Образ врага. Расология и политическая антропология - Савельев Андрей Николаевич (чтение книг txt) 📗
Доля иноэтнических браков у русских и нерусских респондентов (%).
___________________ Русские - Нерусские
«Рафинированные» 4,4 - 41,5
«Нерафинированные» 12,9 - 60,2
«Неопределенные» — - 53,8
Всего 6,2 - 51,0
У нерусских респондентов, имеющих супругов иной национальности, в подавляющем большинстве случаев брак заключен с представителем русской национальности. В группе как «рафинированных», так и «нерафинированных» нерусских респондентов, среди смешанных браков доля брачных союзов с русским этносом составляет 90 % случаев, а среди этнически неопределенных по предкам нерусских все 100 %. Если нерусские вступали в межэтнический брак, то свыше 90 % таких браков заключались с русскими. В наибольшей мере в брак русский этнос вступает с восточно-славянской группой — 44,8 %. Браки русских с народами Поволжья в 2 раза реже, а с представителями южной группы в 4 раза реже.
Русские одинаково вступают в смешанные браки с лицами восточно-славянской группы независимо от собственной этнической чистоты. Однако, «рафинированные» русские отличаются от «нерафинированных» тем, что в 80 % случаев они вступают в браки с явно российскими национальностями: восточно-славянская группа и группа народов Поволжья. «Нерафинированные» русские в своих брачных связях более разнообразны. Они вслед за восточно-славянской группой с одинаковой интенсивностью вступают в браки с представителями группы народов Поволжья, южной и западно-прибалтийской группами.
Женщины легче, чем мужчины вступают в межэтнический брак. Причем, русские женщины в 10 раз чаще, чем русские мужчины вступают в межэтнический брак с представителями национальностей южной группы. Пусть число таких браков незначительно, но это явная аномалия, поскольку в прочих случаях распределение супругов по этническим группам носит почти паритетный характер. Отметим, что это аномалия, которая слабо сказывается на русском этносе, но явно демонстрирует стремление мужской части кавказцев и азиатов к ассимиляции в русскость и пренебрежение к бракам с женщинами своей расовой группы.
Сравнение брачной стратегии поколений детей и родителей демонстрирует русификацию России. Только народы Поволжья (сильно русифицированные) несколько повысили свою долю в поколении родителей. Русские однозначно ориентированы на мононациональный брак, а монорасовый брак у русских составляет более 97 %.
Этническая структура браков русских родителей и детей (%)
____________________ в браках родителей - в браках респондентов
Русские 90,0 - 93,8
Восточно-Славянская 6,5 - 2,8
Народы Поволжья 0,9 - 1,5
Западно-Прибалтийская 1,2 - 0,5
Южная 0,7 - 0,8
Прочие 0,7 - 0,6
Итого 100,0 - 100,0
Этнический баланс дает русским при вкладе 6 % от своей численности в смешанные браки 9 % детей с русской идентичностью. Причем смешанные браки заключаются преимущественно «нерафинированными» русскими. Нерусские почти половину браков заключают с русскими. При этом в смешанных браках русскую идентичность выбирает лишь меньше трети потомства, а всего от вклада в 45–50 % браков в метисацию нерусские получают только 18 % детей, идентифицированных как нерусские. Получается, что русские за одно поколение численно прирастают на 3 % от смешанных браков. Расовый баланс для восточных славян России еще более стабилен. Они вкладывают в межрасовые браки менее 2 % своей численности, поглощая до 50 % всех браков нерусских, то есть, ассимилируя их с «периодом полураспада» в одно поколение. При этом расовая периферия (метисный слой «нерафинированных» восточных славян) ничтожен и практически не прирастает. У нерусских же «рафинированное» ядро ничтожно мало и составляет малую часть от общей численности этноса. Россия в расовом отношении становится исключительно однородным государством.
Расовое самосознание русских неизбежно политизируется. Это происходит в ответ на расистскую русофобию — политику унижения и физического уничтожения русских, которая проводится альянсом высшей российской власти и этническими экстремистскими группировками в ряде национальных республик и диаспор.
Русский вопрос в России носит политический характер не потому, что русские больше, чем другие народы хотят бороться за власть, за представительство во власти своих интересов. Политизация русского вопроса связана с тем, что подавление русских ведется именно политическими методами. Мы видим, что ныне Россия обустраивается не для русских. Более того, у нас на глазах решается стратегическая задача — у русских отнимают подрастающее поколение, калеча его сознание гнусными извращениями, демонстрируемыми по телевидению и в массовых изданиях, распространяемыми через компьютерные сети и игры. И это целенаправленная политика, в которой и после ухода Ельцина с поста президента ничего не изменилось.
В российской политике реализована парадоксальная ситуация, когда в преимущественно русской (мононациональной) стране власти надо объяснять, что такое «русский» и что такое «русские проблемы». Это означает, что власть лишена таких элементарных представлений, без которых никакой диалог с обществом вообще не возможен. Вместо него возникают разнообразные имитации. Это также связано с существованием могущественной политической корпорации, для которой активизация русского фактора в России означает уход в небытие. Именно поэтому вопрос об изменении Конституции и внесении в нее положения об особой роли русских в образовании и поддержании российского государственности даже не поднимается.
Политики пасуют перед русским вопросом, потому что он требует масштабных перемен и в национальной политике, застывшей со времен большевиков, и в политической системе, и в экономической политике (олигархов нельзя отнести не только к русскому роду, но и к российской-русской нации), и в направлении научных исследований (академическая и прикладная наука предпочитает не заниматься проблемами русских).
Все еще сильны старые социальные и либеральные мифы, которые выбили у русских способность говорить о своих проблемах. Исследования в фокус-группах показывают, что любая социально значимая тема у русских постоянно скатывается к произнесению газетных штампов советского и постсоветского периода.
Огромное влияние на русских оказывает «левая» идея, в которую уже мало кто верит. От этой идеи остаются стандартные умозаключения, вбитые в сознание стареющих и слабо образованных «левых» патриотов. Интернационализм связан у «левых» с воспоминаниями о мощной державе СССР. Если «левые» и касаются этнических проблем, то сразу же отрицают вопрос «крови» на том основании, что сами русские смешивают в себе множество «кровей». Первым оказывается не вопрос «крови», а вопрос «почвы». Мол, русские должны быть хозяевами в России, а латыши — в Латвии.
Наблюдается сочетание русской ориентации с интернационалистской бережностью к другим национальностям и мигрантам-инородцам, пренебрегающей «своим». Старый советский штамп о «дружбе народов» подкрепляется повторяемым на все лады абсурдом о «многонациональном государстве». Характерной особенностью «левого» электората, пропитанного советской ностальгией, является понимание национального вопроса не как русского. «Левые» и старшее поколение оказываются склонными к тому, чтобы говорить не о русских, а об общероссийских проблемах, не выделяя русских в особую категорию.
Единственное, что в состоянии понять «левые» — нерусскость стоящей над ними власти и давящей на них системы средств массовой информации. Людей раздражает пассивная позиция государства, которое их не защищает. Отсутствие защиты русских относится к общей несостоятельности государства. Но протест «левых» против власти пассивен — они питают надежды, что кто-то будет решать их проблемы уже потому, что эти проблемы очевидны. Для них очевидна демографическая проблема русских, значит, как они полагают, в правительстве должны ее решать.
