вентиляционные шахты. А туда, куда не могли добраться вода и огонь, — пускали газ.
Чудом уцелевший в подобной ситуации младший лейтенант Иван Шибаков, комендант ДОТа «Быстрый» Брестского укрепрайона, рассказывал: «25 июня во второй половине дня левый каземат был пробит снарядом. Оставшиеся в живых перебрались в правый каземат. Дот блокирован. Мы отбиваемся гранатами. Подорван запасной выход. Немцы затопили нижний этаж. Отверстия мы заткнули шинелями и одеялами… Слышим лёгкое шипение. Потянуло лекарственным запахом. Газы! Все надели маски… Стало тошнить. У меня пробита трубка. Снял противогазный шлем с убитого товарища и надел. В шлеме оказалась кровь, я захлебнулся. Когда зажал выдыхательный клапан, кровь вышла из шлема».
На мой взгляд, любые кошмары бледнеют на фоне этого описания. Представляешь себя запертым под землёй, в бетонной коробке, среди трупов товарищей. Загнан как зверь, как крыса. Ещё совсем недавно сражался, был сильным, вёл бой, а теперь всё кончено. Внизу, в люке, плещется чёрная вода. Сверху — торжествующие враги.
