Популярная история евреев - Джонсон Пол (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
В 1648—1649 гг. на евреев юго-восточной Польши и Украины обрушилась катастрофа. Это событие, как мы увидим, имело по ряду причин огромное значение для истории евреев; непосредственным же его результатом явилось то, что оно напомнило евреям, где бы они ни находились, о хрупкости их положения и яростной мощи тех сил, которые могут без предупреждения нанести по ним удар. Тридцатилетняя война оказалась огромным бременем для экспортных продовольственных ресурсов Польши. Именно благодаря своим польским связям евреям удавалось обеспечить различные армии продуктами питания. Больше всех от этих поставок выиграли польские помещики, больше всех потеряли польские и украинские крестьяне, которые наблюдали, как все большая доля их урожаев с выгодой продается прожорливым войскам. В условиях арендной системы, когда польские шляхтичи сдавали внаем евреям не только землю, но и находящиеся на ней сооружения (мельницы, пивоварни, винокурни, постоялые дворы), а также право сбора пошлин и получали за это гарантированную плату, евреи процветали и их количество быстро росло. Однако система эта была внутренне неустойчива и несправедлива. Помещики, которые зачастую вели расточительный образ жизни вдали от своих поместий, оказывали постоянное давление на евреев, поднимая арендную плату всякий раз, как договор возобновлялся; евреи же, в свою очередь, оказывали давление на крестьян.
На Украине возмущение несправедливостью было особенно сильным, поскольку обе категории угнетателей, католическая шляхта и еврейская прослойка, отличались в религиозном отношении от православного крестьянства. Некоторые из руководителей евреев чувствовали проявляемую по отношению к крестьянам несправедливость и осознавали опасность этого. Собрание раввинов и общинных лидеров, проходившее в 1602 году на Волыни, обратилось к евреям-арендаторам с призывом освобождать крестьян от работы по субботам и еврейским праздникам в качестве жеста доброй воли: «Да не будут [евреи] неблагодарными к Дающему и щедротам его; пусть имя Господне прославляется ими». Однако многие евреи были не в состоянии заниматься благотворительностью; будучи суб– и субсубарендаторами, они были вынуждены тянуть последние соки из крестьян, чтобы самим расплатиться. А потому они возлагали надежды на силу оружия. И евреи и поляки укрепляли города; синагоги сооружались с амбразурами, на крыше устанавливались пушки.
В конце концов, поздней весной 1648 года украинские крестьяне восстали под руководством мелкого шляхтича по имени Богдан Хмельницкий; на их стороне были также запорожские казаки и крымские татары. Восстание было в первую очередь направлено против польской власти и католической церкви, и среди жертв оказалось много польских шляхтичей и духовенства. Но главный удар пришелся по евреям, с которыми у крестьян было больше всего точек соприкосновения; к тому же в критические моменты поляки всегда бросали своих союзников-евреев во имя собственного спасения. Тысячи евреев из деревень и штетлей кинулись искать спасения в больших укрепленных городах, которые превращались для них в западню. В Тульчине польские войска выдали евреев казакам в обмен на собственную жизнь; в Тернополе гарнизон вообще отказался впустить евреев. В Баре крепость пала, и все евреи были перебиты. Другая бойня произошла в Нароле. В Немирове казаки проникли в крепость, переодевшись поляками, «и они погубили в городе около 6000 душ», согласно еврейским хроникам, «утопив несколько сот в воде, а также подвергнув всякого рода жестоким пыткам». В синагоге они убивали евреев ритуальными ножами, после чего спалили дом дотла, порвали священные книги и попрали их ногами, а кожаные переплеты использовали для изготовления обуви.
Нам неизвестно, сколько в точности евреев погибло. Согласно еврейским хроникам, было убито 100 000, причем было уничтожено 300 общин. Один современный историк считает, что большинство евреев все-таки спаслось, а упомянутая бойня была «не столько поворотным пунктом в истории польского еврейства, сколько жестоким, но относительно кратким эпизодом в его неуклонном росте и экспансии». Разумеется, данные хроник страдают преувеличением, однако рассказы беженцев производили сильное эмоциональное впечатление не только на польских евреев, но и на еврейские общины, расположенные повсюду.
Как и в более ранние эпохи, результатом зверств было усиление иррациональных и апокалиптических элементов в иудаизме; евреи стали особенно чувствительны к проявлениям мессианской идеологии. Рационалистический оптимизм XII века, нашедший отражение в трудах Маймонида, в основном исчез к концу XIV столетия, по мере того как почти повсеместно возрастало давление на еврейские общины. В верхних слоях евреев усиливалось влияние каббалистического мистицизма. Когда в 90-х годах XV века начался процесс разрушения и эмиграции испанской общины, это повлияло на усиление иррационализма двояким образом. Во-первых, произошла демократизация каббалы. Из тайной науки, которой учили образованную элиту устно либо по тайно передававшимся рукописям, она превратилась в общественную собственность. Большое количество манускриптов, содержащих отрывки из Зогара, а также антологий каббалистики имели повсеместное хождение в еврейских общинах. Подъем еврейского книгопечатания вызвал взрывной эффект. В 1558—1560 гг. в Кремоне и Мантуе были выпущены, конкурируя друг с другом, полные издания Зогара. За ними последовали издания во всей еврейской диаспоре: в Леггорне, Константинополе, Смирне, Салониках и особенно в Германии и Польше. В популярных вариантах каббала смешивалась с народными суевериями и вульгаризованными аггадическими историями, которые всегда составляли значительную долю религиозных представлений простых евреев. Через одно-два поколения было невозможно отделить одно предание от другого; они так плотно переплетались, что образовывали единый свод волшебно-мистического содержания.
Другим последствием изгнания из Испании стал более динамичный характер самой каббалы, который она приобрела за счет привнесения эсхатологического элемента, связанного с идеей Сиона и ожиданием прихода мессии. Каббала вместе с растущим объемом включенных в нее суеверий перестала быть лишь мистическим способом познания Бога; она превратилась в историческую силу, средство ускорить возрождение Израиля. Она оказалась в самом сердце верований иудаизма и приобрела ряд черт массового движения.
Этому процессу способствовала миграция евреев-изгнанников в Палестину и рост школы каббалистики в Сафеде на севере Галилеи. Ее первым видным представителем был Давид бен Соломон ибн аби Зимра, который перебрался в Сафед из Египта и был известен под именем Радбаз. Моисей бен Иаков Кордоверо, или Ремак (1522—1570), явился автором первой полной и систематической теологии каббалы. Но подлинным гением нового движения явился Исаак бен Соломон Лурия (1534—1572), известный как га-Ари, или Лев. Его отец, ашкенази из восточно-центральной Европы, прибыл в Иерусалим и женился на девушке из сефардов. Благодаря этому он играл роль моста между двумя общинами в процессе передачи каббалистической культуры. Самого его вырастил в Египте дядя, крестьянин-арендатор. Он занялся торговлей, причем специализировался по части перца и зерна. Лурия был прекрасным примером еврейской традиции, согласно которой бизнес вполне совместим с интеллектуальной жизнью и даже с самыми интенсивными мистическими размышлениями. Всю свою жизнь он занимался торговлей и богословием. Тот факт, что он впитал легенды каббалы еще будучи ребенком, свидетельствовал о ее демократизации. Однако юношей он стал знатоком не мистической, а ортодоксальной галахи. Одним из его талантов была способность перестраиваться, переходя от одной ее разновидности к другой. Написал он совсем немного. Известна лишь одна его книга – комментарии к «Книге скрытого», входящей в Зогар. В Сафед он прибыл уже под конец жизни, проведя 1569—1570 годы за размышлениями о Зогаре на одном из островов Нила. Оказавшись же в Сафеде, он производил магнетическое воздействие на многочисленных учеников, собиравшихся вокруг него. Они заучивали наизусть то, чему он их обучал, и впоследствии записали (подобно ученикам Витгенштейна в 1930-е годы). Он излучал не только святость, но и мощь и авторитет. Некоторые думали, что он и есть мессия. Казалось, что он понимает язык птиц. Он часто беседовал с прорицателями. Бывало, что он гулял вокруг Сафеда со своими учениками, интуитивно показывая, где находятся неизвестные могилы святых. А потом он возвращался к своей экспортно-импортной торговле. Последний комплект своих счетов он оформил всего за три дня до смерти. Его ранняя смерть породила разговоры о том, что он вознесся на небо, и молва быстро стала приписывать ему всяческие чудеса.
